— Она, возможно, все еще будет нуждаться в своей ауре, но должна будет брать ее с твоей кровью, — сказала я, и Айви схватила меня за руки. Они дрожали, но ее нужда сделать это — была абсолютной.
— Мне все равно, — прошептала Айви, живая и наполненная надеждой, еще красивее, потому что я видела ее отчаяние за мгновение до этого. — Я хочу этого. Это чувствуется правильным. Я люблю Нину. Она… любит меня. Я не могу видеть ее такой и не могу прекратить это. Пожалуйста!
Я чувствовала себя легкой и нереальной.
— Я не знаю, что это сделает с тобой. Что произойдет, когда ты умрешь? Обе ваших души погибнут?
— Мне все рано! — прокричала Айви, и я повернулась к Алу и Тренту, желая получить их мнение.
— Это душа Нины, свободная от ее сознания, — сказал Ал. — В отличие от той плохой обреченной попытки, когда ты, э, пыталась связать ту душу, Айви, вероятно, ничего не заметит. Но от этого будут далеко идущие последствия.
— Мне все равно, — прошептала Айви.
— Ну, хорошо, я сделаю это, — сказала я, зная, насколько ему нравилось ломать людей их собственными желаниями. — Скажи мне, почему ты хочешь этого, Ал, или ничего не будет.
— Рейчел! — закричала Айви, и я сжала зубы и посмотрела Алу прямо в глаза. Позади него Трент и Дженкс ждали, испуганные, но доверяющие мне.
Улыбка Ала стала злобно-лукавой.
— Айви будет первой из нового вида мастеров-вампиров, — сказал он, и Трент издал мягкий понимающий звук. — Живая. Недавно умершие будет смотреть на живых для продолжения их длительного существования, как они делают это сейчас, но немертвые будут привязаны к живым, а не наоборот. Это должно передать меру… морали, которая сейчас отсутствует.
Я колебалась, видя надежду в конце его долгой вины, и Ал опустил глаза, возможно смущенный тем, что я так хорошо его знала.
— Душа, которую Нина будет пить из Айви, будет ее собственной, — сказал Ал. — Где там вина? Свободно данная, свободно ушедшая. Немертвые потеряют свое влияние. Оно падет на живых. Туда, где оно должно быть.
Немертвые, которыми управляют живые? подумала я, видя в этом смысл.
— Я хочу попробовать, — сказала Айви, и я повернулась к Нине.
Нина уставилась на нас, в ее взгляде читалась боль и яркое отчаяние.
— Айви может держать мою душу, — прошептала она, ее голос прерывался. — У нее уже есть мое сердце, — выдохнула она, опуская голова, таким образом, ее волосы скрыли лицо. — О, Боже это больно. То, что ты можешь сделать, это причиняет боль. Пожалуйста. Просто сделай что-нибудь. Я не могу так жить.
Потребность исправить это, казалось, согревала меня. Мои руки дрожали, и покалывание мчалось по мне, когда Трент приобнял меня за талию. Я чувствовала себя больной, затаившей дыхание.
— Это сломает оригинальное проклятие, не так ли?
Небольшая улыбка, в которой была боль, появилась на лице Ала.
— Ничто не сможет этого сделать, но вкладывать душу можно на индивидуальной основе и успокаивающе медленно, когда это проникнет в население и даст нам что-то, чем можно заплатить за аренду.
— Переход будет постепенным, чтобы не разрушить текущий баланс, — сказал Трент, его выражение лица было обнадеживающим, когда он видел возможности в том, что мы собирались развязать. Я думала, что правильно сделать это здесь в разрушенной церкви.
— Что нам понадобиться? — сказала я, и Ал хлопнул в ладоши, заставляя меня подскочить, а пыльцу Дженкса пролиться яркими искрами серебряного и черного.
— Соль, — сказал он, его глаза вспыхнули. — Много, очень много соли.
Переводчики: maryiv1205
У нас не было соли благодаря зажигательной бомбе, которая была брошена в мою кухню, но у нас была пыльца пикси. Дженкс стал почти своим старым «я», когда мы готовили заклинание, чувствуя себя необходимыми, когда мы таскали мебель, чтобы создать больше пространства в святилище. Свечи пылали на подоконниках у витражей, Бис дремал, свисая со светильника над бильярдным столом. Он ни на мгновение не проснулся, когда Трент вонзил его когти на ногах в холодный металл, и он был похож на огромную летучую мышь, висящую там. Я надеялась, что он был в порядке, и пообещала себе, что разберусь со всем… по одной проблеме за раз.
У меня скрутило живот, когда Ал закончил вытирать старый дубовый пол, его козлиные глаза стали взволнованными, когда он бросил мое шелковое платье в угол, удалив «избыточные случайные ионы» с ним.
— Айви встает в центр, — сказал Ал, его слова звучали не уверено. — Спираль направляется наружу от нее.
— Айви? — позвала я, слыша, как она ласково уговаривала Нину выйти из их комнаты. Та все еще была связана, но она оцепенело сидела там, куда Айви ее посадила. Подозрительно, я повернулся к Алу. Его движения были слишком быстрыми, слишком резкими. Он хотел этого, как раз когда его сожаление и беспокойство росли с каждым моментом. — Почему ты это делаешь? — спросила я.
— Дженкс, посыпь спираль, пожалуйста, — сказал демон, избегая меня и моих прищуренных глаз. — Начни в центре и иди против часовой стрелки. Три руки — это традиция. И сделай достаточно пространства так, чтобы, если Рейчел упадет, то она не заденет одну из рук.
Упаду?
— Ты хочешь, чтобы тут горело? — спросил Дженкс, и Ал заколебался.
— Э, нет, но чем дольше ты сможешь заставить пыльцу пылать, тем лучше.
Уперев руки в бедра, я хмурилась.
— Почему ты это делаешь? — снова спросила я, и он посмотрел мне в глаза.
— Ты стоишь на пути. — Взяв меня за плечи, он отодвинул меня ближе к бильярдному столу. Раздраженно, я наблюдала, как Дженкс счастливо сыпал сверкающий серебряный путь, катаясь на коньках в дюйме от пола, когда он светил жаром, который я могла сказать, продлится хорошие пять минут. Это даст много времени, чтобы спасти или проклясть вид… и моих друзей.
— Ал, — позвала я, и он обернулся достаточно быстро, чтобы заставить фалды вращаться… если бы он был одет в свой обычный зеленый мятый бархат вместо костюма сороковых.
— Я никогда не соглашался на это, — сказал он, его взгляд стал далеким, было понятно, что он говорил об оригинальном вампирском проклятии. — Я утверждал, что это было неспортивно — проклясть тех, у кого не было изначального намерения, но Селфннах питала горечь.
Селфннах. Мои глаза широко распахнулись, когда я вспомнила. У Ала было кольцо с ее именем на нем. Он любил ее. Он любил ее так, что не мог отрицать ее месть… ее темная желчь отравила тысячи и тысячи жизней.
— Если мы должны пережить возвращение к тому миру, из которого мы были сосланы, мы должны закончить это. Мы должны позволить боли уйти и зажить, независимо от того, где ее источник, — прошептал он, но он страдал не из-за меня, а из-за нее.
