Я прошёл мимо кухни, спустился на первый этаж и свернул в закуток, ведущий к кладовым. Коснулся неприметного завитка на резной панели стены и, предъявив руне печатку с гербом, прошёл в открывшийся проход. Вот и нужная дверь. Ну, не совсем дверь — портал, скорее. Надо только не спешить…
Внезапно, я почувствовал толчок в спину и полетел носом вперёд, выдав все те вещи, которые в обществе дам говорить не пристало. Лакеи что ли глаз лишились? Или шутка дурацкая от Виктора? Фон Меттин способен на всякое, поэтому выпрямившись, я наполовину ожидал оказаться в покоях с огромной кроватью и пятью игривыми нимфами на ней.
Но нет — эросом не пахло. Переулок какой-то. Напротив — стена со странными афишами, один конец перегорожен забором, другим этот тупик впадает в какую-то улицу. Ах, вон и сверкающая в солнечных лучах башня Эйфеля, на фоне чистого неба значит всё ещё в Париже. А то с этими порталами иногда можно попасть…
Я моргнул и оборвал сам себя на середине мысли. Солнечный свет? Мы пришли в салон к вечеру, как и положено, да и за окном, у которого я читал письмо было темно. Так откуда же солнечный свет? В некоторой растерянности я повернулся к афише. На ней был изображён бравый мужчина в странной шинели, в руках он держал что-то вроде орудия Максима, только с пистолетной рукоятью и без щитка. За спиной вояки — красотка с распахнутым в крике ртом, внизу подпись: «Смотрите только в синематографе: Магический пулемёт товарища Сталина!».
Пожав плечами, я направился к выходу из переулка. Только по дороге вспомнил про псио и отправил мысль Виктору, не выдавая, впрочем, истинного положения дел. Просто «Купил бутылку неплохого вина, возвращаюсь. Ты где?». Ответа не последовало, впрочем, я и не особо ожидал его получить. Если это его шутка, вряд ли он ответит, да и не то чтобы мне хотелось — стоило подыграть, ведь фон Меттин весьма неплохо проворачивал такие истории.
Тем более, пока что ничего экстраординарного я не увидел — сделать плакат и налепить на кирпичную стену много ума не надо. Сам переулок, конечно, вызывал вопросы, но я сам прекрасно знал, насколько легко можно договориться о съёме павильона у какой-нибудь синематографической конторы. В пользу предположения о декорациях, кстати, играла и чистота переулка — никакого мусора, сваленного у стен, никаких отдыхающих в теньке клошаров (к которым я уже успел привыкнуть в Париже), даже мочой не воняло. Причём местечко явно было не проходным — дверь портала, открывшаяся за моей спиной, существовала только пока я через неё шёл, после чего закрылась. В общем — странно.
Закончив осматриваться, я продолжил двигаться к выходу. Конечно, можно было нарушить сценарий и перемахнуть через забор, но, во-первых, зачем портить Виктору розыгрыш, а во-вторых… Я посмотрел на свои брюки и пиджак. Дорогая британская шерсть, китайский шёлк, хрустальные пуговицы, инкрустированные гербом Империи и моим собственным (лишь одна мастерская в мире умела такое проворачивать), золотое шитьё. Изгваздать, а то и порвать костюм мне не хотелось совершенно. Так что будем играть по правилам.
«К тому же, сделать макет улицы посложнее чем непримечательного тупика. Вот и поглядим, нашёл ли фон Меттин хороших декораторов.»
* * *
Как выяснилось — декораторы были высший сорт. А также архитекторы, костюмеры, лингвисты, инженеры…
Я стоял на тротуаре широкой улицы. По четырём полосам проезжей части катились автомобили довольно современного вида — обтекаемые корпуса, изогнутые ветровые стёкла. Явно не то, что можно увидеть в Париже, который, как и вся Франция, был разрушен чередой революций.
Пожалуй, Иль-Де-Франс, исторический центр страны, пострадал меньше всего, но это было именно что «меньше всего пострадал», в то время как остальной мир двигался вперёд. Насколько я помнил, в Париже было непросто найти асфальтированную дорогу, а уж ездили по этой дороге парижане в основном на лошадях и очень старых автомобилях, которые впору называть «самодвижущимися каретами». Что-то современное могло сюда попасть только как транспорт какого-нибудь туриста-аристократа из более развитой страны.
Да и прогуливающиеся по тротуару люди сильно отличались от привычных мне коренных парижан — хорошо одеты, веселы, лопочут о чём-то своём. Некоторые торопятся на службу, одна девушка катится на роликовых коньках, а на голове — наушники от портативного проигрывателя музыки.
Наблюдая за ней, мне пришла в голову мысль, что наконец есть повод выгулять мой любимый чёрно-золотистый седан. Остановиться на перекрёстке, подойти к этой красотке и чарующе улыбнувшись, предложить подвезти. Тут же пришло понимание, что «Волжанин» не последовал за мной через портал в это самое… что именно?
Девушка заметила мой взгляд и улыбнулась. Я пожал плечами, отвёл взгляд и забыл о её существовании. Прислонился к стене (тоже очень чистой, надо заметить), похлопал себя по карманам и скривился — портсигар остался на столе салона. Оставалось только обозревать виды и думать.
Похоже, я попал в другую ойкумену, весьма отличающуюся от моей собственной. Человек попроще мог бы продолжать цепляться за иллюзии, но у меня не было такой роскоши. Исток меча полностью защищал меня от псио-воздействий. Никто не мог обмануть меня иллюзией, одурманить зельем, напоить алкоголем (поэтому кстати я не грешил на дрянной коньяк) или свести с ума иным образом. Это даже не было сложной защитной системой, которую можно было обмануть — это был сам принцип действия этого истока. Я не мог видеть вещи не такими, какими они были на самом деле. А значит то, что я видел перед собой — было на самом деле. И раз уж тут тоже стояла на горизонте башня инженера Эйфеля, значит и сомневаться в месте пребывания не приходилось. Хотя…
Торчащая над крышами башня — это просто башня. Так что тут как раз можно проверить. Сена должна быть к северо-востоку, так что, если её там не будет… ну значит возможны варианты. Честно говоря, в реальность этих «вариантов» я не верил, но собирался однозначно отсечь вероятность фальшивки, просто для душевного успокоения. К тому же, чем ещё заняться? Отлепившись от стены, я проверил левой рукой кортик в ножнах на бедре и влился в толпу прохожих, быстрым шагом направившись вверх по улице.
* * *
«Хорошо хоть поесть успел,» — такая мысль пришла мне в голову, пока я, опёршись на перила, наблюдал за неспешно плывущими по широкой реке баржами и смотрел на горожан, спускавшихся к воде на той стороне реки по широкой каменной лестнице. Погода была тёплая, так что у пирса покачивались прогулочные катамараны.
Передо мной была Сена, никаких сомнений. Я достаточно часто гулял по набережным и ходил по самой реке под парусом, чтобы быть уверенным. К тому же, во время второй Франко-Русской войны, я высаживался в числе прочих десантников Преображенского полка как раз вот на том самом пирсе, от которого сейчас меня отделяла водная гладь.
В общем, Париж оказался действительно Парижем, пусть и куда менее потасканным, чем я его запомнил. К сожалению, деньги мои (а в кармане нашлось портмоне с десятком Николаевских червонцев, а также сколько-то франков) тут не принимал никто, так что с этим придётся что-то делать. Впрочем, и это не являлось такой уж проблемой: Исток мне был доступен, псио тоже действовало, да и многие встреченные предметы явно работали на магических компонентах, значит мои способности здесь работают, в новинку никому не будут и местных не удивят. Потому с голоду я не умру и обдирать золотое шитьё с лацканов для съёма угла не потребуется.
Со стороны могло показаться, что я воспринимаю всё слишком легкомысленно, но, честно говоря, я попадал в ситуации похуже. Гораздо хуже. Например, в первую русско-японскую.
Броненосец, перевозивший наш полк к Саппоро (есть такой порт на Хоккайдо) попал в шторм. Само собой — рукотворный. Наша певица стихий была неопытной девочкой, только из академии (как и я сам на тот момент) и с опытным противником не справилась. Японская мико переиграла её в управлении потоками ветров и Элиана Ошанина поймала молнию. Выжила, но потеряла сознание и с ним — контроль над морем, так что стометровый пятипалубный броненосец «Гордость Эллады» вознесло на гребне пятидесятиметровой волны, да там и переломило.
