Алексей Ерошин
Как попался мистер Хью
Промозглым ноябрьским вечером, двадцать шестого числа, редкие пешеходы, спешащие к своим каминам в предвкушении приятного отдыха в теплом кресле за рюмочкой хорошего скотча, могли заметить одинокую фигуру весьма непритязательно одетого джентльмена, с отрешенным взглядом холодного философа плюющего в Темзу. Но мистер Хью, стоящий в этот поздний час на краю Вестминстерского моста, не был философом. Хоть бытие в известной мере определяло его его сознание, сознание мистера Хью, к великой скорби последнего, не имело власти над его бытием. Судьба дарила ему насмешки значительно чаще улыбок. По этой самой причине карманы вышеозначенного джентльмена в настоящий момент не были обременены ни единым пенни. Мистер Хью был до безобразия трезв, полон дурных предчувствий и кислого пессимизма. И полисмену, проходившему мимо, не составляло труда догадаться об этом по его уныло ссутуленной спине, стоптанным башмакам и помятой шляпе.
Констебль, совершавший обход, остановился и критически оглядел потенциального нарушителя порядка.
— Разве закон уже запрещает стоять на мосту? — сварливо проворчал Хью, на минуту прервав свое занятие и подумав о теплой сухой койке в участке. — Или мой вид оскорбляет собой благородный взор констебля О`Райли?
Но констеблю не слишком хотелось конвоировать скандалиста в участок для составления протокола, ибо бренное тело полисмена каждой своей промерзшей клеточкой стремилось в один знакомый подвальчик неподалеку, где его поджидал стаканчик ароматного подогретого порто на барной стойке и разносчица по имени Бланш пышных форм и весьма нетяжелого поведения. Поэтому О'Райли ограничился только неодобрительной позой: по-хозяйски подбоченясь, угрожающе выпятил нижнюю губу и нахмурил рыжие брови, отчего еще больше стал походить на ирландского терьера.
— Не вздумай отсюда прыгнуть, — пригрозил он, демонстративно поигрывая дубинкой. — Смотри у меня!..
— Вот еще — прыгнуть! — фыркнул Хью, снова перегнувшись через перила. — Поищи дурака!
Нет-нет, мистер Хью вовсе не собирался прыгать с моста. Мысли о суициде не посещали его серое вещество, не тронутое музой. Его беспокоил только жестокий дефицит виски в собственном организме, и все размышления его были направлены на восполнение этого досадного недостатка.
Между тем продолжало холодать. Полисмен скрылся из виду, и Хью снова заскучал. Ему даже захотелось устроить небольшую потасовку, чтобы немного согреться, но никто, как назло, не попадался под руку.
И вот наконец ровно в семь пятнадцать на мосту показался человек в сером поношенном пальто. В его руке тускло поблескивал зелеными бутылочными бликами продолговатый предмет. Человек шел торопливо, время от времени оглядываясь на мелькавшую в тумане тень вездесущего полисмена О'Райли.
Хью оживился, внутренне подобрался, и когда джентльмен поравнялся с ним, нарочито громко кашлянул в кулак с простуженной хрипотцой:
— Э-э-э… кхм… досточтимый сэр…
Человек обернулся. Видимо, его нечасто величали подобным титулом.
— Что вам угодно, сэр? — поинтересовался он как можно учтивее.
— Сегодня довольно сыро, вы не находите? — не менее учтиво заметил Хью.
Собеседник выразительно промолчал, делая вид, что не понимает красноречивых намеков.
— Скверная погода, сэр! С утра шел дождь, а теперь вот еще туман поднимается. Так и пробирает до самых костей… — Хью неловко помялся. — Это ведь у вас виски, сэр?..
— Это джин, сэр, — со странной усмешкой ответил прохожий в сером пальто. Он машинально почесал красноватую потертость на запястье, похожую на след от наручников, и добавил: — Весьма скверный джин, совсем без выдержки.
Хью нетерпеливо шмыгнул носом.
— Я слыхал, что даже плохой джин иной раз греет не хуже хорошего виски, сэр. И если бы вы были так любезны…
Но тут судьба снова показала Хью непристойный жест в виде фигуры полисмена, возникшего из темноты в самый ответственный момент, подобно черту из табакерки с сюрпризом.
— Что за собрание на мосту?! — рявкнул О'Райли. — Распиваете на моем участке?! Смотрите у меня!..
Человек в сером пальто сорвался с места и торопливо юркнул в туман, сделав ловкое движение рукой, вследствие чего зеленая бутылка, описав короткую дугу, перелетела через перила моста. Мистер Хью издал неопределенное восклицание. Еще через пару секунд раздался тихий всплеск.
У самой воды туман был гуще, и оттого казался еще более промозглым. Хью довольно долго пришлось преследовать по набережной плывущую бутылку, прежде чем он смог дотянуться до нее хотя бы палкой. Коварная емкость, ловко увертываясь, кокетливо вертелась в мутной темной воде, категорически отказываясь подплывать к берегу. Кончилось тем, что Хью, поскользнувшись на мокрых скользких плитах, потерял равновесие.
Вода была ледяной. Когда незадачливый ловец, подвывая от холода, кое-как выкарабкался на берег, его трясло, как велосипедиста на брусчатке. Лязгнув зубами по зеленому стеклу, он торопливо выдернул пробку. Из горлышка бутылки потянулся желтоватый светящийся дымок. Мистер Хью, несколько обескураженный таким странным обстоятельством, но больше доверявший обонянию, нежели зрению, повел носом, и ощутил внутри явственный запах спиртного. Он в отчаянии затряс бутылку, надеясь добыть из нее хотя бы каплю обещанного джина, но только закашлялся от дыма, который с нарастающим шипением валил все сильнее.
— Дьявол! — выругался Хью, швырнув бутылку за спину. — Дьявол и вся п-п-преисподняя на т-т-твою голову! А еще д-д-джентльмен!
Затем, продолжая, как заправский телеграфист, выстукивать зубами проклятия, принялся сдирать с себя мокрые башмаки, намереваясь вылить из них воду.
— Эй, нельзя ли бросаться поосторожней? — осведомился кто-то в темноте.
— П-п-проваливай, п-пока я не нап-пя-пялил б-башмаки и не устроил т-тебе хорошую взбучку, — не оглядываясь, проворчал Хью.
— Я бы не советовал этого делать, — заметил неизвестный, выходя на свет. — Ничего хорошего из этого не выйдет.
Хью критически оглядел собеседника, одетого, как последний бродяга, в старый, донельзя измятый клетчатый макинтош, засаленную шляпу, затертые брюки и разбитые башмаки. Довершали наряд тяжелые наручные кандалы, которые бряцали при каждом шаге незнакомца.
— К-катись к черту, — ничуть не испугавшись, ответил Хью. — Кто ты такой, чтобы мне советовать?
Бродяга снова звякнул кандалами, приподнимая шляпу:
— Позвольте представиться: Нейл Абрахам Винсент Джафар Хабуди Дабу Барбек Рахим ибн Саади и так далее, восемьсот сорок первый джинн при этой бутылке.
— Джинн? — недоверчиво поморщился Хью. — Не очень-то и п-похож…
— Ну, это не так важно, — ответил Нейл ибн Саади, простужено шмыгнув носом. — Важно то, что у тебя, по закону, три желания. Давай покончим с этим побыстрее, а то здесь чертовски холодно.
Хью озадаченно поскреб длинную щетину на подбородке и снова недоверчиво прищурился:
— А ты не врешь?
— Джинны не врут.
— И это… п-прямо… все могешь?
— Конечно, я не господь бог, но на твои три желания, думаю, моих способностей хватит.
Джинн щелкнул пальцами и предстал перед удивленным Хью в образе щеголеватого официанта. Ловким пассом сотворив из воздуха блокнот и карандаш, он осведомился:
— Итак, что будем заказывать? Джин? Бренди?
— Виски! — выдохнул Хью. — Две! Две бутылки! И… И…
Раздался хлопок, и в каждой руке его появилось по бутыли.
— Черт меня побери! — воскликнул Хью, отхлебнув из одной, и почувствовав знакомое жжение в горле. — Черт возьми еще раз! — добавил он, отхлебнув из второй. — Клянусь своей печенкой, это первосортная выпивка!
Джинн благодушно улыбнулся:
— Другой не держим. Еще желания будут?
Хью энергично закивал:
— А ты можешь это… ну… это самое, которое…
Нейл Хабуди Дабу снова радушно улыбнулся, щелкнув пальцами:
— Нет проблем, сэр…
В это самое время констебль О'Райли неспешно брел по безлюдному мосту, поигрывая дубинкой, и с блаженной улыбкой ощущая, как порто теплой волной перекатывается в его желудке, разливая по жилам пьянящее тепло. В таком эйфорическом состоянии он успел сделать еще четыре шага, как вдруг вечернее небо впереди него взорвалось вспышками тысяч радужных фейерверков, и прямо посреди улицы, раздвинув близлежащие дома, возник огромный фешенебельный дворец, озаренный необычайным светом, лучащимся из него, как из китайского фонаря. Вместо теплого порто полисмен вдруг почувствовал в желудке неприятный холодок, точно там лежала большая и скользкая жаба. Он трясущимися руками нашарил свисток, вдохнул побольше воздуха, и что было силы засвистел.
