– Да я тут кое над чем работал в это время, прерываться-то не умею, – будто оправдываясь, сказал хозяин квартиры. – А спички… я сейчас…
Буквально «ласточкой», руками и головой вперед, он рванулся в темноту маленькой, тесной кухоньки и тут же отозвался где-то совсем рядом звоном металлических то ли кастрюль, то ли сковородок.
– Кто ж работает по ночам? – нарочито удивился Симон, просто поддерживая разговор. – Ночью отдыхать надо, ну, или спать, по крайней мере.
– Он работает, когда в голову что-нибудь взбредет, – со смешком прокомментировала из темноты Зоя. – Вроде как, гением-одиночкой притворяется, чтоб на службу с девяти до шести не ходить, вот. До сих пор, правда, заработал только себе на новую технику, да и то, думаю, не столько заработал, сколько выклянчил у заказчиков…
– Да не нужны мне эти ваши «мерседесы» и квартиры в десяток комнат в центре города, – озарил помещение кухни вспышкой спички Нулик. – Мне и здесь хорошо…
Он беспомощно огляделся по сторонам, что-то разыскивая, но девушка уже подставила под огонь легко ею найденный вполне приличный огарок свечи, пристроенный в маленькое кофейное блюдце вместо подсвечника.
В беспокойном, слабеньком освещении, в мечущихся громоздких тенях Симон оглядел убогую, почти нищую обстановку кухоньки, плотно занавешенное солдатским одеялом окно, расшатанный, грязный столик, трио разномастных колченогих табуреток, всю в подтеках и маслянистых пятнах газовую плиту и огромный, совершенно не к месту здесь оказавшийся, роскошный холодильник «Розен Лев», завезенный из далекой финской провинции.
– Вместо «мерседесов» и квартир завел бы себе подружку постоянную, – упрекнула хозяина Зоя, усаживаясь на одну из табуреток и едва не сверзившись на пол из-за хромоногости мебели. – Перепихнуться-то с тобой разок-другой забавно, я помню, но кто-то же должен и порядок в доме наводить, раз сам не умеешь…
– Мешать будет, – моментально отозвался Нулик уже откуда-то из недр холодильника, и Симон в этот момент сообразил, что разговор о постоянной подружке или жене для хозяина дома является своеобразным паролем. – Она тут, дома, постоянно толочься будет, стирать, готовить, прибираться… знаю я, пробовал разок. При ней не поработаешь, как нравится, да и девчонку не приведешь, а если кто другой приведет, то и не попользуешься…
– Я бы тебе запрещать не стала, – ухмыльнулась Зоя, но тут же поправила сама себя. – Одна беда – ни стирать, ни готовить не умела никогда… да и к наведению порядка в доме душа не лежит.
– Слушай-ка, но я, в самом деле, не верю, что это ты и – живая, – скороговоркой выпалил рыжий гений-одиночка, расставляя на столе стаканы, фужер, пару банок каких-то рыбных консервов, копченую колбасу в твердой, пергаментной бумаге, бутылку водки с замызганной, плохо приклеенной этикеткой.
– А ты пощупай и убедись…
Девушка бесцеремонно схватила Нулика за руку и прижала к своей груди. Даже через жесткую, плотную вязку бесформенного свитера рыжий паренек ощутил под своей ладонью живой, упругий маленький холмик, под которым… нет, сердцебиения он не почувствовал, и это разволновало его – но не сказать, что возбудило физиологически – еще сильнее, чем в первые минуты нежданной встречи.
Вырвавшись, Нулик резко сорвал с бутылочного горлышка пробку и, никого не спрашивая, набухал себе полстакана водки, не забыв и про гостей: Симону достался второй стакан, а вот Зое – натурального хрусталя, красивый фужер, пить из которого водку было верхом цинизма.
Принюхавшись к содержимому своего бокала, девушка подозрительно скосила глаза на хозяина:
– Ты нас, случайно, не хочешь ацетоном травануть? Не получится, предупреждаю, покойники не умирают, а против нечистой силы только святая вода действует…
И в самом деле, из откупоренной бутылки сильно не пахло даже – воняло ацетоном, правда, Нулик не воспринял всерьез слова Зои об отравлении:
– Считай, твой черный юмор я оценил, но сейчас в городе только такую и можно достать, – махнул он рукой, резко влил в себя водку, сморщился, загримасничал, глотнул, закашлялся, заперхал, но все-таки справился с собой и закончил уже севшим, слабеньким голоском: – Как особое положение ввели, так и «сухой закон» в качестве бесплатного приложения. Вроде бы, так положено. Ну, и пропало всё приличное с прилавков. Но ничего – народ пьет, никто еще не помер…
Девушка выпила охаянную водку одним глотком – о, женщины! – и даже не поморщилась, лишь выдохнула резко, пытаясь изгнать изо рта дурное послевкусие. Скосила глаза на Симона, тот пил отвратительный напиток маленькими глотками, будто смаковал коньяк пятидесятилетней выдержки, и спокойствие его непостижимым образом подсказало Зое, что пора бы уж договориться с хозяином дома о ночлеге.
– Слышь, Нулик, мы к тебе впишемся? – спросила девушка, с трудом прожевывая твердый, как деревяшка, кусок неровно отрезанной колбасы.
– А-а-а… э-э-э… – обмахивая ладонью рот, только и ответил на это рыжий, все еще толком не отошедший от вкуса проглоченного спиртного.
– Не, ты не подумай, – поспешила успокоить его Зоя. – Только на ночь сегодняшнюю. Понимаешь, устали уже вусмерть, неохота сейчас по городу бродить, гостиницу разыскивать, а у тебя привычно, ничего, кажись, не изменилось…
– Я вас на надувной матрас положу, – сообразил Нулик, откровенно обрадованный, что незваные и такие необычные гости не задержатся надолго.
Впрочем, он уже привык, что в квартирке, за его спиной, постоянно толкутся какие-то люди: знакомые, друзья, знакомые знакомых и друзья друзей. Это не мешало непризнанному гению программирования доводить до ума свои компьютерные разработки, но только в том случае, если гости тихо-смирно, чинно-благородно выпивали, закусывали, занимались своими делами, пусть даже и сексом. Но вот, вспомнил хозяин дома, Зоя была как раз не из таких, у кого все получается тихо-смирно, чинно-благородно; чаще всего, вместе с этой шелапутной девицей в дом приходили крики, ругань, внезапные, из чего возникающие, скандалы, да еще и непременное желание гостей привлечь к своим буйным развлечениям хозяина. Правда, справедливости ради, надо бы заметить, что с Зоей рыжий парнишка близко пересекался в предыдущей её жизни всего раз пять-шесть за пару-тройку лет шапочного знакомства.
На радостях выпив сразу же еще соточку, Нулик на удивление быстро и сильно опьянел – или просто легло «на старые дрожжи» – и, неожиданно даже для самого себя, начал воодушевленно, хоть и скучновато, рассказывать о своих достижениях по части моделирования самообучающейся программы, пересыпая и без того заумную речь специфическими, малопонятными гостям терминами.
Моментально заскучавшая Зоя начала отчаянно зевать, даже не прикрывая рот ладошкой из вежливости. Сначала ей показалось это удивительным – с чего такое утомление и жуткое желание приложить голову к подушке? И спиртного было совсем, по её меркам, немного, и прогулка от монастыря до дома Нулика не была утомительной… но, в конце концов, девушка догадалась, что сам по себе переход с того Света на этот, оживление давным-давно погребенного тела, резкая смена не просто обстановки, но нагрузки на большинство органов чувств, потребовали отдыха прежде всего для нервной системы.
Но увлекшегося изложением своих грандиозных планов Нулика простым зеванием и явной скукой гостей сбить с темы было совершенно невозможно, и тогда, минут через пятнадцать после начала его речи, утомленная Зоя сказала прямо в глаза:
– Хозяин, а хозяин, тебе гости не надоели?..
– Что? – будто очнулся, возвращаясь из привычного виртуального в реальный мир, Нулик.
– Спать, говорю, пора, – ласково, но со скрытой злостью пояснила девушка. – Думаешь, раз видел мою могилку, то мне теперь ни спать, ни есть, ни писать, ни какать не надо?
– А я и не видел твоей могилы, – поспешно пояснил рыжий, моментально вспомнив, кто сидит рядом с ним на затрапезной кухоньке. – Про тебя народ рассказывал, как тебя…
– Увидишь, – перебивая хозяина, зловеще сообщила Зоя. – Но если я сейчас не высплюсь, то, скорее всего, увидишь и свою…
– Ладно-ладно, – закивал китайским болванчиком пьяный Нулик. – Сейчас матрас надую… а брат твой?..
– А он со мной спать будет, – ответила Зоя и тут же поправилась, глядя на расплывшегося в похабненькой улыбочке гения-одиночку: – Спать, понимаешь ты это слово? Только спать в самом буквальном смысле…
– Уже иду, – с грохотом повалив табуретку, поднялся с места Нулик…
В комнате, подсвеченной большим экраном с непонятной сине-зеленой заставкой, продолжалось обыкновеннейшее человеческое движение на диванчике. Паша, если это был, конечно, он, а Нулик ничего не перепутал, как бывает свойственно людям, увлеченным своей работой, слегка не от мира сего, продолжал ритмичные, монотонные движения, при этом практически скрывая своим телом неизвестную девчонку, лишь разметавшиеся по подушке темно-русые, почти шоколадного цвета волосы и бледная в полумраке женская ножка давали знать наблюдающим, что под мужчиной и в самом деле находится женское тело. Впрочем, сам хозяин не обратил ни малейшего внимания на уже привычную интимную возню гостей, а с совершенно ненужным, пьяным шумом извлек из огромного стенного шкафа с большим, но тусклым и заляпанным зеркалом на дверце, загромождающего всё оставшееся пространство и так небольшой комнаты, объемный бесформенный комок ярко-синего пластика и маленький ножной насос. Кинув все это хозяйство на пол возле диванчика, кивнул, мол, надувайте сами, и вновь углубился в непроходимые дебри своих закромов. Через несколько минут, когда Симон уже заканчивал нудное нажимание ногой на педаль насоса, хозяин дома выбросил поверх упругой синей поверхности спального места взъерошенный ком разноцветного постельного белья.
