Адмирал Империи – 30 - Дмитрий Николаевич Коровников

— Да там, в этом гадюшнике, сам черт ногу сломит! — брезгливо скривилась Доминика. — Столько всяких коалиций, что с ходу не разобрать. Вчерашние лютые враги сегодня обнимаются как лучшие друзья, зато прежние закадычные кореша грозят перегрызть друг другу глотки. Все кругом лицемерят, пытаясь скрыть истинные мотивы и мысли. Пока непонятно кто за кого и против кого.

Но вот что скажу: у меня лично складывается впечатление, что едва ли не каждый второй из наших адмиралов уже примеряет императорскую корону и мечтает воссесть на трон, предварительно скинув оттуда остальных претендентов…

Вице-адмирал откинулась на спинку кресла, утомленно прикрыв глаза.

— Вы же сами прекрасно знаете, Александр Иванович, что последние три императора, включая Константина Александровича, были избраны путем голосования в Сенате исключительно из числа боевых адмиралов космофлота. Такой вот механизм передачи власти у нас существовал.

— Верно, уже больше полувека в Российской Империи существует выборная монархия, где заслуженный, авторитетный адмирал, чей боевой опыт и моральный облик признаны элитами и народом, получает от Сената титул императора, — кивнул я. — И при этом новый монарх в знак преемственности берет себе фамилию последней пресекшейся династии на троне. Помнится, тогда считалось, что именно такая система наилучшим образом подходит для нашего цивилизационного сообщества миров. Лучшее, что мы смогли изобрести, чтобы принести хоть какую-то стабильность в наши звездные колонии…

— Вот только мы с вами прекрасно отдаем себе отчет, что несмотря на все свои плюсы, эта монархическая система насквозь пронизана кумовством, коррупцией, бюрократией и прихлебательством на всех уровнях, — невесело усмехнулась Доминика, открыв глаза. — Что нам обоим, насколько я вас успела узнать и изучить, глубоко претит.

«Ого, она меня, оказывается, давно изучает», — пронеслось у меня в голове еще одно подтверждение заинтересованности данной особы во мне, причем не как в друге семьи.

— Любое государственное устройство хорошо ровно до того момента, пока у власти остаются порядочные люди, — между тем продолжала Домика. — Но стоит системе дать сбой, как тут же наружу лезут все пороки и язвы общества. Впрочем, что толку сейчас об этом сокрушаться… По крайней мере, до недавних пор, выборная монархия более-менее выполняла свою главную функцию — хранила мир и относительное единство между нашими разбросанными по космосу, столь разными и удаленными друг от друга колониями. А это, согласитесь, уже немало!

— С этим трудно поспорить, — я задумчиво потер подбородок. В рассуждениях Доминики определенно был здравый смысл. И вообще эта очаровательная вице-адмирал нравилась мне все больше и больше.

— Вот только, похоже, вся эта отлаженная за десятилетия государственная машина сейчас приказала долго жить вместе с медленным угасанием нашего императора, — тяжело вздохнула Кантор, недовольно поморщившись.

— Хорошо, но объясните мне, Доминика, — я все еще пытался ухватить ситуацию за хвост, — что конкретно мешает нашим сиятельным сенаторам и на сей раз, невзирая на экстраординарность ситуации, провести в четвертый раз процедуру утверждения на престоле нового выборного императора из адмиралов? Согласно устоявшейся практике и букве Конституции?

— Я уже вскользь упоминала вам, Александр Иванович, о неком загадочном завещании царя, которое всплыло невесть откуда в самый разгар дрязг и склок, — терпеливо повторила Доминика. — Это, с позволения сказать, судьбоносное послание, если верить просочившимся слухам, изрядно спутало все карты.

Девушка помолчала, задумчиво покусывая нижнюю губу. По ее отрешенному взгляду было видно, что мысли витают сейчас очень далеко отсюда.

— Но это еще не все, — снова заговорила она. — К тому же, оказалось, что в нашей необъятной Империи нашлось сразу несколько претендентов на опустевший трон. И что самое пикантное — среди этих дерзких искателей приключений на свою голову немало весьма известных и уважаемых в прошлом адмиралов из числа командного состава наших доблестных космических флотов. Причем, самого высшего ранга, между прочим! Вот уж воистину — седина в бороду, бес в ребро…

Я с шумом выдохнул, пытаясь поверить в услышанное. В голове не укладывалось.

— И кто же у нас такой дерзкий и борзый, что уже сейчас во всеуслышание намекает на свои притязания на высший пост, невзирая на то, что действующий монарх, слава Богу, пока еще числится в живых? — скривившись от отвращения, невесело хмыкнул я.

— К примеру, не далее как вчера совершенно неприкрытые претензии на верховную власть высказал ваш давний, хм, скажем так — добрый приятель Иван Федорович Самсонов, — ошарашила меня Доминика Кантор.

— То есть как⁈ — опешил я, сраженный наповал столь сногсшибательным известием. — Вы хотите сказать, что без пяти минут государственный преступник, пусть как и я незаконно сужденный, но тем не менее, лишенный свободы и должностей уже нацелился на императорскую мантию? Во-первых, даже если так, от Самсонова все можно ожидать, то как он из-за решетки планирует проводить свою предвыборную агитационную кампанию?

— А кто вам сказал что он за решеткой и лишен всех званий и должностей, — прыснула со смеху Доминика.

— Это шутка⁈

— Ну, вы же, например в данный момент находитесь на свободе, — ответила вице-адмирал. — Так что же мешает командующему Самсонову?

Я застыл с открытым ртом, не в силах вымолвить ни слова. События развивались слишком стремительно и непредсказуемо, не поддаваясь никакой логике. Голова шла кругом от всей этой неразберихи. Причем, что-то мне подсказывало — дальше будет только хуже.

— Иван Федорович не просто получил свободу, но и вернул себе прежнюю должность, — всплеснула руками Кантор, сверкнув черными очами. — Как я уже вам говорила, брожение и смятение царят сейчас повсеместно в наших палестинах. Особенно сильно лихорадит наши космические флоты. Как только Преображенская гвардейская дивизия, эскортировавшая лейб-линкор «Москву» с придворной челядью и штабными тыловыми крысами, скрылась с экранов радаров, поспешив к столичной планете, словно стая мышей за хозяином, тут же на флотах и эскадрах, в частности — среди экипажей бывших «черноморских» дивизий, подчинявшихся лично Самсонову, начался форменный бунт.

— Что? Прямо так и бунт? — недоверчиво хмыкнул я, покачав головой. — Как-то слабо верится. Не настолько уж Ивана Федоровича любят в кают-компаниях, чтобы за него глотку рвать. Бунтарский дух среди низов на флоте, конечно, силен, но не до такой же степени…

— И тем не менее, это факт, — сухо парировала Доминика. — Простые космоматросы, да и немало офицеров