— А как вы стали магом? — поинтересовался я.
— Это совсем не похоже на вступление в Департамент уголовного розыска, — покачал головой инспектор.
— Вы меня удивили, — признался я. — А на что это похоже?
— На ученичество, — ответил он. — Это означает преданность делу, мне и Отечеству.
— Должен ли я называть вас сифу?[8]
Это вызвало у Найтингейла улыбку.
— Нет, — сказал он, — вам следует называть меня мастером.
— Мастером?
— Да, такова традиция.
Я произнес это про себя — получилось «масса», как называли господ негры на плантациях.
— Можно, я лучше буду звать вас инспектором?
— И, соответственно, считать, что я предлагаю вам службу?
Я промолчал и, отхлебнув пива, стал ждать, что он скажет дальше. Он снова улыбнулся и тоже пригубил из своей кружки.
— Как только вы перейдете этот Рубикон, пути назад уже не будет, — сказал он. — И да, можете звать меня инспектором.
— У меня на глазах человек убил свою жену и ребенка, — сказал я. — Если существует разумное объяснение этому поступку, я хочу его знать. Если есть хоть малейшая вероятность, что он не сознавал, что творит, — я должен выяснить, так ли это. Потому что тогда, возможно, мы сможем сделать так, чтобы это не повторилось.
— Не очень хороший повод, чтобы взяться за такую работу, — сказал Найтингейл.
— А разве для подобной работы можно придумать хороший повод? — спросил я. — Я хочу служить, сэр, потому что мне жизненно необходимо все об этом знать.
Найтингейл отсалютовал мне кружкой.
— Уже лучше.
— А теперь что будем делать? — спросил я.
— Ничего, — ответил Найтингейл, — сегодня воскресенье. Но завтра с утра мы отправимся на встречу с комиссаром.
— Я рад, сэр, — сказал я.
— Не торопитесь радоваться, — сказал Найтингейл. — Только он уполномочен принять окончательное решение.
Новый Скотланд-Ярд — стандартное офисное здание, столичная полиция арендует его с 1960 года. С тех пор в кабинетах старшего руководства несколько раз проводился ремонт. Последний раз это было где-то в девяностых. С точки зрения дизайна муниципальных учреждений это самый бездарный период после семидесятых. Наверное, поэтому приемная канцелярии комиссара представляла собой унылое пустоватое помещение со стенами, отделанными фанерой. Мебель была представлена пластиковыми стульями. На стенах висели портреты шести последних комиссаров — несомненно, они должны были вселять в посетителей уверенность и спокойствие. Сэр Роберт Марк (1972–1977) глядел особенно неодобрительно. Сомневался, видимо, что я внесу значительный вклад в общее дело.
— Еще не поздно отказаться от принятого решения, — проговорил Найтингейл.
Да, еще не поздно — но это не значит, что мне не хотелось, чтобы было поздно. Вообще, если констебль попадает в кабинет комиссара, это может означать только две вещи — либо он очень смелый, либо очень глупый. И вот теперь я никак не мог понять, который из двух вариантов мой.
Ждать нам пришлось всего минут десять, а потом секретарша комиссара пригласила нас в кабинет. Он был очень большой и отделан так же безвкусно и уныло, как и остальная часть здания. Разве только по верхнему краю стен были пущены панели из искусственного дерева цветом «под дуб». На одной стене висел портрет королевы, на другой — сэра Чарльза Роуэна, первого комиссара. Я образцово-показательно встал навытяжку и чуть не покачнулся, когда комиссар протянул мне руку.
— Констебль Грант, — проговорил он. — Ваш отец — Ричард Грант, не так ли? У меня есть кое-какие его записи той поры, когда он играл с Табби Хейзом.[9] На виниле, разумеется.
Не дожидаясь моего ответа, комиссар пожал руку Найтингейлу и жестом пригласил нас сесть. Это был еще один северянин, чей путь к высокому посту был труден и извилист. В Северной Ирландии он отбыл повинность, обязательную, похоже, для всех будущих комиссаров лондонской полиции. Ибо считается, что борьба с религиозным экстремизмом очень закаляет характер. Комиссар с честью носил свой мундир, а подчиненные допускали, что он, возможно, не полный идиот, — что в их глазах ставило его гораздо выше некоторых предшественников.
— Дело приняло неожиданный оборот, инспектор, — сообщил комиссар. — Кое-кто не считает данный шаг необходимой мерой.
— Комиссар, — осторожно начал Найтингейл, — я уверен, что обстоятельства оправдывают внесение изменений в соглашение.
Когда мне вкратце обрисовали сферу деятельности вашего отдела, я пришел к выводу, что он по большей части занимается остаточными явлениями и что… — комиссар буквально заставил себя произнести это слово, — что «магия» находится в состоянии упадка. Я четко помню, что в Министерстве внутренних дел муссировалось слово «вырождается». «Вытесняется наукой и техникой» — эта фраза также слышалась довольно часто.
— В министерстве никогда по-настоящему не понимали, что наука и магия не исключают друг друга. Основатель нашего направления в свое время сделал достаточно, чтобы это доказать. И я считаю, что сейчас налицо медленное, но неуклонное повышение магической активности.
— Магия возвращается? — спросил комиссар.
— Начиная примерно с середины шестидесятых, — ответил Найтингейл.
— С шестидесятых, — повторил комиссар. — И почему я не удивлен? Черт, как же неудобно получается. Догадываетесь, почему это происходит?
— Нет, сэр, — ответил Найтингейл. — Но ведь нет и единого мнения насчет причины, по которой она однажды угасла.
— Я помню, что говорили по этому поводу в Эттерсбурге, — проговорил комиссар.
На миг лицо Найтингейла исказила самая настоящая мука.
— Эттерсбург, несомненно, сильно повлиял на этот процесс.
Комиссар надул щеки и шумно выдохнул.
— Убийства в Ковент-Гардене и Хэмпстеде связаны между собой? — спросил он.
— Да, сэр.
— И вы считаете, ситуация может измениться к худшему?
— Так точно, сэр.
— Настолько, что это оправдывает нарушение соглашения?
— Подготовка ученика занимает десять лет, сэр, — проговорил Найтингейл. — Будет лучше, если я оставлю вместо себя кого-то, на случай если со мной что-то произойдет.
Комиссар невесело усмехнулся.
— А он знает, на что подписывается?
— А кто знает, когда идет работать в полицию?
— Ну хорошо, — сказал комиссар. — Встань, сынок.
Мы встали. Найтингейл велел мне поднять руку и зачитал слова:
— Клянись же, Питер Грант из Кентиш-тауна, хранить преданность нашей королеве и всем ее наследникам. Клянись служить верой и правдой своему мастеру, пока длится твое ученичество. Клянись оказывать послушание всем старшим и носить форму, принятую в сообществе. Во имя сохранения тайны упомянутого сообщества клянись не разглашать никакой информации людям, не состоящим в нем. Исполняй же все обеты с честью и достоинством и храни их в тайне. И да поможет тебе в этом Господь, королева и сила, которая движет Вселенной.
