– Но если оставить ее на месте, она утянет нас вниз, как якорь, привязанный к воздушному шару.
Мы разделились на две команды. Одна из групп начала прорубаться к основанию мортиры снизу, держа инструменты над головами, а вторая принялась пилить и рубить палубу наверху, у основания орудия, причем этих людей пришлось привязать к линю, натянутому между грот-мачтой и бушпритом, чтобы их не унесло в воду, когда очередная волна захлестнет палубу.
– Быстрее, быстрее! – подбадривал их я, когда первая группа начала подниматься по трапу на палубу. – Рифы уже близко! Последние крепления надо снять, подгадав приход волны, которая подхватит и унесет этого монстра.
– А нам что делать, мсье Гейдж? – услышал я еще чей-то голос и оглянулся.
Это был Мартель – он сидел в кандалах, куда прежде заковывал своих рабов. Негодяй внезапно ожил и теперь указывал на своих подручных.
– Не путаться под ногами, вот и всё, – бросил я ему.
Он поморщился от боли – раны давали о себе знать – и стал спорить:
– Дело пойдет быстрее, лишние руки тут всегда пригодятся. Четверо моих людей вполне способны помочь. Можете держать меня на цепи, если хотите, но ради бога, вы же должны понимать, что эти крепкие ребята помогут спасти ваших жену и сына!
Я заколебался. Этому человеку я доверял не больше, чем какой-нибудь престарелый страдающий артритом граф – молоденькой и хорошенькой женушке, которую он купил на неправедно нажитое наследство, однако время поджимало. Каждая сэкономленная секунда увеличивала шансы миновать коварные рифы, на которые нас несло. К тому же при мне имелись пистоль и нож, а Леон и его мерзавцы-подручные вооружены не были.
– Только не оставляй нас здесь, американец! Мы же утонем! – взмолился один из них.
Что ж, часть из этих негодяев убиты, другие – ранены, а остальные опасности не представляют, решил я.
Выбрав четверку самых крепких, в том числе и Ворону, я снял с них кандалы, и они разрыдались от благодарности.
– Вы просто святой! – восклицал Ворона.
– Давайте за работу, спасайте свои и наши задницы! – прикрикнул я на них. – Скалы уже близко.
Рев прибоя становился все громче. Я развернулся и собрался было подняться на палубу.
Но ведь я обещал Мартелю фатальную встречу с Дессалином, верно? Неожиданно мне стало ясно, что последнее, чего хотел этот мерзавец, так это успешного завершения нашего плавания. И для него и его подручных единственным способом получить вожделенные сокровища было прикончить всех нас. Но, увы, я слишком поздно это понял. Они заранее, с отчаянием обреченных, спланировали этот ход.
И я получил удар по затылку сзади.
Я упал, перед глазами у меня все поплыло, и ключ от кандалов выпал из моих пальцев. Кто-то тут же подхватил его, и я услышал металлический скрежет: наши пленники освобождали друг друга. Я перекатился на спину и попробовал выстрелить, но пистоль намок, и раздалось лишь бесполезное щелканье. Один из раненых набросился на меня, метнув мне прямо в голову топор. Я каким-то чудом увернулся. Оружие застряло в деревянном полу, и это дало мне время выхватить нож и вонзить его ублюдку прямо под ребра. Кажется, это был Канюк. Он тихо охнул и упал замертво.
От тошнотворной, выматывающей душу качки мне казалось, что все происходит страшно медленно. Другие члены банды не обращали на меня внимания: они дружно устремились к сундукам с сокровищами, отперли их и стали набивать карманы.
Но где же Мартель?.. Я выдернул топор из доски, не выпуская из другой руки окровавленный нож.
Француз уползал в противоположном направлении, куда-то к корме. К одной его щиколотке по-прежнему была прикована цепь, которая волоклась за ним, извиваясь, точно хвост ящерицы. Хочет где-то спрятаться?
Но нет, он схватил топор. И я с ужасом осознал, что он собирается делать.
– Леон, прекрати! – закричал я во весь голос.
Он обернулся. Глаза его сверкали, а губы кривились в усмешке.
– Милосердие – это глупость, – заявил он в ответ.
– Если потопишь корабль, мы все умрем!
– А я так и так умру. Но я не хочу умирать медленной и мучительной смертью на радость гаитянским бунтовщикам. Прощай, Итан Гейдж! Попробую попытать счастья в море.
И он заполз в отсек, где находились кабели рулевого управления, ведущие от штурвала.
– Нет! – крикнул я. – Там впереди мель и… – Не договорив, я бросился за ним следом.
Возможно, у моего противника был план создать на корабле страшный хаос, чтобы его люди смогли завладеть судном.
Но, скорее всего, он просто хотел забрать всех нас с собой на тот свет.
– Я не позволю тебе погубить мою семью! – завопил я.
– Ты уже убил их, предав меня! – крикнул он в ответ. – Ты убил их, позволив своей жене стрелять в меня. В меня, Мартеля, твою единственную надежду!
Я метнул в него нож, но враг находился слишком далеко, среди всех этих веревок, кабелей и канатов от штурвала, так что лезвие, не причинив ему вреда, отскочило от деревянного столба. Тогда я схватился за топор, но было уже поздно. Мартель, кривясь от боли, взмахнул своим топориком и перерубил один из рулевых кабелей.
– За Бонапарта! – воскликнул он.
Веревка, и без того натянутая туго, как струна арфы, натянулась еще больше от непрестанной качки. Она лопнула с таким звуком, точно щелкнули бичом, отлетела в сторону Леона и хлестнула его со страшной силой. Его отбросило точно игрушку – был даже слышен треск ребер – и буквально размазало о стенку, вдоль которой повисли оборванные и бесполезные теперь веревки и кабели. Мартель поднял глаза вверх, туда, где находились мои жена и сын.
Судно тотчас потеряло управление. Корабль завертело, закрутило, и все попадали с криками, понимая, что все кончено.
Мы уже не могли контролировать передвижение судна в волнах, и теперь вырвавшаяся на свободу мортира должна была окончательно погубить кеч.
– Увидимся в аду, Гейдж! – заорал Леон.
Я ухватился за трап и начал подниматься на палубу, чтобы предупредить людей. Ураган достиг небывалой силы. Джубаля и его помощников, стоявших прямо передо мной, почти не было видно: они норовили уцепиться хоть за что-то. Каждая волна, что обрушивалась на палубу, уносила с собой куски деревянной обшивки. Мортира бешено раскачивалась, едва держась на своем основании. Вместо того чтобы избавиться от нее, мы лишь усугубили положение – орудие весом в тонну было готово сокрушить всех и вся. Судно, окончательно выйдя из-под контроля, резко накренилось на один борт. Капитан Бриан, вцепившийся в штурвал, смотрел на меня с нескрываемым ужасом.
– Что вы наделали?!
– Не я, Мартель, – простонал я, а потом крикнул: – Джубаль! Не надо высвобождать мортиру! Отойди от нее! Сюда!
Мой друг расслышал только свое имя. Он держался за линь, привязанный к мачте, приложив одну руку к уху.
И тут корабль стал заваливаться на бок. Мы опускались в воду. Перед нами поднялась чудовищная волна высотой с кафедральный собор, и поскольку мы находились где-то на окраине циклона, блеклое солнце осветило своими лучами бушующее море. И на секунду этот водяной вал озарился и засиял изумрудным блеском.
А затем он обрушился на нас вместе с пеной, словно лавина, сходящая с горы. Джубаль успел ухватиться за мачту. Я метнулся к люку.
Волна ударила.
Мы покатились в разные стороны – мачты теперь находились параллельно воде, а свет померк. Мы оказались под водой, точнее – среди облаков пены и тонн морской воды, которая придавливала наше судно, гнала его вниз, ко дну.
Даже находясь под водой, я услышал страшный треск – это мортира окончательно освободилась от оков. Она сорвалась с палубы и рухнула в море, после чего камнем пошла ко дну. На месте, где она была закреплена, остались лишь выщербленные куски дерева.
Вода тотчас хлынула в образовавшееся отверстие и затопила корпус корабля. Орудие на своем пути смело крепления грот-мачты, и лини, удерживающие ее, оторвались и стали извиваться, подобно змеям.
Оснастка судна была полностью разрушена, и все надежды как-то управлять кораблем рухнули. Нескольких людей Джубаля и французских моряков утянуло на дно вместе с мортирой, поскольку они были привязаны веревками.
Но каким-то чудом освободившемуся от балласта «Мон-Пеле» удалось обрести равновесие, и мы вынырнули на поверхность. А затем послышался треск, словно в лесу упало подрубленное дерево, и грот-мачта обрушилась. Удар боковой волны – и мачту вместе с моим чернокожим другом унесло прочь, как щепку.
Я обернулся, чтобы взглянуть на штурвал. Он тоже исчез. И вместе с ним – Бриан.
Потеря мортиры возымела эффект, противоположный тому, на который мы рассчитывали. Корабль еще глубже зарылся носом в воду, и его бесцельно понесло по волнам, как обломок дерева. Палуба накренилась еще сильнее, судно начало тонуть.
Я пополз к капитанской кабине, с трудом преодолевая напор воды.
Все пропало, и теперь мне оставалось лишь одно.
