— Мне нужно немного тишины, — просит он, обхватывая бока первого пузатого мешочка с раскрытой пока горловиной ладонями, будто кружку, и прикрывает глаза.
Слова, найденные когда-то в интернете, вспыхивают в памяти и шёпотом срываются с губ. Славе как всегда кажется, будто мешочек в руках нагревается, однако это всего лишь его собственное тепло переходит от ладоней к крупным белым песчинкам.
Слово за слово, строчка к строчке, заговор приходит к своему завершению, оставляя после себя лёгкую пустоту где-то внутри и тишину вокруг. Никто не произносит ни слова, пока Слава не заканчивает со вторым мешочком, наконец-то затягивая и завязывая горловину и у него.
— И что это за шаманство тут было?
Недовольство сквозит в голосе Германа, и Слава замирает, ощущая себя зависшим на грани провала.
«Вот дурак, — шипит на себя Слава. — Подумать сложно было? Осёл!»
— В интернете и не такое узнать можно.
— И оно действует? — тут же влезает Богдан, с интересом высовываясь между сидений.
— Действует, — Слава кивает, рассовывая мешочки по карманам куртки. — Можно мне теперь мой кофе?
Ему сейчас очень нужно занять чем-то руки и перестать думать о том, что он облажался.
— Ты ещё скажи что проверял, — подначивает Герман, когда Слава получает свой кофе и сжимает чуть подрагивающие пальцы на тёплых картонных боках.
— Проверял, поэтому и говорю, что оно работает.
Слава делает глоток чуть подостывшего, но всё ещё достаточно тёплого кофе и устремляется взглядом на подъезд, чувствуя, как сжавшаяся внутри пружина постепенно расслабляется.
* * *
Стоит только сумеркам сгуститься, как из подъезда показывается их цель. Яркая лампочка над дверью позволяет рассмотреть лицо, когда парень поворачивается, чтобы проскочить под балконами.
— Он идиот? — не сдержавшись, комментирует Слава. — В городе объявился людоед, а он лезет ему в пасть. Яблоко в рот и можно на стол подавать.
— Его в комментариях загнобили, — встаёт Богдан на защиту, выглянув меж кресел и провожая парня через заднее стекло взглядом. — Мало кто верит ролику. Официально-то никаких убийств нет, а значит, он врёт. Подозреваю он хочет доказать существование монстра.
— Богдан, — холодно и твёрдо зовёт Герман.
— Всё, он достаточно отошёл, я пошёл. GPS, если что, включён. Найдёте.
Богдан выскакивает из машины, прежде чем кто-то успевает попытаться его остановить, а следом оживает мобильник Германа.
— Ты же понимаешь, что так просто тебе это с рук не сойдёт, да?
Трубка хмыкает голосом Богдана, а Слава перемещается так, чтобы видеть в заднее окно как тот удаляется, придерживая динамик наушников у лица.
— Пап, это реальный шанс. Если поедем на машине, он испугается, если пойдёт кто-то из вас, он сделает то же самое. Я самый лучший вариант. Может, с тренировки иду, может, с каких-то ещё занятий. Вот с вами разговариваю. Слав, скажи ему! Я знаю, что он включил громкую связь. Я уже взрослый и хочу помочь! И самое главное могу. А вы можете ехать следом и следить за телефоном. Да я знаю пап, что у тебя следилка стоит.
Богдан отключается, прежде чем Герман успевает что-то ответить.
— Смотрю, вы с Богданом спелись.
В голосе Германа нет ни намёка на недовольство или злость.
— Просто поиграли разок в приставку, ничего сверхъестественного.
Герман хмыкает, разворачиваясь и выезжая со двора.
— Он злится на то, что ты не берёшь его на охоту? — продолжает Слава, на пробу закидывая удочку. Герман вполне может не ответить или солгать, однако, не попробовав, не узнаешь.
— Не на каждую и уж точно не одного.
— Но иногда он сбегает сам?
Слава бы так и сделал. Подслушал и свалил следом, тем более, если уже участвовал в чём-то подобном, а потом ему сказали, что нос не дорос. Потому он ничуть не удивляется, когда Герман подтверждает.
— Было дело.
«Признай честно, он тебе нравится, и ты просто не хочешь, чтобы Богдан участвовал в массовых убийствах» — злится Слава на себя за эту слабость. За то, что ответ Германа приходится ему по душе.
Слишком уж Богдан напоминает Славе его самого лет десять-двенадцать назад.
— Позвони Архипу, я хочу знать как у них.
На экране закреплённого на панели мобильника отражается карта с двигающейся по ней точкой, так что Слава передумывает спрашивать, почему Герман сам этого не сделает.
— Давай номер.
* * *
— Никто не берёт трубку.
— Звони ещё раз. Набирай оба номера по очереди, пока кто-нибудь не ответит, — жёстко требует Герман. — Дальше пустырь. Заберём Богдана.
— А парень?
Слава снова набирает один из номеров, но по ту сторону звучат только длинные гудки, что лишь добавляет напряжения. Если бы всё было в порядке, то они бы ответили.
— Завернём домой. Даже подбросим. Если сядет, конечно.
Герман ускоряется, но всё равно не успевает. Друг за другом, с разницей в пару секунд, звучат вскрик и выстрел, и Слава хватается за пистолет, перепроверяя наличие магазина и снимая с предохранителя.
Машина вылетает на пустырь на третьем выстреле, а на четвертом из неё выскакивает Слава, передёргивая на бегу затвор и накидывая на голову капюшон.
«На сколько патронов у него магазин?»
Вопрос отступает на задний план, когда он видит зверя.
Крупная, но не массивная поджарая тварь сверкает исподлобья сребристо-белыми глазами и будто играючи уходит от очередного выстрела.
Слава вскидывает пистолет, но никак не может прицелиться, поэтому не стреляет. С собой у него только два магазина и один из них не рассчитан на этого зверя.
Щелчок осечки за спиной вместе с последовавшей за этим руганью проходятся морозцем по спине, и Слава всё-таки стреляет, больше отгоняя прыткую тварь, чем пытаясь попасть.
Выстрел уходит в пустоту, зато Богдан успевает отступить ближе к ним, заметно припадая на левую ногу, а вот парень…
Слава чертыхается, замечая неподвижную фигуру на земле. Именно вокруг неё нарезает круги зверь, не давая ни подобраться, ни пристреляться, без шанса задеть.
— Окружаем! — требует Герман, перепроверяя пистолет, и в этот раз тот не даёт никаких осечек.
Слава лишь кивает, продолжая подступать ближе и держать зверя в поле зрения.
«Самоубийство, — шипит внутренний голос, но Слава от него отмахивается, делая ещё шаг в сторону и подбираясь ближе к неподвижному парню. — Демид узнает, загрызёт!»
Последняя мысль вызывает кривую усмешку, и Слава встряхивается, нащупывая в кармане мешочек с солью.
«Подобраться поближе и сыпануть, больше ничего не надо».
Заговоренная соль замыкает круг сама, главное дать ей направление и загнать зверя.
«Легко сказать» — смеётся сам с себя Слава. Горловина наконец-то поддаётся под пальцами, но именно в этот момент, будто что-то почуяв, зверь делает выпад в его сторону.
Крепкое чёрное тело несётся на Славу, позволяя рассмотреть белое неровное пятно на груди, крепкие, острые, перепачканные кровью клыки в раззявленной пасти и пустые, словно у мертвеца, белые глаза со всполохами пламени в зрачках.
Слава успевает выстрелить, прежде чем острые клыки доберутся до его горла и… Попадает. Зверь просто не успевает увернуться от прямого выстрела, а Слава удержаться на ногах. Он спотыкается, падая назад и болезненно прикладываясь копчиком к потрескавшемуся асфальту.
Новый выстрел и зверь снова дёргается, но всё ещё пытается встать. Даже после третьего попадания он поднимается, скаля окровавленные зубы.
Слава смаргивание понимая, что в звериной пасти действительно не клыки, а зубы.
— Богдан, займись.
Слава понятия не имеет чем там нужно заняться Богдану, потому что смотрит во все глаза на то, как меняется зверь. Как втягивается шерсть, оставляя лишь смуглую кожу, как меняются радужки глаз, темнея и из белых превращаясь в серые, Как перестраиваются челюстные кости.
— Ну, пристрели меня, — зло ощерившись, выплевывает Сидр.
