— Возможно, это была собака мистера Скермиша?
— Возможно, — сказал Найтингейл. — Давайте с этого и начнем.
Мы переоделись и уже выходили из морга — но тут нас подстерегло несчастье.
— Поговаривают, здесь здорово воняет, — сказал кто-то позади нас. — И чтоб я сдох, если это не так!
Мы замедлили шаг и повернулись.
Шеф-инспектор Александер Сивелл имел два метра роста, грудь колесом, пивное брюхо и голос, от которого дребезжали стекла. Он приехал откуда-то из Йоркшира, и, как для многих истинных северян, переезд в Лондон был для него дешевой альтернативой психиатрической лечебнице. У него была определенная репутация — согласно ей, с ним никогда и ни при каких обстоятельствах нельзя пререкаться. Он несся на нас, как племенной бык, и, глядя на него, я с трудом подавил желание спрятаться за Найтингейла.
— Найтингейл, это долбаное дело расследую я! — прогремел Сивелл. — Мне плевать, чем вы занимаетесь, но я не позволю, чтобы вы лезли со своей паранормальной хренью в работу настоящей полиции.
— Уверяю вас, инспектор, — ответил Найтингейл, — я не собираюсь вмешиваться в ваше расследование.
Тут Сивелл заметил меня.
— А это еще кто, черт возьми? — спросил он.
— Констебль Питер Грант, — сказал Найтингейл. — Мы теперь работаем вместе.
Насколько я понял, Сивелл был изумлен. Он очень внимательно посмотрел на меня, потом снова повернулся к Найтингейлу.
— Вы что, взяли ученика?
— Окончательное решение пока не принято.
— Еще посмотрим, — сказал Сивелл. — Есть соглашение, не забывайте.
— Соглашение было, — сказал Найтингейл, — но обстоятельства изменились.
— Черта с два, не так уж они и изменились, — буркнул Сивелл. Как мне показалось, уже не так уверенно.
Он снова повернулся ко мне.
— Послушайся моего совета, сынок, — тихо сказал он. — Сваливай-ка подальше от этого типа, пока не поздно.
— Я могу чем-то еще помочь вам, инспектор? — спокойно спросил Найтингейл.
— Не лезьте в мое расследование, и все, — бросил Сивелл.
— У меня есть доступ всюду, куда нужно, — сказал Найтингейл. — Таковы условия соглашения.
— Обстоятельства, черт их возьми, могут и измениться, — проговорил Сивелл. — А теперь прошу прощения, джентльмены, я спешу на промывание прямой кишки.
Сказав это, он развернулся, пронесся по коридору и вышел вон, оглушительно хлопнув створчатыми дверьми.
— А что это за соглашение, о котором вы говорили? — спросил я.
— Неважно, — уклонился от ответа Найтингейл. — Давайте лучше попробуем отыскать ту собаку.
Над районом Кэмден возвышаются два холма — Хэмпстед на востоке, а Хайгейт на западе. Между ними гигантской зеленой седловиной пролегает Хит, один из самых больших парков Лондона. Склоны обоих холмов спускаются к Темзе и к пойме, над которой высится центральная часть Лондона.
Дартмут-парк, где проживал Уильям Скермиш, находится на самом пологом склоне Хайгейта, в шаговой доступности от Хита. Скермиш жил на усаженной деревьями тихой улице, по которой почти не ездили машины. Его квартира на первом этаже углового дома была перестроена из веранды времен королевы Виктории.
Ниже по склону Хайгейта находится Кентиш-таун, Лейтон-роуд и район, где я вырос. Соответственно, это место мне хорошо знакомо — кое-кто из моих бывших одноклассников жил в двух шагах от дома Скермиша.
Мы продемонстрировали консьержу в форме наши удостоверения, и в этот момент за занавеской в окне второго этажа мелькнуло чье-то лицо. Как и во многих перестроенных домах, стены когда-то элегантного холла залепили гипсокартоном, отчего он стал казаться темным и тесным. Дополнительные передние двери сняли. Дверь справа была приоткрыта, но лента, стягивающая проем, красноречиво говорила, что вход опечатан полицией. Левая дверь, очевидно, вела наверх, в ту квартиру с занавеской в окне.
У Скермиша было чистое, аккуратное жилище. Обстановка представляла собой смешение стилей, обычное для человека, лишенного чрезмерных амбиций. Книжных стеллажей в доме журналиста могло бы быть и побольше. Фотографий, наоборот, много, но все детские портреты — черно-белые либо абсолютно выцветшие — сделаны допотопной «мыльницей» «Кодак».
— Большинство людей ведет безнадежное существование, — произнес Найтингейл. Я сразу понял, что это цитата, но не собирался доставлять ему удовольствие вопросом, откуда именно.
Шеф-инспектор Сивелл при всех своих недостатках был далеко не дурак. Отдел расследования убийств провел здесь большую работу — и это заметно. На телефоне, на рамках с фотографиями и ручках дверей остались следы дактилоскопического порошка. Книги, вынутые из стеллажей, были поставлены обратно вверх ногами. Последнее почему-то разозлило Найтингейла гораздо сильнее, чем можно было ожидать.
— Какая небрежность, — сказал он.
Ящики стола были выдвинуты — их исследовали и оставили чуть приоткрытыми, чтобы не спутать, какие осмотрены, а какие еще нет. Все данные, имевшее потенциальную ценность, были зафиксированы и внесены в систему ХОЛМС (скорее всего, беднягами вроде Лесли), но в отделе расследования убийств ничего не знали о моих экстрасенсорных способностях и вестигии лающей собаки.
А собака-то была. Либо сам Скермиш питал слабость к корму «Лакомые кусочки» в аппетитном соусе — но сомневаюсь, что его безнадежное существование принимало такие формы.
Я набрал номер Лесли.
— Ты рядом с ХОЛМСом?
— Не вылезаю отсюда, с тех пор как приехала, чтоб его черти взяли, — сказала она. — Мне поручили ввод данных и проверку показаний, так ее растак.
— Да ладно, — проговорил я, стараясь не слишком злорадствовать, — а угадай, где я?
— В квартире Скермиша, в Дартмут-парке, так его растак, — проворчала Лесли.
— А ты откуда знаешь?
— Оттуда. Шеф-инспектор Сивелл у себя в кабинете только об этом и орет, аж через стену слышно, — ответила она. — Кто такой инспектор Найтингейл?
Я скосил глаза — Найтингейл выжидающе смотрел на меня.
— Я тебе потом расскажу, — ответил я. — Нам тут нужна кое-какая информация, ты можешь посмотреть?
— Конечно, — сказала Лесли, — что тебя интересует?
— Когда группа из отдела убийств обыскивала квартиру, они обнаружили здесь собаку?
Я слышал в трубке щелканье клавиш — Лесли просматривала нужные файлы.
— Никакая собака в отчете не упоминается, — ответила она наконец.
— Спасибо, — сказал я. — Ты нам очень помогла.
— За это ты сегодня угостишь меня выпивкой, — буркнула она и положила трубку.
— Я сообщил Найтингейлу, что никакой собаки не было.
