Девушка только головой покачала, грустно улыбнулась. Потрепала мальчишку по густым русым волосам.
— Иди-ка ты спать, velho. Вернётся отец, пусть сам тебя воспитывает.
Мальчик остановился на лестнице, перегнулся через перила, серьёзно, по-взрослому, посмотрел на девушку, его глаза, практически без белков, с чёрной радужкой, сливающейся со зрачком, блеснули в неярком свете.
— Ты прекрасно знаешь, что ему на меня наплевать. Прости, что нагрубил, Мириам, я люблю тебя. Пойду к себе, поиграю немного, и лягу спать.
— И я тебя люблю, малыш, — девушка заморгала, закусила верхнюю губу. — Не задерживайся надолго в этой своей игре, ладно?
От игры мальчика отвлек звук разбитой посуды внизу — дверь он не закрывал полностью, чтобы услышать, когда брат будет дома, и спрятаться куда-нибудь подальше, как обычно. Негромкие голоса он услышал, когда вышел в коридор. Прочная лестница пережила несколько поколений хозяев особняка, но даже не скрипнула, когда он поставил ногу на верхнюю ступеньку.
Через перила было видно, как какой-то человек в чёрном держит Мириам за руки, прижимая к себе, а второй что-то спрашивает. Что именно, мальчик не слышал, звук голоса доносился неразборчиво. Видимо, нежданного гостя ответы девушки не удовлетворили, он залепил ей пощёчину. Голова Мириам мотнулась в сторону, из уголка рта показалась кровь.
— Где он? — повысив голос, спросил второй. — Я тебе все кости переломаю, сучка.
И не замахиваясь, ударил девушку кулаком в живот.
— Держи крепче, — кинул он первому, девушка как раз согнулась, пытаясь выкашлять из отбитой диафрагмы воздух, и тому приходилось её удерживать почти на весу.
Второй удар локтем в лицо был, видимо, очень болезненным, потому что Мириам тихо завыла. Этот вой заставил мальчика сжаться, вцепившись в стойки перил, и зажмуриться. Дети верят, что если они что-то не видят, то этого не существует. В этот раз такой способ не прокатил, мальчик слышал, как сестру избивают, как ей задают вопросы, а она пытается ответить, но у неё это не получается, потому что из горла вырывается только хрип. Он открыл глаза — Мири уже лежала на полу, один из налётчиков поставил ей ногу на живот, а второй прижал подошвой колено, и сильно надавил.
— Твой папаша тебя не спасёт, лучше скажи, где он это прячет, и мы уйдём.
Мальчик внезапно поймал её взгляд.
В нём была боль. И беспокойство за него. Девушка просто утопала в боли, но все равно, беспокойства было гораздо больше.
Первый проследил за её взглядом, окликнул второго.
— Смотри, эй, оторвись на секунду. Там какой-то пацан сидит. Давай сюда этого мелкого говнюка, если его прижмём, она нам точно всё расскажет.
Второй снял ногу с колена девушки, и, осклабившись, двинулся в сторону лестницы, широко расставив руки. Словно невод. Желание убежать было вполне естественным, мальчик дёрнулся, второй тут же выхватил из кобуры пистолет, навёл на него.
— Не глупи, малец, — серьёзно сказал он. — Я выстрелю быстрее, чем ты успеешь одно движение сделать. Спускайся сюда, плохого тебе никто не сделает.
Мальчик посмотрел на нацеленное на него дуло, в смятении перевёл взгляд на Мириам, та лежала на полу, из её глаз текли слёзы, смешиваясь с кровью. «Беги», — прошептали её губы. Он встал, голова едва виднелась над перилами, сделал шаг вниз, ещё один, спустился на площадку, тот, с пистолетом, уже был рядом.
— Молодец, — сказал второй. — А ты, сучка, начинай говорить. Потому что сначала я прострелю ему колено, а потом, если так ничего и не узнаю, убью вас обоих. Считаю до трёх. Раз… два…
* * *
— Советник да Коста Гомеш?
Не отвечая, грузный мужчина среднего роста, черноволосый, со смуглой, оливкового цвета кожей, хищным ястребиным носом и карими глазами, прошёл в холл, следом за ним — худощавый молодой человек со шрамом на щеке, в костюме и при галстуке, едва переступив порог, он махнул рукой, полтора десятка бойцов в тёмно-синих комбинезонах, с карабинами в руках, рассеялись по дому. Полицейские пытались протестовать, но их сначала оттеснили, а потом приставили к стене, направив на них оружие.
— Я подам жалобу, советник, — попытался возразить детектив.
— Сколько угодно, — Матеуш Сантуш да Коста Гомеш стоял возле своей дочери. Плечи его чуть опустились, дыхание, и до этого тяжёлое, стало прерывистым.
— Где этот доктор? — рявкнул он.
— Сеньор Шварц будет меньше чем через минуту, — доложил человек со шрамом. — Его уже ведут. Поторопить?
— Да, — советник присел на корточки, провёл рукой по полу, прерывая ручеёк крови, посмотрел на испачканный палец, зачем-то его понюхал.
Его помощник прищурил правый глаз, прижав пальцем микрофон за ухом, и через несколько секунд в холл втолкнули невысокого толстенького человека, в рубашке и джинсах, с небольшим чемоданчиком, и цепью с красным крестом на шее. Не обращая внимания на советника, врач, неожиданно для его комплекции резво, подскочил к телу, одновременно вытаскивая из чемоданчика вязкую, похожую на красное тесто, массу, и покрыл ей на лицо девушки. Практически одновременно он нацепил ей на здоровую руку чёрную манжету, разорвал сорочку, обнажая грудь, и бросил на неё три шарика, которые почти сразу впитались в кожу. Двумя пальцами снял накладку аптечки первой помощи с шеи, брезгливо отбросил в сторону. Поводил пальцем в воздухе, исследуя только ему видимое изображение.
Всё это время советник терпеливо ждал, и только когда врач поднялся, то и он, кряхтя, встал на ноги.
— Будет жить, — спокойно сказал доктор Шварц. — Год, может два реабилитации, состояние я зафиксировал, операция не нужна, основные повреждения от ударов, а значит, внутренние. На первый взгляд, её не пытались убить, только избивали, а потом выстрелили, один раз, из волнового оружия. Сложный перелом позвоночника, повреждены практически все органы, но вашей дочери всего девятнадцать, так что вполне сможем вырастить новые, и они отлично приживутся, а до тех пор стабилизируем. В сознание придёт через две-три недели. Рафаэль.
— Да, — помощник со шрамом стоял метрах в пяти от хозяина и врача, и переместился к ним практически мгновенно.
— Клиника святой Марии, второй корпо, третий этаж. Я уже предупредил, там ждут.
— Это безопасно? — спокойно спросил советник.
— Опасно везде, — Шварц отошёл чуть в сторону, двое парамедиков бережно уложили тело на носилки, и в сопровождении пятёрки бойцов вынесли из дома. — Здесь я бы не рекомендовал, но если пожелаете…
Советник посмотрел на Рафаэля, тот кивнул. Шварц дождался кивка советника, улыбнулся и вышел вслед за своими подручными.
Советник да Коста Гомеш еле заметно вздохнул, печатая левой подошвой кровавые следы, подошёл к полицейским.
— Офицеры?
— Второй детектив Лори и патрульный первой ступени Корсаков, — представил себя и напарника старший. — Вызов пришёл двадцать минут назад, анонимный звонок. Тело обнаружено в холле, судя по данным детекторов, кроме ваших детей, никого в доме не было. К камерам у нас доступа нет. Вас оповестили сразу, время ожидания — одиннадцать минут. У вас в регламенте стоят пометки, поэтому мы оказали только первую помощь, и ничего не осматривали.
— Хорошо, — советник кивнул. Посмотрел сначала на обугленный труп налётчика, потом на сына, съёжившегося под лестницей. — Он?
— Судя по всему, да, — кивнул Лори. — Служба контроля скоро будет здесь, мы не могли не вызвать, сами понимаете, таковы правила…
— Подтверждение.
Лори протянул прозрачный прямоугольник, советник Гомеш приложил левую ладонь, отпечаток засиял оранжевым. Детектив удовлетворённо сощурился, потянул напарника за рукав, и они чуть ли не бегом выскочили из дома, а потом и за ворота.
Дождь продолжал моросить, мерзкие крохотные капли, солоноватые от близости океана, так и норовили проникнуть в любую доступную щёлку, холодный воздух неприятно холодил и без того замёрзшие мокрые щеки.
Пятёрка бойцов держала полицейских на прицеле, крохотные красные пятнышки скакали туда-сюда по одежде.
