— В пятнадцать-шестнадцать лет я любил читать детективы, свесив ноги вон с той ветви.
— Помню, я как-то приехал, а ты сидел на ветке, словно на коне, — усмехнулся Джеймс. — Сейчас бы уже ноги промочил.
Они направились вдоль берега, и после очередной затяжки Руп глянул направо, где над деревьями понуро возвышалась астрономическая башня. Увитая плющом и заросшая мелким мхом, она стала почти незаметной на фоне зелени. Если бы не её высота, Руп мог бы и не увидеть строение.
— Не знаешь, почему Райан так запустил башню? — Руп потушил папиросу о мокрый берег пруда и спрятал окурок в пачку. — Отец всегда подолгу сидел в ней перед телескопом с какими-то картами и книгами.
— И не только он, — вздохнул Джеймс. — Ещё ваш прадед её построил. Странно, что ваш отец не привил вам любви к астрономии.
Руп несколько раз поднимался на вершину и наблюдал то за дедом, то за отцом. Они возились с секстантом, смотрели в телескоп и делали какие-то записи. Маленькому Свиверу было интересно посмотреть на Луну, но он не находил занимательными крошечные звёзды и отцовские расчёты. Руперт не знал, почему старшие поколения его семьи так увлекались астрономией, по морю они не ходили, а в путешествиях пользовались картами и компасом. Если это являлось своеобразным хобби, то Руп так и не нашёл его интересным.
В щелях между ступеньками начала расти трава, а мощёная дорожка скрылась под слоем мха. Оштукатуренное строение казалось монолитным. Башня словно взирала на Рупа свысока. Бросала ему вызов.
Свивер поднялся по лестнице, оборвал вьющиеся побеги, потянул за дверную ручку и вошёл под скрип ржавых петель. С потолка бил столп света, на полу лежало несколько гнилых досок, стол и полка с дюжиной книг покрылись пылью. Пахло сырой бумагой и гниющим деревом, винтовая лестница змеёй уползала вверх. Джеймс проследовал за её витками, а Руперт шагал сразу за ним.
— Расскажи о ваших совместных путешествиях, — голос Рупа эхом отражался от холодных стен. — Вы ведь ездили куда-то после моего отъезда?
Уиткер всегда был заядлым путешественником и постоянно привозил Рупу целый ворох интересных историй. В детстве маленькому Свиверу казалось, что Джеймс исколесил всю Терру.
— Помню интересный случай в нашей последней совместной поездке, — произнёс Джеймс. — Мы сели на пароход и поплыли на юг западной части Лавразии, обогнули материк и высадились на полуострове Медвежья лапа.
— Обогнули? — нахмурился Руп. — А почему не поплыли через канал?
— Мы бы потеряли полдня и прибыли бы поздно вечером. Куда-нибудь в Болунтур удобнее, через канал, но таможенный досмотр слишком долгий, если хочешь попасть на Медвежью лапу.
— И как тебе самый крупный полуостров на планете?
— На самом деле не так примечательно, как мне казалось, — ответил Джеймс. — Довольно скалистая и пустынная местность, убери кустарники, добавь песка и точная копия Болунтура выйдет. Но интересное ждало нас впереди. Идя вглубь полуострова, мы наткнулись на банду контрабандистов! Я даже не успел понять, какой именно контрабандой они занимались, как мы оказались связаны.
— Да ну?! — удивился Руп. — И что же дальше?
— Пока я пытался объяснить нашим пленителям, что мы всего лишь туристы, и ничего такого не увидели, Райану удалось выпутаться. Он разбил нос их главарю, выхватил его мачете и приставил к горлу другого контрабандиста! Ты бы видел их лица! Хотя и моё, думаю, не сильно отличалось, — усмехнулся Уиткер. — После недолгих переговоров мы разошлись по своим дорогам, а через пару дней пути оказались у своей цели. Это были руины древнего храма, мы отыскали там мало интересного, кроме одного увесистого томика, надёжно спрятанного в тайнике под каменной кладкой. Книга называется «Жизнеописание Эйнхарда», знаменитого монаха-летописца Средних веков. Между прочим, она до сих пор лежит в вашей домашней библиотеке.
Свивер пригнулся под обвалившейся балкой и подошёл к одному из четырёх высоких окон. Под ним простирался весь задний двор, кроны ив вздымались и опускались словно кудри.
— Расскажи, где пропадал все эти годы, — Джеймс встал рядом.
— В основном жил в Северной Релии, — Руперт уселся на подоконник. — Последним крупным путешествием был восток. Съездил в островную республику Юкорату, побывал в Астрасии и Баллашиде.
— Ох, Юкората! Много слышал о ней, — взгляд Джеймса гулял по кронам ивняка. — Каково там?
— Вода прозрачная, голубая, рыбы совсем не боятся людей, плавают прям под ногами, — перед глазами у Рупа стояли вовсе не рыбы, а красивая женщина с мокрыми волосами. Которую давно стоило забыть. — Города у них шумные, тесные, узкие улочки утыканы всякими прилавками. Там торгуют всем подряд: жемчуг, жареная рыба, фрукты, салат из каких-то местных листьев и маринованных тараканов…
— Тараканов?! — удивился Джеймс.
— Всё подряд едят, — махнул рукой Свивер. — Хорошо, когда они как-то приготовлены, некоторых личинок живьём глотают.
— Фу, ну и мерзость! Не хочу даже думать, каково это на вкус.
Оба усмехнулись и повисло молчание.
— Оставайся, Джеймс, — произнёс Руп. — Я буду рад твоему обществу.
— Да, дружище, я тоже об этом подумал, — Уиткер положил руку на плечо Свивера. — Наверстаем упущенные годы.
_________________________________________________
Мари вошла тихо, бабушка имела привычку спать после обеда. Под мерное сопение старушки Бардо прокралась в чулан. Сняла с полки несколько банок маринованных грибов, — ею же и собранных. Сдвинула в сторону чемодан с какой-то старой одеждой и достала льняной свёрток, обёрнутый четырьмя обрезками пеньковой верёвки.
Бардо замерла, глядя на ткань. Содержимое весило чуть больше полутора килограммов, в длину немногим превышало метр. Именно из-за него Мари отсутствовала в городе почти три недели, пробиралась сквозь леса и скалы Астрасии к заброшенным развалинам, пряталась в пещере от шайки контрабандистов и… пропустила похороны Райана.
Мари ощупала предмет сквозь ткань. Твёрдый холодный металл, чёткие грани, тройной дол с обеих сторон… Поборов желание развернуть свёрток, Бардо вернула банки на место. Она тихо вышла и так же бесшумно закрыла дверь.
Мари решила доехать до центра на автобусе. Выйдя недалеко от родительского дома, она направилась на юг. В переулке между жилыми домами отыскала подвальчик со старой выцветшей вывеской: «Усатый старьёвщик». Бардо спустилась по ступеням и слегка толкнула дверь.
В помещении стоял запах полировочной пасты, металлической стружки, лакированного дерева и воска. На витринах точно россыпь драгоценных камней блестели и сияли кубки, браслеты, кинжал, старинный компас, часы, небольшой украшенный резьбой самовар, подзорная труба, фарфоровые сервизы, книги, пепельницы, ключницы, замки, вешалка и весы, старинная керосиновая лампа, люстры, отдельные плафоны и подсвечники, боевые наручи, шлем раннего средневековья, резной комод из красного дерева, кольчужная койфа и… Чего в этой лавке только не было!
За стойкой расположился пожилой мужчина. Сгорбившись и разглядывая в упор, он натирал войлоком медный кубок. Под паколем старьёвщик прятал свою облысевшую макушку, а верхняя губа с уродливым шрамом скрывалась под толщей громадных усов.
— Здравствуй, Энгус, — произнесла Мари.
Старик поднял глаза, и его усы стали шире от улыбки.
— Маришка! — воскликнул старьёвщик, демонстрируя нехватку зубов. — Давненько ты не захаживала. Как дела? Как бабуля?
— У меня… очередная чёрная полоса, — вздохнула Мари. — Бабуля… всё смерти ждёт, уж не знаю даже…
— Не дай своей старушенции себя печалить, мы, старики, речами о гробовых накоплениях и завещании скорее себя успокаиваем, — отставив кубок, сказал Энгус. — Что это там у тебя?
— Давно хотела его принести.
Мари положила свёрток на стойку, и вместе со старьёвщиком они освободили его от верёвки, Бардо откинула края льняной ткани в сторону. В тусклом свете ламп блеснула полоса металла.
— Это же… Меч Хайсов! — изумился Энгус. — Где ты его взяла? Хотя нет, не хочу знать.
