— Ждать, мадам?
— Ты пойдешь со мной, — просто сказала она.
— Хорошо, мадам, — ответил Финч.
Почему-то у него в голове даже не возникло мыслей, вроде «Зачем?» и «Куда?»
Они молчали, мадам все глядела на Финча, Финч же нашаривал башмаком несуществующий люк под ногами, куда можно было бы провалиться от невероятного смущения.
Вскоре снизу раздался нарастающий гул. Приближался лифт.
Финч отошел от решетки, уступая мадам место. Та подкатила коляску и, отметив его поступок, одобрительно кивнула.
Кабинка скрежетнула, останавливаясь. В окошке дверцы показалось взмокшее лицо лифтера. Увидев мадам Клару, он мгновенно встрепенулся, подтянулся, в попытке куда-то деть свой расплывшийся над штанами живот, и зарделся еще пуще Финча.
— Мое почтение, мадам. — Мистер Поуп сложил створки дверцы, отодвинул решетку и пропустил мадам Клару.
Финч нерешительно двинулся следом, но лифтер преградил ему путь.
— Дети ходят пешком! — гаркнул он и ткнул толстым коротким пальцем в сторону лестницы.
— Этот юный мистер меня сопровождает, мистер Поуп, — сказала мадам Клара.
Мистер Поуп поморщился, но спорить не посмел.
— Как скажете, мадам, — промямлил он с таким видом, будто Финч ему не просто испортил замечательное путешествие в компании мадам Клары длиной в семь этажей, а испоганил всю жизнь.
Дождавшись, когда Финч зайдет в кабинку, мистер Поуп закрыл дверцу и задвинул решетку. После чего повернулся к стенке лифта, на которой была установлена бронзовая панель с отметками этажей, и перевел рычажок в ее центре на отметку «I».
В тот же миг где-то внизу, в подвале, заработала паровая машина, тросы стали наматываться на барабаны, и кабинка, легонько качнувшись, тронулась с места.
Финч ехал в лифте дома № 17 впервые. Он часто представлял себе, как разъезжает на нем туда-сюда по этажам, и в его воображении это было настоящим приключением. На деле же все оказалось куда менее захватывающим.
Кабинка была очень старой: лак на деревянных панелях облупился, на обитых темно-зеленой тканью стенках темнели уродливые пятна. Даже казавшиеся снаружи красивыми и яркими бронзовые элементы отделки в действительности были тусклыми и затертыми. Над головой чадила лампа и, помимо прочего, за спиной стоял мистер Поуп, от которого разило немытостью, табаком и сиропом от кашля.
— Первый этаж, — уныло сообщил мистер Поуп, когда кабинка замедлила ход, дрогнула и остановилась.
Лифтер открыл дверцу и решетку, и мадам Клара выкатила коляску. Финч вышел следом.
Их встретила суетящаяся возле лифта и едва ли не подпрыгивающая на месте консьержка, — миссис Поуп, надеясь на чаевые, часто выбиралась из своей комнатушки, когда лифт вызывали на седьмой этаж.
— О, мадам Клара! Какая приятная неожиданность! Собираетесь на прогулку? Как это мило! И…
И тут ее взгляд наткнулся на Финча. Улыбка мгновенно сползла с фиолетовых губ миссис Поуп.
— Он сопровождает мадам, — унылым голосом пожаловался супруге мистер Поуп. — Мадам позволила ему ехать в лифте.
— Ко… конечно! — Консьержка проглотила застрявший в горле ком размером с дом № 17. — Мадам вольна выбирать себе любых сопровождающих. Даже… даже детей.
Мадам Клара, не обращая внимания на показное лизоблюдство и скрытый страх миссис Поуп, покатила коляску к выходу. Финч поплелся за ней.
Консьержка не отставала, прыгая вокруг, как блоха.
— Мадам Клара! — щебетала она. — Мадам Клара! Я хотела узнать, были ли какие-то вести, может быть, письма? Ну, я имею в виду, от господина Боргана?
— Никаких писем, миссис Поуп, — не поворачивая головы, ответила мадам Клара.
— Какая жалость! — наигранно воскликнула консьержка.
Конечно же, это была откровенная ложь. Для нее отсутствие вестей от хозяина дома означало лишь отсутствие инструкций, требований или каких-либо пожеланий касательно ее обязанностей. Она очень боялась, что кто-то из неблагодарных жильцов накрапал господину Боргану пару-тройку жалоб на нее, а еще она втайне надеялась, что он никогда не вернется из своего путешествия.
— Хорошей вам прогулки, мадам! — воскликнула миссис Поуп вслед мадам Кларе.
Когда входная дверь закрылась за обитательницей двадцать первой квартиры и сопровождавшим ее мальчишкой, консьержка успокоилась и танцующей походкой направилась в свою комнатушку с полукруглым окошком.
Мадам Клара и Финч тем временем прошли по дорожке и свернули налево, направляясь вглубь Горри.
Большинство стоявших вдоль улицы фонарей на столбах не горели. Снег к ночи усилился.
Финч вдруг подумал, что ему сейчас должно быть холодно, но он почему-то не ощущал знакомых признаков замерзания. Дедушка говорил, что такое бывает, когда лихорадит: либо тебе холодно, когда совсем не холодно, либо жарко в то время, как все кутаются в шарфы и дуют на озябшие руки. Он потрогал лоб — ну, конечно! У него был жар. Может быть, из-за пережитых за день волнений, может, он все-таки заболел, а может, из-за идущей рядом великолепной и в то же время жуткой мадам Клары.
— Куда мы идем? — спросил Финч. Голос его дрогнул.
— Увидишь, — ответила мадам Клара. — И да будет тебе известно, воспитанные дети не спрашивают «Куда», они просто следуют за взрослыми.
— А почему вы взяли меня с собой?
Она повернула к нему голову:
— Мне показалось, что ты готов совершить какую-то глупость, и тебе нужно помешать ее совершить. К тому же мне пригодится твоя помощь.
— Помощь? — поразился мальчик. — Моя?
Она кивнула.
— Но в чем? — спросил Финч.
Мадам Клара покачала головой, и он понял, что это тоже относится к ее «увидишь».
Мог ли в тот момент Финч знать, что впереди его ждет самая необычная и невероятная ночь в его жизни?
Глава 3. Бульвар Разбитое Сердце
Снег хрустел под ногами и колесами коляски. Снежинки оседали на взлохмаченных синих волосах и садились на нос, отчего постоянно приходилось их стряхивать.
Финч, в пальто поверх пижамы и в башмаках на босу ногу, и мадам Клара, в пальто и шляпке с вуалью, благодаря которым она напоминала ожившую тень, шли по ночному Горри.
Для мадам в этом не было ничего необычного — она всегда выходила на прогулку с младенцем незадолго до полуночи. Что же касается мальчика, то буквально все, что сейчас происходило, казалось ему совершенно странным и исключительно невероятным. Причем настолько, что напоминало сон.
В какой-то момент Финч всерьез задумался: «Может, на самом деле я сейчас сплю в своей кровати?»
Он до сих пор не верил, что мадам Клара, с которой он до этого не перебросился и парой слов, не просто заговорила с ним, а взяла с собой на прогулку. Не стоило забывать и об остальном…
Почему эта женщина не потребовала наказать его за проникновение на седьмой этаж? Почему не пожаловалась консьержке? Она говорила, что ей пригодится его помощь, но в чем он мог ей помочь? Это все было очень подозрительно, ведь она явно даже не знала, как его зовут!
Финч решил это исправить:
— Меня зовут Финч, — сказал он. — Я из двенадцатой квартиры.
— Мое имя Клара Шпигельрабераух, — ответила мадам Клара. — Я — из двадцать первой.
— Очень рад знакомству, мадам Шпи… Шпиги… мадам Клара.
— Я также рада знакомству, — ответила спутница.
Дойдя до конца улицы Трум, они вошли в улицу-трубу, проложенную внутри дома. Шаги и скрип коляски расходились по ней гулом. Одинокий фонарь, висящий под сводами, освещал покатые кирпичные стены, закрытые на ночь двери и ставни лавок и проложенные над мостовой трубы. Впереди виднелся проем — за ним сплошным занавесом шел снег.
Финч поежился: там располагалось то, что дедушка называл «старым недобрым Горри». Мальчику запрещалось туда ходить: старый недобрый Горри был битком набит мрачными личностями с дурными намерениями, которые, стоит тебе только зазеваться, поймают тебя в свои сети — и поминай, как звали. Отчего-то Финч представлял себе, что все тамошние типы ходят повсюду с сачками, которыми ловят зевающих детей. Вряд ли так обстояло на самом деле, но все же от одной мысли, что они сейчас туда направляются, Финча пробрало. И это не укрылось от его спутницы.
