Когда все отдали дань уважения мужской силе Багардо, он спросил меня:
— Эдим, с тех пор, как ты прибыл на этот уровень, ты видел каких-нибудь других колдунов, кроме дока Мальдивиуса?
— Нет, сэр, если, конечно не считать его ученика Граха, который… э… стал жертвой недоразумения. А в чем дело?
— Нам нужен колдун. Раньше у нас был старик Арканиус…
— Я слышал ваше упоминание о нем. Что же на самом деле случилось?
— Нечто не слишком отличное от той лжи, которую я о нем рассказываю. Арканиус экспериментировал с заклинаниями, слишком сложными для его старой башки. Однажды вечером мы увидели, что из его палатки выбивается голубое пламя, и услышали крики. Наутро никакого Арканиуса в палатке уже не было — только брызги крови. Я предлагал работу Мальдивиусу, но он отказался, бормоча что-то насчет Паалуа, дающего ему счастье. Он был тогда слегка под мухой. Ты не знаешь случайно, что он имел в виду?
— Нет, сэр. Я слышал только, что Паалуа — это земля могущественнейших колдунов за океаном, и это, пожалуй, все.
— Можно, конечно, использовать Дульнессу… Она кроме своей работы занимается еще и предсказанием счастья, но это совсем не то что иметь настоящего колдуна… Чей ход?
Багардо отыграл у меня все мои девять пенсов, монету за монетой. Я заметил, что время от времени его ноздри начинали как-то странно дрожать. Чаще всего это случалось, когда он находился накануне выигрыша очередной части моих денег. Однако я не мог с уверенностью интерпретировать это ощущение.
Когда я лишился последнего фартинга, двери открылись, и вошла миловидная мадам Дульнесса, та самая, что скакала на мустангах. Хриплым голосом она крикнула:
— Эй, чистоплюи! Дождусь я от вас сегодня помощи, или нет?
Багардо сказал:
— Возьми Эдима. Он все равно продулся.
— Ты хочешь сказать, что он… способен?
— Конечно. Конечно. Демоны подвержены точно таким же чувствам, что и мы. А теперь забирай его и проваливай. Дай нам доиграть спокойно.
Озадаченный, я последовал за Дульнессой в ее фургон. Когда, мы вошли, она повернулась ко мне с улыбкой и полуприкрыла глаза.
— Ну что ж, Эдим, — сказала она, — для меня это будет, во всяком случае, нечто новенькое и свеженькое. — Сказав это, она начала подчеркнуто медленно снимать свою одежду. Освободившись от последней ее части, Дульнесса легла на кровать. Я был искренне заинтересован, так как впервые видел живую человеческую особь женского пола без одежды. Я с удовольствием отметил, что иллюстрации учебников моего родного уровня полностью отвечают действительности, в точности воспроизводя все формы и органы этого экземпляра. Мои усики уловили вибрацию необычайной интенсивности, но я не мог распознать ее природу.
— Ну а теперь приступай, если ты вообще намерен приступить, — сказала она.
— Прошу прощения, мадам, — ответил я, — но я не понимаю, чего вы от меня хотите.
— О, клянусь сосками Астис! Ты что, не знаешь, как… — и она произнесла целый ряд непонятных слов, добавив: — или как это там называется на вашей демонской земле?
Я начал понимать.
— Вы имеете в виду — совершать половой акт, мадам?
— О! Неплохо сказано! Ну да, именно это.
— Прошу прощения, но в школе меня учили правильному литературному новарианскому. Вульгаризмам мне предстоит научиться самому.
— Так извлеки же из-под своей чешуи нужную вещицу и… о, да ты меняешь цвет!
— Так на нас действуют эмоции, мадам. Уверяю вас, что я наделен соответствующим мужским органом. Только у нас он убирается вовнутрь, когда в нем нет нужды, а не болтается бесцельно и вульгарно, как у мужчин-самцов. Мне даже кажется, что именно в этом кроется причина вашего любопытного обычая, который издавна озадачивал наших философов — я имею в виду ношение различных предметов одежды даже в самую непереносимую жару. Далее, мы, демоны…
— Ты что, лекции читать сюда пришел? Не можешь, что ли? — закричала Дульнесса.
— Да я не знаю. Я, конечно, приложу все усилия, чтобы угодить вам, но сейчас не брачный сезон и, кроме того, женская особь Первого уровня не возбуждает во мне желания.
— Что же во мне не так, дракоша? Я, конечно, уже не так молода, как когда-то, но…
— Дело не в этом, если вы, мадам, извините такие мои слова. Обилие этой вашей мягкой, белой, голой кожи делает вас… как бы это сказать? Слишком мясистой. Это все равно, что иметь половые сношения с огромной мягкой рыбой… бр! Вот если бы здесь была моя жена Иез с ее хорошенькими клыками и усиками и очаровательной блестящей голубой чешуей…
— Ну, так закрой глаза и представь себе, что здесь лежит твоя жена. Принимайся за дело.
— Что ж, как говорят у нас, ничего не испытывая, ничего не узнаешь. — Огромными усилиями воли я заставил появиться свой бесценный мужской орган и наполнил кровью поясницу. Когда ко мне пришла уверенность в том, что я справлюсь, я открыл глаза.
Дульнесса глядела на меня с ужасом.
— Немедленно убери эту мерзость! — закричала она. — О, боги! Да он похож на те булавы, которыми лупили друг друга древние рыцари. Ты бы просто-напросто убил меня им!
— Сожалею, что не могу быть вам полезен, мадам, — сказал я. — Я тоже боялся, что это не покажется вам приятным. Но почему же мистер Багардо послал к вам меня? Это похоже на одну из тех бессмысленных шуток, которые так любят изобретать человеческие существа. Если Багардо способен удовлетворить множество женщин зараз, то, мне кажется, он должен был быть только рад возможности…
— Да врет он все, прохвост! Только в болтовне и силен, а на деле… Ха! Последний раз ему пришлось звать на помощь Стиглара. А вот человек-обезьяна — другое дело. Этот стоит троих.
— И все человеческие особи женского рода испытывают такую потребность в постоянном наполнении?
— Нет, я особый случай. А все Арканиус виноват, зараза. Я отшила его, а он наложил на меня за это проклятие ненасытности… Грязный старикашка! Какое счастье, что его сцапал демон! Но я-то осталась заколдованной, и ни один колдун не может снять заклятия.
— Возможно, со временем его действие сотрется, — предположил я. — С заклятиями так бывает.
— Хорошо бы… А то ведь свихнешься, если несколько раз в день не получишь своего…
— Но ведь когда кругом столько жаждущих подсобных рабочих…
— Сколько раз в год они моются? Нет уж, я предпочитаю чистых любовников. Но знаешь, иногда так припрет… Ну, ладно. Что там у тебя с картами? Насколько тебя обчистили?
Я рассказал о своей потере.
— Ха! — воскликнула она. — Это похоже на Багардо: сначала дать деньги, а потом за карточным столом отобрать их.
— Ты хочешь сказать, что он меня обманул?
— Конечно. А ты как думал, недотепа?
Я поразмышлял.
— Должно быть, в этом и заключается суть уловленной мной вибрации.
— Ты умеешь читать мысли?
— Нет, только улавливаю различные вибрации, которые выдают эмоции других существ.
— Сколько он тебе платит?
— Три пенса в день.
Она хрипло захохотала.
— Мой дорогой Эдим, сейчас же ступай к Багардо и заставь его удвоить эту сумму: даже наемным рабочим он платит по шесть пенсов. Тогда и деньги у тебя будут, и этому мошеннику нос утрем.
Я сделал все, как она мне посоветовала. Багардо от всего сердца посмеялся над рассказом о неудавшемся обольщении Дульнессы. Это привело его в такое хорошее расположение духа, что он даже согласился повысить мне плату, конечно, принимая во внимание исчезнувшую половину. Мы возобновили игру. Я был настороже и ловил волны-предупреждения. Вскоре мне удалось несколько раз добиться преимущества. Багардо пристально посмотрел на меня и сказал:
— Должно быть, я утратил чутье карты. Как бы там ни было, пора спать. Нам придется рано вставать — двинемся в Ориноко. Но я должен сказать, мастер Эдим, что ты овладел искусством игры в скиллет быстрее, чем любой из моих учеников. Ты, милый, часом мысли не читаешь?
— Нет, хозяин. — Мой ответ был правдивым, если употреблять слово «мысли» в точном значении этого слова, как способ интеллектуального выражения, но с философской точки зрения это слово можно было толковать шире, включая его в круг образов и эмоций, поэтому я добавил: — Принцип не труден. Как говорят в моем мире, совершенство достигается практикой.
— Очень жаль, что ты не читаешь мысли: я мог бы использовать это в представлении. А теперь запомни: когда появляются посетители, ты должен вести себя, как настоящий дикарь. Они именно того и ждут. Рычи, вой, тряси решетку, словно хочешь сразиться с парочкой львов. Сделай вид, что ты хочешь вырваться из клетки.
Унгах сказал:
— Шеф, я думаю…
— Оставь свои мысли при себе, мастер Обезьяна. Я уверен, что демон свое дело знает.
Ориноко, лежащий у Кийамоса выше Ира, крупнее, чем Эвродиум, но меньше Чемниза. Мы планировали провести там два полных дня и дать три представления: два вечером и одно следующим утром. Первое представление мы начали тем же вечером.
