Разин скривился от этого жеста, ведь раньше я никогда себе такого не позволяла.
— Прибереги свои слова для кого-нибудь другого. Мне они ни к чему. И не питай иллюзий на мой счет, меня вынудили заниматься этим делом. А то, что мы встретились — стечение нелепых обстоятельств. Поэтому на данный момент нас могут объединять только деловые отношения не больше. Как только мы покончим с этим делом, наше общение тотчас же прекратится. Я больше не желаю жить в том ужасе, в котором жила, — холодно и твердо произнесла я и сложила руки на груди, хотя, видит бог, слова давались мне тяжело.
Мое тело помнило, насколько больной была его любовь. Внезапно открылась дверь. Я повернувшись уже знала, что это Зарецкий открыл своим ключом, и мысленно порадовалась его приходу как никогда. Находиться наедине с супругом было настоящим испытанием для моей психики.
— Что-то ты рано, Разин. Мы же договаривались, что ты без меня не пойдешь, — хмуро произнёс Зарецкий.
— Не мог дождаться встречи с супругой. Сам понимаешь, три года — это слишком огромный срок, и я ужасно соскучился.
— Вы виделись вчера, — продолжал гнуть свою линию Зарецкий.
— Это капля в море, — прохладно ответил Разин.
А я только сейчас поняла, насколько мужчины напряжены, и вспомнила, что утром видела сбитые костяшки пальцев Зарецкого. Только вот спрашивать из-за чего — поостереглась. Хотя, быть может, я придумываю себе того, чего нет. На лице Разина нет никаких следов, и мало ли, где Зарецкий успел обзавестись таким «украшением». И пока я размышляла, мужчины еще обменялись парой фраз.
— …и у нас не так много времени, чтобы я мог приготовить Марину к вечеру. Я смотрю, у тебя есть запасные ключи от ее квартиры?
— Да. В целях ее безопасности, — твердо ответил Зарецкий.
Разин крепко стиснул челюсти. Этот намек явно не понравился моему мужу, как и то, что ему ключи никто предоставлять не спешил. Я решила, что хватит выяснять отношения. Время неумолимо близилось к вечеру, а мне следовало еще приготовиться. Тем более я помнила, насколько в былые времена Разин щепетильное относился к моей внешности и как долго «собирал» меня.
— Я пойду переоденусь, — отвернулась от них и прошла к коробке.
Подхватив ее и туфли, я направилась в свою комнату. Только вот не успела закрыть дверь комнаты, так как нога Разина помешала этому.
— Мариночка, — с предвкушением протянул муж и явно собрался, как в старые добрые времена, одевать меня, словно куклу.
— Нет, Костя. Я сама. А ты мне уложишь волосы, раз в салон красоты я уже точно не успею.
— Но, Марина, — недовольно протянул Разин.
— Разин, — вклинился в наш разговор Зарецкий. Он был хмурым и внимательно следил за нами. — Марина сама справится.
Разин поджал тонкие губы, и мне даже показалось, что он хотел по привычке оскалиться, как делал, когда пил меня. Его верхняя губа дернулась, но, поймав мой взгляд на них, Константин взял себя в руки и, усмехнувшись одним уголком губ, отступил, убрав ногу, а я смогла закрыть дверь перед его носом. Прислонившись спиной к полотну, я с облегчением выдохнула. Как же тяжело играть роль сильной женщины.
Чуткий слух уловил звук работающей кофемашины, пока я открывала коробку. Вот точно знала, что мне понравится увиденное. У Разина действительно потрясающий вкус, и денег он никогда не жалел на меня. Но самое главное — муж всегда выбирал для меня все лично. Действительно, стоило только развязать ленту и отбросить крышку, я увидела аккуратно сложенный комплект одежды: короткий топ на толстых бретельках нежно-розового цвета и узкую юбку до середины икры сдержанного сиреневого цвета. Приятная плотная ткань комплекта смотрелась просто потрясающе. Я разгладила одежду на кровати и снова посмотрела в коробку, так как уже знала, что найду на самом дне нижнее белье из тончайшего кружева бледно-розового цвета и практически прозрачное бра. Разин всегда все предусматривал. Я быстро облачилась в то, что приготовил мне муж, а затем посмотрела в зеркало и в который раз поняла, насколько у него прекрасный и изысканный вкус. Сиренево-розовое искушение на мне обрисовывало каждый изгиб моего тела. Высокая юбка доходила до пупка, а топик оголял полоску кожи с татуировкой из перламутрово-золотых чешуек, добавляя соблазнительности моему образу.
Около зеркала я сделала яркий вечерний макияж и подобрала помаду в тон одежде, затем распустила небрежный пучок светлых волос и расчесала их, провела руками по юбке, разглаживая несуществующие складки, и вышла в гостиную.
От пристального внимания мужчин я невольно поёжилась. Разин разве что не облизывался на меня. Я успела заметить в его глазах недобрый огонек, означающий, что он уже видит то, что другим не дано, то, что нужно усовершенствовать в моем образе.
По лицу Зарецкого было сложно что-либо понять. Он был сосредоточенным и хмурым, но его испепеляющий и холодный взгляд словно приклеился ко мне.
Я повела плечом, желая избавиться от проникновенных взглядов мужчин. Разин встал и подошел ко мне.
— Твои волосы. Начнем с них, — тихо, но воодушевлённо проговорил он.
А потом муж подтолкнул меня к креслу напротив молчаливого Зарецкого, принялся расчесывать их еще раз и завивать концы крупными локонами. Я точно знала, что буду неотразима, ведь муж любил заниматься мной. Зарецкий все это время молчал, лишь жадно ловил каждое движение Разина. Мне становилось жарко от этого, я совершенно забыла о страхе, что испытывала от присутствия своего мучителя. Вопреки всему мне хотелось заполучить внимание Зарецкого, и эта мысль оглушила меня. Ведь не так давно я его ненавидела, а сколько раз пыталась выцарапать глаза мысленно и наяву — вообще лучше промолчать. От такого наваждения следовало избавиться, и я знала только один способ — это найти кого-нибудь на вечер. Только сначала нужно отделаться от мужа и Зарецкого. Быть привязанной к мужчине — в мои планы не входило. Я боялась этого и, казалось, что с этим страхом никогда не смогу справиться. Поэтому лучше заводить легкие интрижки на стороне. Приняв это решение, я немного расслабилась.
Вскоре Разин подвел меня к зеркалу, расправил по плечам и спине мои длинные волосы, а затем не удержался, положил руки на мои оголенные плечи и уткнулся носом в мою макушку. Такого интимного жеста я не смогла вынести и дернула плечом, сбрасывая его руки. А он словно очнулся и произнёс:
— Последний штрих, нежность моя, и ты будешь самой потрясающей на этом вечере. Впрочем, как всегда, — восторженно протянул маг и отошел.
А я успела поймать горячий взгляд Зарецкого, пока в следующее мгновение Разин не вернулся с черным бархатным футляром довольно внушительно размера. От нехорошего предчувствия мурашки побежали по моим рукам, а когда он открыл коробку и протянул ее мне, холодная капля пота скатилась по позвоночнику. Я метнула затравленный взгляд на Разина, не смогла перебороть инстинкт, полученный в браке, и судорожно выпустила воздух из легких.
— Я не надену это, — прошептала еле ворочающимся языком я.
— Ты ведь знаешь, что без этого мне… нам никто не поверит… — начал увещевать меня Разин.
— Почему нам должен кто-то верить? Считаешь, за три года твои чокнутые дружки успели меня забыть и не поверят, что я — Марина Разина? — хрипло прошептала я и ощутила подступающую панику, ведь следующим приобретенным рефлексом от супруга за неповиновение было обещание наказания.
И чем дольше я сопротивлялась, тем, изощреннее была его пытка. Тело начало осязаемо потряхивать, а я никак не могла оторвать глаз от бледно-бордового чокера, украшенного камнями в тон моего комплекта и единственной петелькой в центре, к которой крепилась длинная золотая цепочка. Я даже знала, что в ней около пары метров, ровно столько, чтобы держать меня на привязи около себя и пару раз обернуть цепочку вокруг своей руки. Я прекрасно помнила этот момент до мельчайших деталей. Прошлое смотрело на меня безумными глазами.
Разин недовольно скривился. Но прежде чем он оскалился по привычке, я отшатнулась и схватилась за шею, не желая надевать эту гадость. Я — свободная женщина и не хочу этого повторять снова. Даже ненастоящее пленение вызывало стойкое гадливое ощущение.
