«Ребята! Девочки! — хлопала в ладошки тренер Лена. — Вы танцуете под музыку, а надо — в музыку! Запомнили?»
Со знакомствами так же.
Танцуешь под музыку, а надо — в.
На первом же свидании, спровоцированном оживлённой электронной перепиской, Смирнов с удивлением узнал, что марка его личного автомобиля («…ну, пока нет…») почему-то не является самой привлекательной. И вообще, на тридцать второй минуте чудесной встречи в недорогом кафе «Абхазия» (стены оплетены пыльной лозой серого искусственного винограда) девушка Даша («…скромная улыбка, всё при себе…») вышла «на минутку» и не вернулась. Смирнов даже пытался заглянуть в дамскую комнату, но его туда не пустили, сказали какую-то гадость и заказанные блюда обратно не приняли — в общем, пришлось оплатить счёт, а наблюдательный официант ещё напомнил слова сбежавшей девушки, что вот, дескать, водолеям верить никак нельзя.
«А кому же, интересно, можно верить?»
«Ракам можно. Но верней всего — тельцам».
«Вы, наверное, рак или телец?» — догадался Смирнов.
Официант удовлетворённо кивнул: «А как же. Мы в понятии».
4
«Стерва, телосложение плотное, хочу отрываться без тормозов…»
«Скромница, 32, варю чудесный кофе, массаж, классическая музыка…»
«Сирота из спецприёмника, очень хорошенькая, 20 лет, характер предприимчивый, выйду за провинциала с домиком…»
«Девушка из хорошей семьи, интересная (все говорят), мечтаю много путешествовать. Идиосинкразия ко всем видам физического труда. Ищу человека убедительного, солидного, добившегося уважения в обществе. Высшее образование и русская внешность не обязательны…»
«Одинокая женщина, потомок известного рода алтайских пчеловодов, ищу простого одинокого мужчину, гордящегося своими историческими предками…»
«Работник умственного труда, 45, люблю выпить…»
«Узбечка, с косичками, 35, по-своему романтична…»
По поводу узбечки Смирнов много думал. Принимая решение, спросил одного приятеля: «Ты когда-нибудь покупал проститутку?» Приятель без всякого удивления кивнул: «А то! Каждую пятницу иду в магазин и покупаю одну проститутку». Смирнов жадно заинтересовался: «А что потом делаешь?» Приятель усмехнулся: «Ну, как что? Утро подойдёт, отпускаю на волю».
Однажды на свидание приехала из Томска девушка Тоня — в кроличьей шапке с длинными-предлинными ушами и с чёрными, волевыми, чрезвычайно близко посаженными глазами. В предварительной переписке Тоня блистала отменным знанием русской советской и классической литературы. То есть в переписке она постоянно ссылалась на Достоевского и Державина, цитировала Фадеева и Маяковского, но уже при первой встрече стала упирать, в основном, на родного брата: вот он держит пивбар на улице Усова и никакие обиды не оставляет безнаказанными. Суть возможных обид девушка Тоня не определяла, просто спрашивала:
«Ну, вот скажи, я толстая?»
«Да совсем нет. С чего ты взяла?»
«Но похудеть бы, думаешь, не мешало?»
«Да ну, перестань, ты мне такая нравишься».
«Но восторга не вызываю, да?»
«Вызываешь, вызываешь!»
«Но ведь не бешеный?»
Смирнов старался отвечать деликатно.
В итоге томичка прожила в Новосибирске почти неделю.
Потом всё-таки уехала и стала доставать Смирнова эсэмэсками.
Я скучаю я люблю без тебя я не могу не прожить ни дня умру без тебя
Запятых и точек Тоня не признавала.
«Ты же меня совсем не знаешь, — дивился Смирнов, — а такие сильные чувства!»
«Это ещё что! — отвечала томичка. — Вот погоди, ты ещё от меня многое увидишь и услышишь!»
Зацелую абниму
и скажу что люблю.
Однажды, блуждая по Сети, Смирнов наткнулся на сайт «Звёздные девочки».
Аэлита. Саяна. Гонгури. Нет, Смирнова такие красивости не цепляли. Он сразу заподозрил, что сайт межзвёздных знакомств обязательно спонсирует какая-нибудь гнида, зарабатывающая на водке и наркоте. В то время в Новосибирске как раз шёл суд над таким вот человеком, как оказалось, долгое время снабжавшим инопланетян земными женщинами.
А с другой стороны, где знакомиться людям простого положения?
Большинство, понятно, предпочитает по старинке — в разных ночных клубах, прикидывал Смирнов, но там одни фрики, трудно в алкогольном дурмане устоять перед тёмными силами. Другие выбирают вариант со «Скоморохами»: «хэй-на-на», цыгане, медведи, «Ах, эта чудная долина», и вообще, чтобы свету побольше, — но туда ходят одни бабушки.
Конечно, есть еще презентации.
На презентациях посетительницы резко делятся на четыре категории.
Первая — это светские львицы, жены удачливых бизнесменов. Они демонстрируют богатые шубы, иногда устраивают дефиле прямо в помещении, потому что на улице их могут не заметить те, кто должен заметить.
Вторая категория — модели. Стареющие. Страстно мечтают перейти в первую категорию.
Третья категория — средних лет бизнес-леди, до худобы замотанные делами, сделавшие себя сами. Встречаться с такими противоестественно — как встречаться с родной сестрой.
И, наконец, четвертая категория — обычные случайные барышни, чаще всего из фирмы-устроителя, которых босс одарил приглашением. Высокие сапоги, блестящие пояса, глаза широко распахнуты.
Смирнов склонялся к сайтам знакомств.
Конечно, там порожняка много, глупостей, не всем (ох, далеко не всем) можно верить, зато сидишь дома и вчитываешься внимательно в анкеты. А потом назначаешь встречу. Скажем, за чашкой кофе.
Расчувствовавшись, Смирнов вспомнил ещё одну девушку.
Давно это было. Имя не помнил. Да и была она со странностями: чуть что, бросалась молиться. «Да не торопись ты, не торопись», — убеждал Смирнов. Но чуть упустишь момент, она уже на коленях. В итоге случилось то, что случилось: ушла в религию, приняла строгое католичество, прервала все отношения, не безгреховные, между прочим. Одно в душе осталось утешение: ушла всё-таки к Богу, а не к какому-то подлецу. В раскаянии написала Смирнову, что всегда считала его животным, потому он ей и нравился. Правда, и сама недалеко ушла от упомянутого вида жизни.
5
Неизвестно, куда завели бы Смирнова воспоминания, но из чудесной утренней ряби, из нежных бликов и всплесков выявилась вдали некая стремительно несущаяся посудина. Разваливая скулами плотную зеленоватую волну, ржавая, но бодрая, эта посудина с рёвом двигалась в сторону острова, и Смирнов по звуку определил — «ямаха».
Интересно, кто ставит такой движок на такой ржавый корпус?
Не Федосеич — точно. И, конечно, не дева речная. Может, сотрудники генерала Седова? Если и так, размахивать руками Смирнов не стал, помнил про сон, насторожил его сон. «Валька я Филимонов, меня бить будут».
Из-за сухих кустов, скрываясь, долго рассматривал новоприбывших.
Все как один спортивные молодые мужчины, нервные, быстрые. Красиво матерясь, выгружали картонные коробки с катера. «Такой консенсус», — сказал бы Федосеич. Лёгок на помине — вдруг он сам выглянул из машинного люка. Конечно, на сто процентов утверждать, что выглядывавший был именно Федосеичем, Смирнов бы не стал, но вот человека в футболке Snark и в багамах сильно ниже колен Смирнов сразу узнал — его лицо не раз мелькало в местных газетах сперва в спортивных разделах, потом в криминальной хронике. Понятно, писали о нём сперва как об известном пловце, потом как о человеке, променявшем спорт на…
Не сразу и поймёшь, на что он там променял спорт.
Коробки укладывали прямо на песок, бывший чемпион командовал.
Таскал коробки и Цезий. Этого трудно было не узнать. Бык ангус или, может, херефорд, а то рыжий мюррей-грей, как их рисуют на непромокаемых салфетках ресторана «Гудмен». Джентльмен под сто сорок килограммов весом, того гляди заведёт: «Не спрашивай, что Родина может сделать для тебя…» Чемпион отрывисто командовал, Цезий мгновенно расшифровывал его команды и тут же негромко переводил молодому человеку в чёрной футболке. «Китайцы, — переводил, — могут показывать все натуральные числа от одного до десяти, используя пальцы только одной левой руки. Сечёшь? А если до сотни — то используют обе».
«Подумаешь, — опять высунулся из машинного люка Федосеич. — С двумя-то руками можно и до тысячи показать!»
Потом Цезий отошёл к невысоким кустам и остановился буквально в шаге от прячущегося замершего Смирнова. Когда откроется плотина, мутная вода с рёвом ринется вниз, неведомое обнажится. Толкнуть его, что ли? Но Смирнов был стопроцентно уверен — рука опять как сквозь туман пройдёт сквозь плечо потомка шаманов. В конце концов, если на острове Хреновом всё ещё действует загадочный прибор академика Будкера, непременно пройдёт.
Не выдержав, шепнул: «Не врёт, не врёт русская пословица».
Цезий нисколько не удивился: «А какую пословицу ты имеешь в виду?»
