Насчет последнего, правда, я не очень уверен. Полагаю, это легенда, которую кто-то когда-то зачем-то выдумал, а после она стала фактом, не требующим подтверждения. За все те годы, что мы знакомы, я ни разу не видел, чтобы Модест пускал силу в ход, напротив, он всегда предпочитал решать любой конфликт при помощи разума. Да и было тех конфликтов-то… Нет, время от времени ругается с Гелей, но там все заканчивается тем, что он покидает офис и отсиживается на чердаке, а она через пару дней начинает барабанить по батарее и просить прощения.
— Зато усерден и уперт. Он точно этот клубок размотает, хоть бы даже из принципа. А на обиды его я чихать хотел, мы все равно с ним дела не ведем.
— Сегодня не ведем, завтра — кто знает. — Вурдалак постучал пальцем по газете, что лежала рядом с ним на круглом стеклянном столике. — Вот и в прессе пишут, что армянская диаспора в столице усиливает свое влияние. А он — ее часть, можешь не сомневаться.
Модест Михайлович при всей своей нелюбви к человечеству всегда внимательно следил за всем, что происходит в стране и мире, причем доверял только печатным изданиям. Интернет он не признавал от слова «совершенно», объясняя это тем, что у бумажных газет хоть какие-никакие редакторы есть, а там все кому не лень строчат все, что им в голову придет. Причем большей частью совершенно безграмотно с точки зрения орфографии и пунктуации.
Именно по этой причине часть коллег-арендаторов посмеивалась надо мной, я был единственным, к кому ежедневно, кроме выходных, заглядывал почтальон, приносящий стопку свежих газет. В наше время подобное являлось нонсенсом.
А что делать? Киосков-то на Садовом почти не осталось, а в тех, что есть, в основном продаются батарейки, китайское «Лего» и груды «глянца».
— Пустое, — отмахнулся я. — Не станет он со мной из-за подобного всерьез бодаться, себе дороже встанет. Кстати! Модест Михайлович, не желаете окунуться в ночную жизнь столицы? Я тут собираюсь наведаться к Арвиду и буду рад, если вы составите мне компанию.
Поименованный господин был одним из немногих, к кому наш сосед испытывал некое подобие симпатии. Он как-то даже удостоил его комплимента, выраженного во фразе: «С ним можно за один стол сесть». Причем тут фигуральности нет, Модест Михайлович крайне разборчив в области общения, он и руку-то не всякому подаст, что уж говорить о застолье, даже с учетом того, что обычная пища ему просто не нужна. Дело же не в ней, не в еде, дело в сакральности самого процесса совместной трапезы, понимание которого, увы, сейчас почти утеряно, как и великое искусство застольной беседы. Наши прадеды точно знали, с кем хлеб ломать можно, а с кем нет, осознавали, что это действо делает всех его участников ближе друг к другу, крошит между ними лед отчуждения.
— Отчего бы и нет? — задумчиво произнес вурдалак, глянув на меня. — Давай прокатимся.
Удивлен. Уверен был, что откажется, сказав что-то вроде «пустая трата времени». И обрадован, что скрывать. Нет, опасности никакой нет, с Арвидом у меня неплохие отношения, плюс ни один вурдалак не станет палить то место, в которое он инвестировал средства. Жадны клыкастые до денег, чего скрывать. Не так, как потомки драконов или, к примеру, синюшка, с которой я года два назад столкнулся под Екатеринбургом. Бажов явно знал, о чем писал, только под конец сфальшивил. Чтобы эта старушка доброй волей часть своего добра отдала какому-то парню, пусть даже веселому и симпатичному? Да сейчас! Скорее, она его в свой колодец утащила бы, тот, на дне которого хватает людских костей и черепов. Не любят синюшки охотников за чужим добром и жалости особой к ним не испытывают.
Впрочем, если к ним подойти по-людски, дать понять, что тебя не интересуют самоцветы и золотишко, то может все обойтись. А если совсем повезет, то она даже ответит на несколько твоих вопросов, причем скажет чистую правду. Нечисть да нежить вообще врет нечасто, а такие, как синюшки, — вообще почти никогда. Уйти от ответа — да, могут, просто промолчать тоже, но лгать? Это нет. Близость к природе и удаленность от городов и на людей-то действуют благотворно, что уж говорить о нелюдях?
— Тогда пошли. — Я потрепал по голове Сеньку, который уже умял баклаву и сейчас задумчиво смотрел на другую сладость, название которой я не знал, состоящую из орехов, теста и сахарных нитей. — Гельке скажешь, чтобы особо не засиживалась и домой ехала.
Вурдалак поднялся на ноги, одернул пиджак и поправил галстук.
— А вы куда собрались? — вошла в приемную девушка с тарелкой фруктов. — Модест Михайлович?
— В клуб, — с достоинством ответил тот. — Конечно, они теперь не то что раньше: карт, сигар, а самое главное, тишины в них нет, но бильярд у Арвида, насколько я помню, имеется. Только тут другое плохо.
— Что? — мигом спросил Сенька, знавший манеру вурдалака не досказывать фразу с тем, чтобы кто-то поинтересовался у него, что же именно он имел в виду.
— Где найти достойного соперника. Они все остались в той, старой Москве, которой уже нет. А сейчас на дворе век дилетантов, и речь не только о бильярде.
И ведь даже брюзжанием это не назовешь, по сути все верно, поскольку играет он на самом деле здорово. Да какое хорошо? Великолепно он играет. Вот года три назад вышел у меня хороший такой затык с деньгами. Ну, получилось так. Я тогда квартиру купил, все туда ушло, а следом за тем жизнь юзом пошла, словно кто сглазил. Там деньги нужны, тут деньги нужны, машину надо новую покупать, поскольку моя в решето превратилась после стычки с французами из «Черного октября», да еще налоговики насели в очередной раз и серьезный штраф вкрутили. Тут за дело, спора нет, но вообще они меня очень любят. А когда решают передохнуть, то меня любят пожарники, социальщики и даже Роскомнадзор, хотя, казалось бы, где я и где они? В результате, как и положено, любовь, пусть даже не взаимная, обходится недешево. Короче, сразу все как-то навалилось, и для того, чтобы спокойно работать дальше, потребовалась кругленькая сумма, причем наличными.
Конечно, тогда можно было бы толкнуть что-то из тайника, какой-то амулет или незамысловатый клинок, что решило бы проблемы с кешем с ходу. Да, собственно, я так и собирался поступить, но тут ко мне заявляется Модест, кладет на стол толстую такую пачку купюр и, как всегда надменно, сообщает, что ему эта резаная бумага не нужна, потому я волен с ней делать все что угодно. Хоть на распутных дев спустить, хоть прикуривать от неё. Говорит и выходит из кабинета.
Мне после Арсений рассказал, что наш сосед накануне ночью какой-то закрытый турнир по бильярду выиграл и взял главный приз — кучу денег, кий работы какого-то очень крутого мастера и статуэтку. Деньги отдал мне, статуэтку утопил в Москве-реке, а кий и сейчас у него на чердаке в углу стоит.
Уверен, что Модест тогда впрягся в этот турнир ради нас, но сам он сроду в этом не признается. Да и не надо. И так все понятно.
— Я тоже хочу в клуб, — возмутилась Геля, после отщипнула виноградину от кисти и бросила ее в рот.
— Душа моя, ты, видимо, не расслышала. — Я несколько раз пальцем щелкнул по мочке уха. — Мы в клуб Арвида едем. Ты же помнишь, кто он такой?
— Конечно, — кивнула девушка. — И что? Во-первых, в таких местах кровь пьют только тех дур, которые сами на это напрашиваются, даже зануды из отдела и те за такое никому ничего не предъявляют. Во-вторых, рядом ты и Модест Михайлович, а с вами никто без важного повода связываться не станет. И потом — там публика нормальная, отморози и наркоты нет. Ну и еще — так-то я личная гостья Арвида. Забыл? Он тогда это при тебе сказал.
Точно, было такое. Прошлой зимой два молодых вурдалака из семьи Ленца попали в неприятную историю, на них хотели повесить смерть молодой девчонки, причем все факты говорили о том, что вина этой парочки несомненна. Арвид пришел ко мне, я, хоть и был очень занят, согласился заняться этим делом и выпросил у отдела, который, само собой, собирался эту парочку отправить в небытие, пару дней на расследование. В результате оказалось, что бедолагу прикончил наемник из людей, которого наняла какая-то таинственная дама для того, чтобы насолить Арвиду. Что за дама, я так и не выяснил, хоть и пытался, а наемника после того, как тот дал показания отделу, выпил лично Ленц. Ну а Геля в том деле исполнила роль наживки, за что удостоилась похвалы Арвида, упомянутого приглашения в клуб, принадлежащий ему лично, а также денежной премии, которую на следующее утро доставили к нам в контору вместе с огромным букетом роз.
