Эрзам остался один.
Стая перестроилась, как будто понимала, что человек, пока жив, не позволит полакомиться верблюжатиной. Несколько шакалов выскочили вперед, отвлекая внимание противника, остальные вновь сомкнули кольцо. Нечего было и думать, что они оставят в покое стальнорукого пришельца, без разрешения вторгшегося в их охотничьи пределы.
Эрзам не боялся смерти — много раз она заглядывала ему в глаза, но мысль, что придется бесславно завершить свой тягостный путь в желудках квакающей мерзости, заставила воина на какой-то момент оцепенеть. Стая решила, что человек сломлен и не окажет сопротивления. Вожак прыгнул первым. «Сам-восемь» крутнулся блестящим веером и располосовал грудные мышцы нападающему. Шакал, взвизгнув, рухнул в снег. Но остальные медленно, очень медленно, сужали круг, время от времени подбадривая друг друга хриплым кваканьем.
— Прощай, Эрзам из рода Гонэггов! Завтра Небесный Костер разгорится не для тебя! — печально сказал воин и поднял меч, дабы достойно встретить Посланца. Теперь гонец из Страны Вечной Осени не заставит себя долго ждать…
И вдруг на нижней, обращенной к земле, кромке клубящихся облаков возникло оранжевое сияние. Вначале оно было бледным, нерешительным, но с каждой секундой разгоралось, как степной пожар, то затухая, то вновь вспыхивая, и спустя некоторое время заполонило все небо. Поверх этого пульсирующего зарева проступили смутные контуры циклопического строения из массивных каменных блоков. Замок на облаках! В этом зрелище было что-то сверхъестественное, но это было!
Эрзам понял, что достиг цели. И в то же время он, как никогда, был далек от цели. Мешала квакающая свора. Обидно, но от его человеческих качеств теперь ничего не зависело. Шакалов было слишком много. Он попятился. Потом круто повернулся и, проваливаясь по колено, пошел навстречу пульсирующему зареву. Шакалы устремились за ним. То один, то другой заходили сбоку. «Сам-восемь» их отпугивал, но не мог же Эрзам сражаться до бесконечности. Усталость скует руку, и тогда самый дерзкий квакун сомкнет свои челюсти на горле человека.
Помощь пришла неожиданно. Завороженный миражом, Эрзам не сразу обратил внимание, что настроение стаи изменилось. Человек не обладал столь тонким нюхом, как преследующие его хищники, не знал, что их ноздри учуяли самый страшный запах, какой только может быть. За спиной Эрзама, тяжело ворочаясь, выпрастывая чешуйчатую шею с тупой башкой, уже выпирал из-под наста снежный дракон — средоточие силы и разбуженного бешенства! На снегу, куда падали капли его слюны, появлялись желтые проталины до самой земли.
Шакалы сбились в кучу, забыв про человека. Теперь им противостоял более серьезный противник.
Надо отдать должное храбрости стаи. Она не бросилась наутек, воспользовавшись преимуществом в скорости: вряд ли неповоротливое чудовище могло догнать быстроногих квакунов. Ни один из шакалов не покинул стаю. Хищники двумя приблизительно равными потоками перетекли к яме, на краю которой их поджидал дракон. Не сбавляя прыти, эти потоки, как две мохнатые гусеницы, уперлись с разных сторон в его тушу, пытаясь загнать исполина в берлогу. Попутно делались попытки разодрать ему бока, чтобы отведать драконьего мяса. Кто-то посмелее вцепился в хвост. Но исчадие ледяной пустыни тоже не дремало. Один за другим сыпались удары могучих лап, пригвождая смельчаков на месте. Вскоре все пространство вокруг черного пятна берлоги было усеяно неподвижными шакалами. Стая была рассеяна и уничтожена как единое целое. Но она успела поступить со своим грозным врагом так же, как поступила с беднягой ухорогом. Новый вожак, помоложе и посильнее, чем прежний, проскочил между передними лапами и разорвал подчелюстной мешок дракону. Пусть вожак был тут же раздавлен, но этот ответный акт уже не мог спасти жизнь владыке снежных просторов. Он еще, мотал в агонии шеей и молотил правой передней лапой по бездыханному туловищу вожака, но мотания эти были беспорядочны, а удары становились все более редкими и слабыми, пока не прекратились совсем. Снежный дракон затих, его тело сотрясла резкая конвульсия, и он отошел в Страну Вечной Осени вслед за полярным верблюдом. Тем не менее миссию свою снежный исполин выполнил — дал человеку возможность продолжить путь…
Эрзам вернулся к телу верблюда. Милосердно добил раненых шакалов. Снял переметную суму с провиантом, положил на снег. Засыпал павшего товарища кусками хрустящего наста, прекрасно понимая, что оставшиеся в живых квакуны легко разроют снежную могилу, но не отдать последний долг ухорогому он не мог…
К крепости он шел, больше полагаясь на клюв, чем на собственное зрение. Мираж к этому времени исчез, впрочем, как и Небесный Костер, скрывшийся за горами.
Много ли, мало ли пришлось идти Эрзаму, трудно сказать. Он механически передвигал ноги, не обращая внимания на усиливающийся с каждым шагом встречный ветер, карабкаясь из последних сил на гору и спускаясь с горы…
Замок Урзах-Толибага возник перед воином так же неожиданно, как и горы, но тогда с неба сыпал снег, а теперь снегопад прекратился. Сердце закаленного в поединках бойца дрогнуло, когда он воочию узрел неприступную твердыню. Взметнувшиеся на недосягаемую высоту стены без бойниц, казалось, были вытесаны из единого камня. Трудно было вообразить, какие силы оказались способны на такую титаническую работу. Если верить «Тайной песне о Железной Башне», силы эти того же свойства, что и силы, которыми управляла ведьма. Силы потустороннего мира Вечной Осени, откуда явились на Хоррис и Цвобри, и Урзах-Толибаг!
Эрзам двинулся вдоль основания стен, резонно рассудив, что если колдун каким-то способом оказался внутри цитадели, следовательно, обязательно должен быть вход. Хотя проклятый Урзах-Толибаг мог обладать даром проходить и сквозь стены! Но это соображение Эрзам сразу же отбросил: не могла же Цвобри не знать, что Эрзаму, как созданию из плоти и крови, чтобы войти в Замок Судьбы, как минимум, необходима дверь, пусть даже дверца!
Шел он долго. Пальцы от нестерпимого холода скрючились, и ему приходилось то и дело отогревать их собственным дыханием. Плечи болели, словно он нес не суму с жалкими остатками провианта, а полную амуницию тяжеловооруженного лодоррского пехотинца. Глаза слезились, особенно когда он задирал голову вверх и встречался с угрюмым безразличием колючих звезд, с высоты Золотой Дуги взирающих на одинокую фигурку. Но их света было недостаточно, чтобы различить отдельные детали в монолите цитадели.
Помог случай. А может, не случай? Даже для не очень наблюдательного человека, каким был Эрзам из роди Гонэггов, стало ясно, что количество благоприятных случайностей превысило всякий разумный предел. Видно, чары Цвобри действовали и на расстоянии.
Эрзам оступился на скользком валуне и сорвался вниз, чувствительно ободрав правый бок. Он выругался, проклиная собственную неловкость, оперся локтем на камни, чтобы подняться, и тут почувствовал сырой запах из скрытого под валуном провала. Это был потайной ход, ведущий к сердцу крепости…
Настоящее: пари
Император изучал карту боевых действий, когда адъютант доложил о прибытии генерала Права. Глава Империи поморщился и сделал вид, что не расслышал, как за тяжелой портьерой в нетерпении пошаркивают ножкой. Еще несколько томительных для жаждущего аудиенции минут император переставлял флажки на булавках, мурлыкая старинный гвардейский романс «Мы все покидали разрушенный храм…» Потом смахнул рукой игрушечные полки неприятеля на пол, промочил гортань глотком слабого раствора веселящей влаги из флакона еще довоенного выпуска, поправил шпагу, чтобы она составляла с горизонталью паркетного пола угол в 45°, и наконец известил, что полностью освободился от бремени насущных дел на благо отечества.
Генерал выскользнул из-за портьеры, сгибаясь, точно полярный верблюд под тяжестью ящиков с патронами для крупнокалиберного пулемета системы «аддиг».
— Ваше Имперское Величество, осмелюсь высказать…
— Мой генерал! — величественно молвил император. — Я же просил…
— Виноват. Выпадение памяти, такое со мной иногда случается. К тому же дела.
— У всех дела. У меня тоже дела, — снисходительно поведал император. — А уж мои дела, императорские, наверняка поважнее твоих, генеральских!
— Так точно! — согласился генерал, от наметанного глаза которого не укрылись разбросанные в беспорядке оловянные солдатики. — Но у меня дело суперважное, дело…
— Все дела, с которыми здесь появляются, суперважные… Ну, хорошо, хорошо, не обижайся. Излагай, но только кратко!
— Ваше Имперское…
Рот императору перекосило, как от доброй порции сравнительно крепкого раствора веселящей влаги.
— Опять?!
За портьерой явственно послышался сдавленный смешок. Подлюга адъютант, не иначе.
