— Да-да, я внимательно слушаю, — сказал увлеченный рассказом Роберт.
— Я повторил опыт с несколькими веществами, и результат всегда был один и тот же. В каждом случае пропускаемый в течение часа сильный разряд приводил к тому, что вес проводника уменьшался. На данном этапе работы я пришел к выводу, что электрический поток приводит к распаду молекул и определенная их часть отделяется от основной массы, как, скажем, пыль от куска земли или камня, отчего они, естественно, становятся легче. Я принял полностью эту теорию, но одно неожиданное событие заставило меня полностью изменить свою точку зрения.
Как-то раз, в субботу, я поместил в зажим брусок висмута и присоединил к нему электрические провода, чтобы проверить, как повлияет электричество на этот металл. Эксперименты с металлами я проводил по очереди, каждый подвергался воздействию в течение одного-двух часов. Только я привел все в готовность и настроил аппаратуру, как мне принесли телеграмму, в которой сообщалось, что Джон Стиллингфлит, старый лондонский химик и мой близкий друг, серьезно болен и хочет повидаться со мной. До последнего поезда на Лондон оставалось двадцать минут, а от меня до станции была миля пути. Тогда я побросал кое-какие вещи в сумку, запер лабораторию и побежал со всех ног на станцию, чтобы успеть на поезд.
Лишь в Лондоне я неожиданно вспомнил, что, уходя, забыл отключить электричество, и оно будет идти через брусок висмута, пока хватит батарей. Тогда этот факт показалось мне маловажным, я не стал задумываться и выбросил это из головы. В Лондоне я задержался до вечера вторника и вернулся на работу лишь в среду утром. Когда я открывал дверь лаборатории, мысли мои вернулись к незаконченному эксперименту, и я решил, что, скорее всего, мой кусок висмута полностью распался на простейшие молекулы. К тому, что случилось на самом деле, я был совершенно не готов.
Подойдя к столу, я, разумеется, увидел, что металлический брусок исчез и зажим стоял пустой. Зафиксировав этот факт, я уже собирался заняться чем-то другим, когда обратил внимание на то, что стол, на котором стоял зажим, был усеян капельками какого-то серебристого вещества. Кое-где они собрались в маленькие лужицы. Я очень хорошо помнил, что перед началом эксперимента тщательно очистил стол, стало быть, это вещество появилось здесь после того, как я уехал в Лондон. Крайне заинтересовавшись этим, я аккуратно собрал их в сосуд и самым внимательным образом изучил. Сомнений не было: в моем сосуде находилась чистейшая ртуть. Никакие проверки не выявили ни малейших признаков висмута.
Я понял сразу: случай позволил мне совершить открытие огромной важности. При определенных условиях висмут, помещенный на долгое время в поле воздействия электричества, начинает терять вес и в конечном итоге превращается в ртуть. Я сломал ту стену, которая разделяет два этих элемента.
Но процесс этот должен быть постоянным. Я решил, что это общий закон, а не отдельный факт. Если висмут превратился в ртуть, во что превратится ртуть? Пока на этот вопрос не был получен ответ, я не знал покоя. Я заменил истощившиеся батареи и пропустил ток через сосуд с ртутью. Шестнадцать часов я провел в лаборатории, наблюдая, как металл постепенно сгущался, становился плотнее, терял серебряный блеск и приобретал тусклый желтоватый оттенок. Наконец, взяв его щипцами и бросив на стол, я убедился, что он утратил все признаки ртути и явно превратился в какой-то другой металл. Несколько простых проверок показали, что этот другой металл — платина.
Для химика последовательность этих превращений имеет очень большое значение. Может быть, вы, Роберт, и сами понимаете, какие между ними отношения?
— Нет, не могу сказать.
Роберт внимал этому необычному рассказу с широко распахнутыми глазами и чуть приоткрытым ртом.
— Я вам расскажу. Говоря химическим языком, висмут — самый тяжелый из металлов, его атомный вес двести десять. Следующим по весу идет свинец, двести семь, за ним — ртуть, двести. Возможно, то длительное воздействие, которому подвергался в мое отсутствие висмут, превратило его в свинец, который в свою очередь превратился в ртуть. Вес платины сто девяносто семь с половиной, и именно этот металл появился в результате непрекращающегося воздействия. Теперь понимаете?
— Теперь все ясно.
— Когда я это вдруг понял, сердце мое чуть не выпрыгнуло из груди, а голова пошла кругом. Следующим в этой цепочке идет золото. Его атомный вес сто девяносто семь. Тогда я впервые понял, почему именно свинец и ртуть алхимики использовали в своих экспериментах. Дрожащими от волнения пальцами я снова подключил провода и почти через час (длительность процесса пропорциональна разнице между металлами) передо мной лежал скомканный кусочек красноватого металла, который отвечал всем реакциям на золото.
Ну вот, Роберт, это длинная история, но, я думаю, вы согласитесь, что ее важность стоила того, чтобы рассказ был подробным. Убедившись, что действительно мною создано зо лото, я разрезал кусочек пополам. Одну половину я послал ювелиру, специалисту по драгоценным металлам, которого немного знал, с просьбой оценить качество металла, а со второй продолжил эксперимент и постепенно, шаг за шагом, превратил его во все последующие металлы: серебро, цинк, марганец, пока наконец не дошел до самого легкого — лития.
— Во что же превратился он? — спросил Роберт.
— А потом произошло то, что для химика является самой интересной частью моего открытия. Он превратился в мельчайший сероватый порошок, который, сколько я ни пропускал через него электричество, дальнейших результатов не принес. Этот порошок — первооснова всех элементов, прародитель всего. Короче говоря, это то вещество, существование которого недавно предположил один известный химик и которое получило от него название «протил» [134]. Я открыл великий закон электрического преобразования металлов, я — первый, кто получил протил, поэтому, мне кажется, Роберт, если ни одно из моих начинаний и не закончится успехом, имя мое, по крайней, мере, останется жить в анналах химической науки.
Рассказ мой почти подошел к концу. Ювелир вернул мне тот кусочек золота и подтвердил мой взгляд на его природу и качество. Вскоре я обнаружил несколько способов, позволяющих упростить этот процесс, самый важный из которых — изменение обычного электрического тока, отчего его воздействие становится намного более эффективным. Получив определенное количество золота, я продал его за сумму, позволившую мне закупить лучшее оборудование и более мощные батареи. Таким образом я стал увеличивать объемы работы, что в конце концов закончилось постройкой этого дома и лаборатории, в которой я могу продолжать работу в еще бóльших масштабах. И, как я уже говорил, совершенно не кривя душой, могу заявить, что доходы мои ограничиваются исключительно моим желанием.
— Просто поразительно! — выдохнул Роберт. — Похоже на сказку. Но, наверное, вам ужасно хотелось поделиться своим открытием с другими.
— Я много об этом думал. Я взвесил все за и против и пришел к выводу, что, если о моем открытии узнают, первое, к чему это приведет, будет полный обвал цен на все драгоценные металлы. Место золота заняли бы какие-нибудь другие материалы (скажем, янтарь или слоновая кость), а само золото стало бы дешевле меди, поскольку оно тяжелее, но в то же время не такое мягкое. Никто не заинтересован в подобном исходе, поэтому, если я сохраню тайну и буду пользоваться своим открытием с умом, я смогу превратиться в величайшего благодетеля человечества, который когда-либо жил на земле. Именно эти мысли — и я думаю, что их нельзя назвать бесчестными — и заставили меня хранить молчание, которое я сегодня нарушил впервые.
— О, можете не сомневаться, я не раскрою вашу тайну никому, — с чувством вскричал Роберт. — Уста мои будут запечатаны до тех пор, пока вы сами не разрешите мне говорить.
— Если бы я сомневался в вас, я бы не доверил вам этой тайны. А теперь, дорогой мой Роберт, перейдем от слов к делу. Практика всегда намного интереснее теории. Я и так слишком долго говорил, и если вы не против пройти со мной в лабораторию, я покажу вам практическую сторону своих слов.
