— Кто бы говорил! — фыркнул я. — Можно подумать, это я на каждой стоянке требовал выгонять из трюма "Изотту", и то и дело доставал Архипа разговорами о двигателях… Или это я на стоянке в Париже приобрёл себе четыре технических комбинезона разных расцветок и два германских набора инструментов для мобиля… с двухцветными рукоятками?
— Ну, братец… — слов у Хельги не хватило, и она, под громогласный смех дядьки Мирона запустила в меня диванной подушкой. Мазила.
А на следующий день, мы с Хельгой поехали за жалованьем. Естественно, на "Изотте". Правда, перед этим, девушка настояла на том, чтобы мы заехали в её любимое ателье. В ответ, я только плечами пожал. Мало ли, что ей понадобилось? Может, решила пятый комбез себе заказать… с рюшами.
И поначалу, так оно и было. Хельга ушла в соседнюю комнату, где, как я помню, обычно проводятся все измерения и примерки, но уже через несколько минут, выпорхнувшие оттуда работницы ателье, потребовали моего присутствия.
Метры, иголки, ткани… ненавижу. Но пришлось терпеть. В конце концов, не ссориться же мне с Хельгой, прямо там? Это было бы как-то совсем по-детски.
— Не дуйся, братец. Так надо, — высказалась девушка, когда мы вновь оказались в мобиле. Кому надо? Зачем надо? Ноль ответов. Только улыбнулась и прибавила ходу. Ну и чёрт с ним со всем.
Жалованье я получал в числе последних. Как новичок. Но удивляться или тем более обижаться не на что, таков порядок. Собственно, Хельга тоже получила деньги последней… из офицеров.
Но вот когда о попойке мне напомнил капитан, я удивился. Как-то, мне казалось, что матросы организуют свою гульбу… отдельную, так сказать. Ошибся.
— Это традиция, Кирилл. После каждого рейса мы собираемся всем экипажем в большом зале управления. Так что, будь добр, завтра к шести быть на Малой Садовой, восемь, в головной конторе, — Гюрятинич, который, опять же, по традиции, раздавал жалованье экипажу собственноручно, пожал мне руку и, подмигнув, договорил тихим голосом, — пожалуйста, сообщи Мирону Куприяновичу, что я хотел бы заглянуть к вам в гости через два дня. Только так, чтоб Хельга не знала. Хочу сделать небольшой сюрприз.
— Это совершенно необязательно, Володя, — прогудел у меня из-за спины знакомый голос. Хм, дядька Мирон?
— Доброго дня, Мирон Куприянович, — улыбнулся Гюрятинич и осёкся. Я обернулся. М-да уж, кажется, улыбаться в ответ Завидич не собирается.
— И тебе не хворать, Володенька, — проговорил дядька Мирон и кивнул мне. — Кирилл, ты иди, пожалуй, Хельга уже в машине ждёт. Прокатитесь по городу, погуляйте… А я тут с капитаном побеседую.
— Понял, — я попрощался с явно напрягшимся капитаном и направился к выходу.
— А ты, Володенька, будь любезен, позови своих мудрых помощников. Я хочу узнать, кому из вас троих пришла в голову гениальная мысль послать юную девушку и желторотого пацана на смерть. И разговор у нас будет до-олгий, — эти слова я услышал, уже закрывая дверь в кабинет, и поёжился. Кажется, у кого-то назревают большие проблемы…
Но если сравнивать с грядущим походом по магазинам, в компании Хельги… Не-е. Лучше два часа в примерочной, чем беседа с возможным мордобоем в исполнении дядьки Мирона.
К тому же, пока я буду сидеть в кресле в каком-нибудь магазине, попивая кофе и оценивая очередной выбор Хельги, меня будет греть мысль о состоявшейся мести Ветрову за все два месяца моих дежурств на камбузе. Хех.
Злопамятный? Я? Нет, я очень уважаю Святослава Георгиевича, он великолепный наставник и замечательный специалист… но тонна чищеной картошки просто-таки вопиет о возмездии!
«Дед» – здесь, общефлотское прозвище старшего двигателиста.
