— Это Молли, — проговорил Найтингейл. — Она здесь присматривает.
— За чем присматривает?
— За всем, что требует присмотра, — объяснил Найтингейл.
Опустив глаза, Молли неловко, едва заметно присела — видимо, это был реверанс. Тоби снова заворчал, и Молли вдруг огрызнулась в ответ, вздернув верхнюю губу и обнажив неприятно острые зубы.
— Молли, — строго проговорил Найтингейл.
Скромно прикрыв рот ладонью, Молли развернулась и заскользила прочь, в ту же сторону, откуда явилась. Глядя ей вслед, Тоби коротко рыкнул, хотя обмануть этим он мог только себя самого.
— А она… — начал было я.
— Незаменима, — безапелляционно заявил Найтингейл.
Перед тем как подняться наверх, мы подошли к нише в северной стене. Там, на постаменте, словно статуя домашнего бога, стоял закрытый музейный стеллаж. Внутри лежала книга в кожаном переплете, раскрытая на титульной странице. Слегка наклонившись, я прочел: «Philosophiae Naturalis Principia. Artes Magicis, Authore: I.S. Newton».
— Стало быть, не удовлетворившись запуском мировой научной революции, наш друг Исаак решил изобрести магию? — спросил я.
— Не совсем, — поправил меня Найтингейл. — Он не изобрел магию, а лишь систематизировал ее основные принципы, как-то ее упорядочил.
— Итак, магия и наука, — резюмировал я. — Может, это еще не все?
— Да, еще он провел реформу Монетного двора и спас страну от разорения.
Мы очутились перед двумя лестницами — несомненно, центральными. Поднимаясь по восточной, мы добрались до одного из украшенных колоннами балконов. Здесь было много деревянных панелей и мебели, скрытой чехлами от пыли. Еще два пролета — и мы вышли в коридор на третьем этаже с длинным рядом тяжелых дубовых дверей. Найтингейл открыл одну из них, похоже, наугад и жестом пригласил меня войти.
— Это ваша комната, — проговорил он.
Она была вдвое больше моей комнаты в общаге. С правильно выдержанными пропорциями и высоким потолком. В одном углу стояла латунная двуспальная кровать, в другом — огромный платяной шкаф, как в «Хрониках Нарнии». Между ними был письменный стол, и свет равномерно падал на него из двух подъемных окон. Две стены полностью скрывались под книжными полками. Все они были пусты, только на одной стояли книги. При дальнейшем ознакомлении выяснилось, что это полная «Британская энциклопедия» 1913 года, первое издание «Дивного нового мира» в потертом переплете, а также Библия.
Газовый камин, отделанный зеленой плиткой, был явно переделан из камина настоящего. Абажур настольной лампы был расписан под японскую гравюру, а рядом с лампой стоял дисковый телефон. Лет ему было, наверное, больше, чем моему папе. Пахло пылью и полиролью, которой явно натирали мебель не так давно. Похоже, что эта комната тоже полвека спала под покровом пылезащитных чехлов и лишь недавно пробудилась.
— Спускайтесь, когда будете готовы, — сказал Найтингейл. — И постарайтесь выглядеть презентабельно.
Я знал, зачем, — и нарочно тянул время и распаковывал вещи как можно дольше. Но их у меня, к сожалению, было не так много.
Честно говоря, в наши обязанности не входило встречать в аэропорту убитых горем родителей. Не говоря уже о том, что официально этим делом занимался Вестминстерский отдел. И сомневаюсь, что родители Августы Коппертаун получили хоть какую-то информацию о том, как все произошло. Это может прозвучать довольно жестко, но у следователей обычно есть дела поважнее, чем импровизированная психологическая помощь скорбящим родным жертвы. Для этого есть сотрудники Службы психологической поддержки родственников. У Найтингейла был другой подход, вследствие чего мы теперь стояли в зале прилета Хитроу и ждали мистера и миссис Фишер — они прилетели и проходили сейчас таможенный контроль. Я держал табличку с именами.
Эту пару я представлял себе совсем другой. А оказалось, что папа Фишер — лысеющий коротышка, а мама — толстушка с волосами неопределенного цвета. Найтингейл представился на непонятном языке — датском, надо думать, — и попросил меня отнести багаж в «Ягуар», что я с облегчением и проделал.
Спросите любого офицера полиции, что самое тяжелое в его работе, — и он ответит, что это момент, когда сообщаешь родным жертвы страшную новость. Но это неправда. Самое тяжелое — находиться рядом с теми, кому ты эту самую новость только что сообщил, и смотреть, как на твоих глазах рушится их жизнь.
Кто-то скажет, что их такие вещи не волнуют, — так вот, не верьте.
Фишеры наверняка искали в Интернете отель поближе к дому, где жила их дочь. Результатом оказалось кирпичное здание на Хэверсток-хилл — нечто среднее между тюремным корпусом и автозаправочной станцией, с обшарпанным вестибюлем, где бестолково толпились люди. Уютно тут было примерно как на бирже труда. Найтингейлу, судя по всему, тоже не слишком понравилось это место, и я даже стал опасаться, что он готов предложить им остановиться в «Безумии».
Но он только вздохнул и велел мне сложить багаж возле стойки приемной.
— Дальше я сам разберусь, — сказал он и отправил меня домой. Я попрощался с Фишерами и как можно скорее улепетнул из их жизни.
После всего этого мне уже не хотелось никуда идти. Но Лесли чуть не силой заставила меня.
— Нельзя опускать руки только потому, что в мире происходят такие гадости, — сказала она. — И потом, ты мой должник, помнишь?
Спорить я не стал. Кроме того, в Вест-Энде всегда есть куда сходить в кино, этим он и хорош. Сначала мы зашли в кинотеатр «Принц Чарльз», но в нижнем зале там показывали «Двенадцать обезьян», а в верхнем шла дилогия Куросавы. Поэтому мы прошли немного дальше, до киноцентра «Вояж» на Лестер-сквер. Это карликовая, так сказать, сельская версия мультиплекса с восемью экранами, из которых по крайней мере два уж точно больше стандартного плазменного телевизора. Обычно мне нравится, когда в фильмах есть чуть-чуть лишнего насилия. Но сегодня я позволил Лесли убедить меня, что популярная романтическая комедия «Лимонный шербет» с Элисон Тайк и Денисом Картером обязательно поднимет нам настроение. Наверное, так и случилось бы, если бы нам дали спокойно ее посмотреть.
По центру фойе, во всю его ширину, был расположен обширный кинобар. Там было восемь платежных терминалов, воткнутых между контейнеров с попкорном, витрин с хот-догами и картонными фигурками из самых свежих блокбастеров. Над каждым терминалом висел широкий жидкокристаллический экран, по которому транслировалось расписание фильмов, ограничение по возрасту и время, которое осталось до ближайшего сеанса. Через равные промежутки времени начинался какой-нибудь трейлер либо реклама мясных консервов или же просто появлялась надпись, гласившая, что в сети кинотеатров «Вояж» нас ожидает прекрасный отдых. Тем вечером из восьми терминалов работал только один, и возле него выстроилась очередь человек в пятнадцать. Мы встали за хорошо одетой женщиной средних лет. С ней были четыре девочки лет примерно от девяти до одиннадцати. Нас не раздражала очередь — чему учишься в полиции первым делом, так это терпеливо ждать.
