— Что вы себе позволяете? — начал старший врач уверенно, даже с некоторым негодованием, но под конец немного сдулся и последнее слово произнес уже обычным тоном.
Я посмотрел на обитателя кабинета. Толстенький, румяный, щеки так и трясутся, глазки крохотные. Словно поросенка заколдовали и заставили быть человеком. Затем я оглядел еще раз убранство помещения. Интересно, у него здесь отдельный вход, что ли? Или его не напрягает необходимость каждый день идти в своей кабинет через обшарпанный коридор?
— Позволяю! — я подошел к нему и облокотился на стол.
Взгляд старшего врача скользнул по погонам, почему-то задержался на кортике, и он неожиданно стал более миролюбивым.
— Что угодно, господа? Я, знаете ли, занят.
Мне хотелось много чего плохого сказать про его дела, но у нас была определенная цель. И ссориться с этим минипигом просто так, рискуя тем самым подставить племянницу Иллариона, не хотелось.
— Нам нужно забрать из вашего, с позволения сказать, медицинского учреждения одну больную. Она находится в коме. И ваше лечение не приносит результата. Мы хотим перевести ее в военный госпиталь имени Его Императорского Величества. Со старшим врачом там уже все согласовано.
Я был готов услышать, что этот хряк сейчас начнет возбухать. И даже морально приготовился дать взятку, внутренне оправдывая себя, что это для благого дела. Однако старший врач повел себя совсем неожиданно. Он торопливо закивал и вытащил уже наполовину исписанный листок из пачки таких же. Видимо, заготовки.
— Фамилия, имя.
— Лада. Илларион, как ее фамилия?
— Ишишина, господин, — торопливо ответил слуга. И будто оправдываясь, добавил: — Отец из басурман был.
— Ишишина, — проговорил старший врач, считая закорючки. По моему скромному мнению, прописью этой фамилии можно было пытать иностранцев на сдаче экзамена по русскому. — Кем приходитесь?
— Родной дядя, вот он, — указал я на Иллариона. — Других родственников нет.
— Прекрасно, — почему-то и этот факт невероятно обрадовал хряка. — Будьте добры, подпишитесь здесь и здесь.
Илька поставил кривые закорючки, и старший врач торопливо забрал листки.
— Где лежит знаете?
Я посмотрел на слугу, тот кивнул.
— Знаем.
— Тогда можете забирать. Наталья, Наталья! — позвал он секретаршу. Ну, или кем она там приходилась. — Пройди с господами, предупреди врача. Вот, — отдал он один из листков миловидной женщине. — На выписку.
И даже после всего этого старший врач не попросил деньги. Чудесны дела твои, Господи.
— Благодарю, — кивнул я, уже немного остыв. Даже роскошь кабинета перестала сильно раздражать. Их Империя, их дело — пусть сами разбираются. — Всего хорошего.
— Ловко Вы это, господин, — восхищенно признался Илларион, когда мы вышли. — Я сам оробел. Вы того, сегодня какой-то грозный, прям, боязно на Вас смотреть.
— День просто суматошный.
— И как быстро провернули все. Я уж думал, что не позволит. Хороший человек, оказался, да? Вошел в положение.
— Замечательный, — саркастически хмыкнул я. — Вокруг посмотри, Илларион, кормят дерьмом, врачей не хватает, люди в коридорах лежат. Ему плевать на твою Ладу, а вот то, что лишняя койка освободится — это замечательно. Сюда, что ли?
Палата оказалась небольшая, при том — полностью забитая больными. Кровати, поставленные в два ряда, узкие проходы между ними, затхлый воздух, запах мочи и несвежего белья. Нам повезло, здесь оказался и врач — анорексичный паренек с изможденным лицом чуть старше меня.
— Нам бы медбрата, до телеги ее донести, — сказал я помощнице. Она кивнула и умчалась с бумагами к доктору.
Правда, скоро тот подошел сам и развел руками. Свободных людей не было.
— Давай, Илларион, я за руки, ты за ноги.
Если честно, перетаскивание бессознательных девушек не входило в мои сегодняшние планы. С другой стороны, в них вообще много что не входило. Но всем известно, какие действия надо совершить, чтобы рассмешить Бога.
Как назло, Лада оказалась, что называется, кровь с молоком. То ли от природы она была с «широкой костью», то ли кормили ее здесь хорошо (в это я сам не особо верил), но нести ее было тяжело.
— Похудела-то как, осунулась, — причитал слуга.
Ага, это, получается, мне еще повезло. Очень бы не хотелось тащить Ладу в ее исходных данных.
— Сколько лет-то ей? — спросил я, когда мы наконец погрузили племянницу в телегу.
— Девятнадцать годков, господин, стукнуло, девочке. Самый сок для невесты, — ответил Илька.
Про сок это он точно. Про девочку — загнул. Лада выглядела как настоящая русская баба из того стихотворения. Та самая, которая до обеда останавливает на скаку табун коней и без конца входит в горящие избы. Простое широкое лицо, нос картошкой, чуть торчащие уши и густые волосы, убранные в косу. Черты не скажу, чтобы некрасивые, скорее, грубоватые.
— Хороша девка, — отозвался ванька.
— Ты давай, в зад кобыле своей смотри, а не на девку. Еще порчу наведешь, ирод, — нахмурился Илька. — Ехай давай, куда тебе велено.
— Так никуда и не велено, потому стою. Вашблагородье, куда ехать?
— В Императорский военный госпиталь. Только аккуратнее, не дрова везешь.
Мы тронулись, я смотрел, как Илларион нежно укрывает племянницу заранее прихваченным из дома тулупом и удивлялся. В жизни бы не подумал, что он способен на такую нежность. Все-таки любовь, в том числе отеческая, делает нас совершенно другими людьми.
— Здесь ждите, я скоро, — сказал я, когда мы оказались на месте.
А сам направился ко входу. Даже провел небольшой эксперимент — не стал использовать Шарм. Удивительно, но сторож мне и слова не сказал. То ли правда после боя в Тольятти во мне что-то изменилось, то ли я уже немного примелькался.
Утреннее оживление стихло, прошла пересменка. Чуть дальше по коридору женщина ругалась с каким-то пациентом из-за курения, которое строго запрещалось. В ответ ей густой бас сыпал неуверенными оправданиями.
Сильвестра Александровича пришлось искать. Он оказался на обходе, и его я выцепил уже на втором этаже. Моего взгляда хватило, чтобы старший врач все понял. Он кивнул, поговорил еще немного с больными, затем вышел и мы направились в кабинет.
— Не ожидал Вас так скоро увидеть, Николай Федорович.
— Я сам не ожидал, если честно. Но на ловца, как известно, и зверь бежит.
Больше мы не проронили ни слова. Как оказалось, старший врач был человеком дела. Он внимательно осмотрел сульфар, выпавший из того… существа, коротко кивнул и протянул руку. Я ее немедленно пожал.
— Приятно иметь дело с серьезным человеком, — произнес он. — Можете привозить свою больную. Положим ее под восстанавливающий амулет, посмотрим пару дней, если не поможет, добавим пару заклинаний.
— Уже, — ответил я.
— Что уже?
— Уже привез. Лежит в телеге у входа в госпиталь.
Бровь Сильвестра Александровича медленно поползла вверх, но на полпути остановилась.
— Что ж, так даже лучше. Посмотрю ее сам, пока здесь. Пойдемте.
По пути старший врач выхватил из палат пару крепких медбратьев, у самого выхода мы вооружились носилками, и такой процессией выбрались из здания.
— Тулуп убери, — повелительно махнул старший врач Иллариону, подходя к телеге.
А сам уже вытягивал длинные худые пальцы над лежащей пластом девушкой. Какое-то мгновение брови его хмурились, лоб то расправлялся, то вновь морщился, то и дело по лицу пробегало беспокойство. Вскоре старший врач госпиталя и вовсе закрыл глаза, словно окружающая действительность довольно сильно его отвлекала. И постояв так около минуты, вынес свой вердикт.
— Случай непростой, если бы ее сразу к нам привезли…
Он даже укоризненно посмотрел на Иллариона. Будто тот все это время прохлаждался и вспомнил про племянницу только теперь.
— А если по существу, Сильвестр Александрович? — спросил я.
— Поставим мы ее на ноги. Жизнь в ней теплится, более того, сама она жить хочет, остальное за нами. Заносите, — махнул он стоящим медбратьям. А те, точно предвосхищая слова начальника, уже положили носилки на телегу и перекладывали в них Ладу.
