Его респондент начал что-то мемекать. Я представил облик этого урода — труд невеликий. Отлит в местной земле с давними бандитскими удобрениями по киношно-сериальной матрице — оттуда же и образ. Парадокс, но его часто создавали не сами непутевые абреки — откуда там взяться креативу, — а профессиональные режиссеры и сценаристы. Помогли. Вот и родился очередной, вкинули в дело, даже не отряхнув от крошек чернозема. Совсем недалеко ушел от оловянного оригинала. Мысль выразить не может за неимением таковой, стоит ли ожидать от него взвешенных решений?
Наконец он родил:
— Все сделаем, мамой клянусь! Они уаще без понятий, борзые! С пацаном терли, на нас не вышли!
— И что? Заплакали, маленькие! Время стрелок прошло, сейчас все по-другому! Ох, как же вы все мне надоели… Тибета к тебе послать?
— Лоба, обижаешь, да, — мы и сами заплющим!
— Еще не так обижу! Быстрей и жестче, ты же не собираешься до Туапсе лететь, где тебе рога загнут? Все, отбой, жду доклада.
Рация в ответ что-то прохрипела, слов не разобрал. Да и не суть важно, расклад понятен: они сунулись на трассу в сторону Хадыженска, как я и сообщил пацаненку, нас не нашли, теперь будут догонять.
«Егерь» шел к Шаумяну на семидесяточке. Можно выжать и побольше, но уже внапряг, все-таки под полторы тонны сложено в кузове, да и сама машина далеко не трассовая, после восьмидесяти в час кажется, что летишь.
— Справа триста сворот годный! — доложил Гоблин.
Будем работать подсадку. Пропустим вперед и тронемся следом. С кнутом и без пряника. У догоняющего всегда есть огневое преимущество — это же не терские казачки, которые благоразумно вертят бойницы в задней стенке салона. Да и водила догоняющей машины лучше оценивает поведение убегающего, может прогнозировать. Пусть пролетают, на фига они нам нужны на хвосте? Вечереет, Шаумян надо успеть пройти до темноты.
И вообще — времени очень мало, утречком, между прочим, граничный срок сработки терминала. И всех прочих транспортных прелестей, про которые нам рассказывал Гольдбрейх в своем докладе. Не вовремя все это…
— Вижу.
На правый поворот с подъемом «воровайка» ушла легко, отрезок дороги был в хорошем состоянии. Теперь на время надо где-то спрятаться. Пригодное место нашлось не сразу — как назло, кругом были одни заборы и сараи, низкие, как курятники. Ага, а вот это подходит! Приняв решение, я быстро затолкал «егеря» за кирпичный павильон с вывеской «Тюнинг, тонировка, обвесы». Места в тесном дворике было мало, поэтому церемониться не стал, безжалостно смяв задним бампером какие-то ржавые клетки размером в человеческий рост, наверное, для скотины. Дышать невозможно, вокруг стояла страшная трупная вонь — корова тут сдохла, что ли?
— Пошли смотреть.
Гоблин молча кивнул, мы вышли.
Погоня шла на двух машинах. Ну что я говорил! Почему бы не прибрать к рукам нормальные джипы-хоть-на-убой, лифтануть, подготовить, и тогда сам черт тебе не брат! Нет же, нефтяники предпочитали красивое, такие люди скорее диско-потолок в салоне поставят, чем лифт-комплект. Впереди шла черная «Сорренто» — я сильно удивился бы, увидев другой цвет. Барахло, потому и не смогли пойти за нами по просеке. Вообще не люблю корейцев, за исключением старых рамных «саньенгов». Ну, еще хундайские «галопер» и «терракан» — тоже на раме, нормальные уазики.
Вторая машина заставила сердце комсталка затрепетать. Мамочки, да это же «Шевроле Тахо»! С прошлой жизни хотел заиметь такую бибику! Все понимаю, все характеристики знаю — и громоздка, и прожорлива, а вот хотелось, хоть тресни. И не жалко им ее?
В голове дуркой зазвенели глупые мысли-планы — как бы впихнуть «Тахо» в терминал, да целиком, да на Платформу! А там уж лифтану, подготовлю…
— Заколыхался, командир? — с пониманием приколол меня напарник.
— Заколышешься. Почему мечты достаются другим, а, Мишка?
— Мечты достаются действующим. Давай передок салона быстренько срежем, а в Замке остальное сам склепаешь, — невозмутимо предложил Сомов самым серьезным тоном.
Я почти купился, даже задумался на секунду.
— Издеваешься, гад? — спросил, садясь за руль. — Припомню. Ладно, работаем, разговаривай.
Пш-шш…
— Огольцы впереди, ответьте Гоблину. Прием.
Пш-шш… Пару секунд они шушукались и толкались в салоне локтями.
— Ты кто уаще, ты где?
— Я Гоблин, еду позади вас, держу на прицеле. Ужас краснодарских дорог, считайте, что сам диавол! — Обожаю, когда напарник становится азартно-красноречивым. Если в меру, конечно. — Не тормозить, сявки! Мальчик с вами?
Пш-шш…
— Ты, черт! Остановись, если мужчина, порамсуем!
— Какие рамсы, смертный? Не в уровень ты самому Диаволу, — сообщил нефтяникам Сомов. — Еще раз спрашиваю: мальчик с вами?
— Детей на дело не берем! Останавливайся, побазарим!
— Очень хорошо! — И Мишка что-то пробормотал уже сам себе.
Не сумев прочитать всех слов напарника, основную мысль понял: Сомов явно обрадовался. Я тоже.
— Сказал же, не останавливаться, прямо идите! — заревел он.
Не было никаких надежд, что они прислушаются, — для понимания момента надо знать характер горцев. Да и масть слишком глупая, вот Лоба бы точно прислушался, начал бы играть, выгадывать, переговоры вести… Эти не станут, тямы не хватит. Ну, Лобу мы тут ждать не собираемся, спортивный интерес отсутствует.
— Сейчас притормозят, — сказал я.
Так оно и вышло. «Сорренто» начала сбрасывать скорость, и вскоре бывшая погоня остановилась, тем самым выбрав свою судьбу. Зря они так поступили, если смотреть на поступок строго рационально, ибо Сомов, заправив клипсу рации в нагрудный карман, к тому времени был уже в люке. С пулеметом в руках.
— Пауза в эфире! — объявил он и всадил две очереди позади машин.
— Григорий Петрович, че спишь? Отработай, — почти попросил я.
Дед тут же высунулся на треть тулова из правой форточки и начал сажать из своего адского «Бердана». Ох и карамультук у авиатора! Надо будет себе завести такую шнягу — калибр внушал, не любили воины прошлых лет баловаться промежуточными или мелкими патронами.
Несмотря на дурную в данном случае гордость, водители машин тронулись с места, медленно покатив вперед.
Пш-шш…
— Слушайте вариант. Останавливайтесь и ложитесь на асфальт без оружия. Мы забираем стволы и уходим, все целые, вы валите вбок, втирая Лобе что угодно.
— Падла, мне лично ответишь!
— Ты тупой? — разозлился Сомов. — Думаешь, тебе будет отвечать сам диавол? Тебе сейчас мой пулемет ответит.
Силуэты машин неудачников, словно две черные кляксы, медленно струились по шоссе перед нами. Нерешительно рулят, не знают, что делать, — тормозить вроде глупо, в хорошую позицию выстроиться не успеешь… Я ребят отчасти понимаю: тут ведь и на скорости вперед не вжаришь, чтобы спрятаться где-нибудь за поворотом: как потом объяснять эти трусливые маневры Лобе, когда мы скроемся на очередной просеке? Кроме того, о высоких скоростях отныне можно забыть раз и навсегда, на трассе лежит мусор, уже есть выбоины, может повалиться дерево или вылететь из-за поворота мини-кратер на асфальте, которого еще пару дней назад тут не было.
А обрыв — вот он, совсем рядом.
— Отсчет пошел, брателлы! Вы же умные, так себе в репу думаете? Значит, должны понимать с первого раза! — объявил злой Гоблин. — Диавол говорит вам вечное: живите или умирайте!
— Сомов, кончай голливудить, времени нет! — глянув на часы, напомнил я чрезмерно вошедшему в роль напарнику.
К чести непутевых преследователей, они не сдались — повторюсь, понять можно. Джигитизм есть штука очень сложная: вписавшись хоть раз в этот самодеятельный театр, хрен ты запросто вырвешься из матрицы — и напарники не поймут, и командиры взбесятся. Вынужденно приходится храбриться — вот так и выглядит настоящий страх кавказца. Он понтуется, даже если дело безнадежно. Держит фасон. Дальше — все как у всех народов: умный знает меру, глупый нарывается.
Экипажи двойки умом не блистали.
