— Федя, похоже, мы разжились.
Два «томми» были целы, два разбиты — может, Хвостов и соберет из них один. Уцелели оба «калаша» непривычного цвета и вида, с металлическим скелетным прикладом, складывающимся направо вдоль ствольной коробки и фурнитурой вишневого цвета. Ура!
— Китайский клон, Тип-56-2, вот уж чего не ожидал увидеть, — опознал оружие комсталк, повертев его в руках. — Картинка вырисовывается. Этот агрегат и его модификации являются штатным оружием FARC, Революционных вооруженных сил Колумбии.
— Каких зверюг сюда занесло!
— Нормально, самые что ни на есть раздражители.
Кроме того, нам досталось пять револьверов, все одной модели — шестизарядные «Tauras 66» калибра «.357 Magnum», очень неплохо на нашем безрыбье. Ну и пулемет! Судя по оружию, по трассе ехал костяк банды, наиболее хорошо вооруженный. Никаких «спрингфильдов» и обрезов, гладкоствола вообще нет. Можно предположить, что самые крутые отправились погулять в Кайенне. Либо направлялись на стрелку.
— Смотри, кого загарпунили, документ держи. — Костя протянул мне корочки. — Видишь, как солидно! У ихнего главного взял.
«Полевой командир Хорхе Рикардо Валенсия».
— FARC и есть, — угадал я. — Революционные вооруженные силы Колумбии, Армия народа, колумбийские партизаны, носители «боливарианских» идей… Непримиримые. Наверное, Смотрящие пару отделений целиком сюда и закинули.
— Ничего непримиримого там и близко нет, есть удобная поляна с крышеванием наркоты, и только. Как нет и идеологии, лишь осколки старых деклараций. На компромисс были готовы идти, в том числе и со Штатами. Убежище для социально неспокойных, отморози и всякого хитрого дерьма: время выкосило романтиков. А оставшимся… здесь-то им что боливарить? Бери и строй свой коммунизм, кто мешает…
— То-то и оно, что никто. Но и не помогает. Халява кончилась, рынка наркоты нет, вот и начали доить пятнашек… Но флажки на кепках оставили.
Я посмотрел на трехцветный лейбак с двумя перекрещенными винтовками — умилила раскрытая книга между стволами. Читатели, иху мать.
— Выходит, Костя, мы теперь как бы контра, спецподразделения «Эскадрон смерти» или «парамилитариос», — заметил я, принимая окончательное решение.
Вместо ответа Костя забрал у меня корочки и спрятал в нагрудный карман.
— Зачем они тебе?
— Фотку переклею — пригодятся, — туманно пояснил комсталк.
Со стороны полевой допросной раздались крики: грозный гоблинский и визгливый допрашиваемого. Да… Позову-ка я хлопцев: торопиться надо, пока опять не полило.
Пш-шш…
— «Змей» — «Тунгусу».
— В канале, — солидно отозвался Сухов.
— Одного оставь на лежке, сами подходите — с мародеркой поможете. Отстегните с квадра лопаты, копать будем.
— Принял, командир, идем.
«Льюис» как с иголочки, очень ценное приобретение. Правда, к нему имелось всего два диска. Намечающийся разнобой в боеприпасах ничуть меня не пугал: потрачу дни поставки и наберу вволю всех патронов — все равно ими торговлю затевать, придется набирать самых разных. Мальчишки подошли быстро. У Даньки глаза блестели, дело ему знакомое, а вот Андреа побледнел.
— Дошмонайте быстро и ройте яму. Потом будем технику собирать в колонну.
Пш-шш…
— Мужики, подходите, финишуем, на. Клиент готов.
В допросной было мрачно: полиэтиленовый пакет на земле, ремень, зеленая фляга с водой. Допрашиваемого прислонили к дереву, рядом валялся шприц-тюбик из-под промедола. Раненая нога уже качественно перевязана.
— Ну что, Миша, как он?
— Все рассказал, все понял, шеф. Это колумбийские партизаны, раздражители. Смотрящие фарш из разных тюрем намесили.
— Где их база?
— Восемнадцать километров по дороге, здание с левой стороны, большая локалка. Осталось пять человек, с этим шесть. Ну, считай, из них двое раненых, — азартно сообщил Гоблин, сматывая ремень. — Между нами пятнашек нет. И вот что, тут такой расклад вылез… Ты не поверишь, мы сами обвисли…
— Ладно, Миша, остальное потом. Как этого зовут?
— Альберто Мартинес.
Я присел перед пленным, рядом на землю опустилась уставшая Катя. Но и она вся в азарте: с чего бы? Партизан Мартинес не мог оторвать глаз от моих рук с потеками крови, постоянно моргал и осторожно трогал рукой шею.
— Не дергайся, слушай внимательно! — рявкнул Кастет. — С Главным говоришь!
Мартинес быстро поднял глаза, увидел длинное дуло пистолета и тут же вновь опустил голову вниз. Торопиться надо, пока он в силах.
— По-английски понимает?
— Лучше переведу, — вздохнула сталкерша. — Костя, дай фляжку: наша пустая.
— Хорошо. Значит, так, hombre, — начал я, взглянув на часы и на небо. — Мы тебя отпускаем. И даже отдаем тебе наш мотоцикл. Ты приезжаешь к своим и объясняешь им, что вы зря взялись воевать с Государством. Может, там, в банановых странах, у вас это и получалось делать, но с Россией не получится. Ни у кого не получилось. Поэтому вы спокойно и мирно вместе с семьями снимаетесь с места и уходите на удаление полного бензобака хорошего джипа. Иначе закатаем в стекло. Пятнашек не трогаете, вам бы теперь вообще у них не появляться, от греха, здание оставляете целым. Тех женщин и детей, кто не захочет уходить, отправим в Кайенну, пусть приходят сюда с рацией, сопроводим. Он понял?
Остатки герильяс мне и даром не нужны. У них был Шанс, очутившись на Платформе, воплотить свои идеалы про «Куба — любовь моя». Они пошли другим путем, привычным, значит, люди конченые. Обиженные жены мне тоже не нужны: никакой идеи наращивания массы абы как и абы кем нет, пятнашек бы собрать… Да и среди крестьянства вокруг Доусона в сто раз больше годных людей, если уж на то пошло. Кстати, дай тем же румынам пару стволов — и они сами вычистят остатки герильяс с должной свирепостью, за все хорошее. Но я румын на щит поднимать не буду.
Катрин Гийяно закончила бормотать, выслушала ответ… да я и сам увидел.
— Он все понял и согласен. Благодарит, что оставили ему жизнь.
— Завтра мы поедем принимать дом. Повторяю: никаких гадостей. Что-то заподозрим — раскатаем минометами. Что-то не понравится — догоним, и вы умрете лютой смертью. Скажи ему, что, если надо будет, подключим авиацию. Найдем где угодно. Он знает, что такое кровная месть?
Пленный знал. А я знал истину о крысе, загнанной в угол. Вот вам коридор, валите.
И еще — не поедем мы завтра. И послезавтра не поедем. Дождемся или не дождемся семей, побеседуем, сделаем выводы. И сейчас я не собираюсь на укрепрайон бросаться. Оставшиеся на базе боевики наверняка насторожатся, завидев возвращающийся конвой, сообразят — что у них, биноклей нет, что ли?..
Я оглянулся. Костя от мотоцикла незаметно кивнул. Дело сделано, «маячок» на моц поставлен. Это работа для Вотякова и Данилы, очень важная: пеленговать сигнал из двух точек — форта и Томки. Если банда задергается, сигнал покажет. Жаль, дальность ограничена.
— Все, садись и езжай. Ребята, помогите ему сесть в седло. Миш, не перекололи клиента, доедет?
— Да ему сейчас самый ништяк, командор! Как две стохи спирта вмазал, красота! Доедет, куда денется, тут гаишников нет.
Похоже, пленный партизан до конца не верил моему решению и, даже начав движение, ехал с каменной спиной, обреченно ожидая рокового выстрела.
Мы стояли вчетвером и смотрели ему вослед.
— Что-то медленно катит.
— Так поторопить же надо! — радостно догадался Костя.
Он два раза выстрелил в воздух из «маузера». Мартинес резко оглянулся, увидел поторапливающий жест сталкера, очнулся и резко прибавил скорость.
— Гоб, что ты хотел сообщить? Что-то важное.
— Еще бы! По пятнашкам и раскладу на базе этой отморози потом, ничего особо интересного… Значтак! О главном! У гор дорога раздваивается, одна магистраль идет дальше на запад, по ней за их базой еще одно селение пятнашек стоит, это еще километр. Все записано. Дальше есть какой-то поликластер, но туда они, как он говорит, не совались. А вот другая ветка дороги проходит на север вдоль плато, и по ней никто не живет, во всяком случае, герильяс там никого не заметили… Эта грунтовка огибает плато, сворачивает на запад ближе к берегу океана и идет вдоль него среди холмов. И вот там…
