— Бросай… — дернул его за руку.
— Нет… Как можно? Тут еда и доспех! — Шотландец вырвался и стал стаскивать вьюки с лошади.
— Дай сюда… — Перехватил пару сумок, вцепился в повод коня шотландца и потащил его в пещеру.
— А упряжь?!
— Бросай, дурак…
Чертова шотландская прижимистость. Тут конец света наступает, а он о седле заботится.
Ну и куда идти? Ничего же не видно…
Спас нас проводник, опять вынырнувший из темноты и указавший путь.
— Что это за напасть! — дрожа от холода, прикрикнул я на Педро, чиркающего кресалом, стараясь разжечь факел.
— Горы. Это горы… — невозмутимо буркнул баск и несколько раз махнул факелом, раздувая пламя. — Надо пройти дальше, там будет большой зал, где можно и заночевать.
— Ну так веди…
Еле протащили лошадей по длинному извилистому ходу и очутились в просторном подземном зале, отблескивающем стенами в неровном свете факелов.
— Эта пещера называется «Приют Роланда»: по легенде, он здесь ночевал… — объяснил Педро и принялся стаскивать складированный у стены хворост и относить его к сложенному из камней очагу посередине пещерного зала.
— Это тот самый Роланд? — переспросил у баска и осекся, увидев его непонимающее лицо.
А какой еще? М-да… сморозил. Вроде других знаменитых персонажей под этим именем не значится. И, кажется, его как раз где-то в этих местах и угробили, то ли сарацины, то ли сами баски… что-то там историки плели на эту тему. Да и хрен с ним. Тут на каждом шагу реальная история с творчеством писателей переплетается, сразу не разберешь, что правда, а что вымысел…
Расседлал Родена, обтер его и задал зерна. Затем снял мокрую одежду, развесил ее около костра на рогульках и завернулся в плащ.
Забрели мы вглубь горы на добрых полсотни метров, но даже и сюда периодически доносился рев урагана. Черт… Даже представить себе трудно, что сейчас на поверхности творится. Вот тебе и Пиренеи… курортные места.
Немного отогревшись и ожидая, пока подоспеет в котелке варево, мы с Туком прикинули, как распределить груз на оставшихся лошадей. Еще терпимо, потянут. Да и по пути запасы еды и зерна оскудеют однозначно, так что справятся. Но лошаденку все равно жалко.
Потом, налопавшись, лежа у костра и поглядывая на мерцавшие гранитные стены, раздумывал о превратностях судьбы и неожиданно сильно заскучал по Кармен.
Зачем я еду в Арагон? Вот же оно — счастье, в одном дневном переходе от этой пещеры. Не надо суетиться, не надо никому ничего доказывать. Живи, люби и наслаждайся… Нет… не получится; бастард внутри заест, да и я сам себя заем. Не могу… Верну себе достойное положение — тогда и женюсь на Кармен…
Да, именно женюсь.
Тьфу ты… дошел до ручки. Хотя мысль неплохая…
Спать не хотелось, и я, прихватив горящий сук в качестве факела, отправился погулять по пещере. Не знаю точно, из какого камня состояли стены и свод, но внешне он очень смахивал на гранит. Сталактитов и сталагмитов, по моему мнению, обязательных в пещерах, не было, зато она казалась обжитой. В углу была свалена груда сена и хвороста. Опять же очаг, любовно сложенный из камней, присутствует. Скорее всего, это убежище контрабандистов, хотя совершенно не представляю, что контрабандисты в пятнадцатом веке могут таскать через границу. Педро, конечно, знает, но спрашивать его что-то не хочется, да и не особо интересно мне. Приметил на стене какие-то разводы и, рассмотрев внимательней, чуть не сел на пол.
Мама дорогая… Наскальная живопись… Охренеть и не встать!
Все правильно. Вот группка мужичков — не перепутаешь, мужские достоинства детально прорисованы — пыряет копьями здоровущего быка.
А здесь валят чудовище, здорово смахивающее на мамонта.
А тут танцы какие-то ритуальные…
Ну а вот это?
Это смахивает на ритуальную коллективную случку…
Твою же мать, вот бы сюда археологов…
Да нету их пока как класса. Все списывается на божье произволение, и усомнившиеся прямиком отправляются на костер.
А что думает по этому поводу баск?
— Педро, ты видел рисунки на стенах?
— Да, — невозмутимо и коротко ответил проводник.
— Кто их нарисовал?
— Люди, — так же коротко проинформировал меня баск.
— Понятно, что не олени; какие люди?
— Те, что были до нас… — Проводник подбросил хвороста в костер и опять замолчал.
Философ-лаконист, однако. Если посчитать количество слов, которые он сказал за время нашего путешествия, вряд ли с пару десятков наберется. Да и хрен с ним, глупо было рассчитывать, что он сейчас мне расскажет про неандертальцев и кроманьонцев.
— Ураган закончится к утру?
— Да.
Ну и ладненько. Хватит допросов.
Предупредил Тука, чтобы бодрствовал до полуночи, а затем будил меня. Скотт пообещал… хотя не представляю, как он определит под землей, когда эта полночь наступит.
Ночь прошла спокойно, а к утру ураган действительно угомонился. На поверхности многое изменилось: валялись вырванные с корнем деревья, стало гораздо холоднее, и пришлось закутываться в плащи на волчьем меху, подаренные нам предусмотрительной баронессой.
Облачность сошла с горных пиков Ането и Монте-Пердидо, и они сверкали снежными вершинами, что, по словам проводника, свидетельствовало о нормальной погоде на ближайшую пару дней. Это радует, как-то не хочется больше попадать под дождь с градом пополам с булыжниками.
Продолжили свой путь и к обеду подошли к расщелине, перегораживающей нам путь. На дне провала бурлила река, вспениваясь о скалы, и никакой другой возможности, кроме как через хлипкий веревочный мостик, преодолеть это препятствие не было.
— «Щель Роланда», — кратко сообщил Педро.
— Ну и как через эту щель перебираться? — поинтересовался Тук, опасливо посматривая на тучи брызг, поднимающиеся с глубокого дна провала.
— Лошадей надо разгрузить и по одной перевести, а потом груз перетащить, — кратко сообщил Педро и, сняв поклажу со своего мула, первым перевел его на другую сторону.
— Очень просто… — буркнул я и стал снимать вьюки с лошадей.
Ненавижу высоту, а еще больше ненавижу веревочные мосты и всякие «Щели Роланда», будь они неладны. Куда ни сунься — одни памятки от этого Роланда. Наверное, пакостный был мужик. Ничего хорошего его именем и не назвали.
Переправа заняла несколько часов. Взбунтовался жеребец Тука и наотрез отказался ступать на шаткий мостик. Пока перетаскивали его, пока опять грузились, опять стемнело, причем как-то мгновенно. Педро довел нас до углубления между скалами и объявил привал.
Этот переход нам дался трудней, да и забрались мы уже довольно высоко. Давала о себе знать и разреженность воздуха. Ноги гудели. Большую часть пути приходилось топать на своих двоих, ведя лошадей в поводу.
Быстро распределили дежурства между собой и, поужинав всухомятку, завалились спать.
Проводник поднял нас еще затемно, едва стали выделяться на фоне черного неба горные вершины. Накормили лошадей и двинулись дальше. Баск сообщил, что отрезок пути, который мы должны пройти сегодня, — самый трудный и опасный, зато потом начнется спуск и будет легче.
Тропа серпантином поднималась по заросшим кизилом склонам и местами казалась совершенно непроходимой, на преодоление завалов уходило много времени.
Переправились вброд через небольшую горную реку.
Частенько стал встречаться снег в расселинах.
Педро все чаще встревоженно поглядывал на склоны гор впереди нас.
— Ты о чем-то беспокоишься? — поинтересовался я у баска на коротком привале.
— Здесь иногда можно встретить лучников франков. Местные… — презрительно сказал проводник. — Потомки тех, кому раздал наши земли Симон де Монфор, когда воевал с кабальеро добрых людей. Хорошо знают места и ненавидят нас, вот их и нанимают.
— Ненавидишь франков?
— А за что мне их любить? — сплюнул баск. — Это наша земля…
М-да… Это радует. Долго здесь франкам покоя не будет. Это же потенциальные мои союзники. Только правильно им мотивацию оформи.
