— Кончилась, — Богдан, наконец-то закончив сверлить взглядом стену, смотрит на Славу. — Никто не купил новой. Да и зачем? И так заживает вроде.
Славе очень хочется отвесить Богдану подзатыльник, но вместо этого он лишь осторожно заклеивает рану новым пластырем.
— Так почему твой отец машину в гараже не держит?
— Так до него ещё добраться надо, а машина может в любой момент понадобиться.
Стоит только пластырю оказаться на месте, как Богдан тут же подскакивает и, несмотря на лёгкую гримасу боли, садится, подбирая под себя ноги и одёргивая футболку.
— Так что там в гараже? Я понимаю, что это может быть оружие, но не весь же гараж.
Слава никуда двигаться не собирается так и сидит в изножье кровати, упираясь спиной в поддерживающую верхний ярус металлическую перекладину. Богдана хочется схватить за плечи и как следует тряхнуть, чтобы тот рассказал всё что знает. Однако, вместо этого, Слава лишь методично убирает то, что не пригодилось обратно в пластиковый ящик аптечки.
— Спасибо.
Богдан забивается в самый угол и, похоже, тоже не собираясь никуда уходить, смотрит, будто изучая.
— На самом деле… Это вотчина взрослых, — скривившись, признаётся он, пальцами показывая кавычки на последнее слово. — Я там никогда не был.
Слава морщится от досады, а желание заглянуть в этот гараж становится только сильнее. Однако сначала…
— Держи градусник. Ты точно ничего не знаешь про предстоящую охоту?
Богдан морщится, почти копируя гримасу Славы и пряча градусник подмышкой.
— Ничего сверх того, что уже сказал. Ну, кроме того, что меня на эту охоту точно не возьмут.
* * *
Высокая температура Богдана купируется таблетками, но Герман его всё равно не берёт, оставляя с Леонидом. Славе же предлагается выбор: идти вслепую, потому что вся информация будет на месте, или тоже остаться.
Только вот на самом деле выбора у Славы нет.
«На этот раз это альфа. Возможно со стаей. Это всё что могу тебе сказать прямо сейчас» — только и сказал Герман, а потом добавил на удивление более мягко, совсем не так, как начал: — «Мне бы пригодилась твоя помощь».
Отказываться Слава и не собирается. Дело не в тоне, дело… в оборотнях.
Стая. Возможно, тот самый шанс взять их с поличным. Именно поэтому сейчас Слава, спустя несколько часов в дороге и остановку в придорожной забегаловке, подъезжает вместе с Германом к какому-то забору на окраине то ли деревни, то ли пригорода.
Прежде чем погаснуть, свет фар выхватывает из темноты старый приземистый домик, а потом сгустившийся мрак разбавляется лишь идущим из-за забора светом.
— Идём, — требует Герман, и Слава подчиняется, выбираясь из машины. О чём тут же жалеет, кутаясь в куртку и натягивая на голову капюшон. Ветер, правда, всё равно пробирается, находя лазейки. Потому Слава послушно следует за спокойно шагающим на чужую территорию Германом.
Сейчас, подойдя ближе, удаётся разглядеть и горящий в низких, прикрытых занавесками окнах свет и повешенный над деревянной дверью фонарь.
Внутри оказывается гораздо светлее и теплее, так что приходится снять куртку, отправив её, по примеру Германа, на один из вбитых прямо в деревянную стену гвоздей. Пахнет пылью и старостью.
Слава оглядывается, отмечая заваленное каким-то барахлом подобие тамбура. Шагнув через ещё один порог, он тут же попадает в единственную комнату, обставленную, словно в прошлом веке. Нечто подобное он видел в фотоальбоме матери: большой старый стол у окна, тяжёлый узорчатый ковёр на стене, пара продавленных диванов застеленных старыми покрывалами, комод вместо шкафа в углу.
Тем страннее в этой обстановке выглядят несколько парней в походной одежде и ноутбук на столе у окна.
— Новенький, — представляет Влас вместо успевшего склониться над столом Германа.
— Слава, — представляется он, понимая, что за него, похоже, этого делать никто не будет. Влас уже снова уткнулся в экран ноутбука.
— Участвовал в последней охоте, — подхватывает Герман, будто зачитывает из резюме блок с опытом работы. — А так же перед этим ходил на Таутай-лак. Охотник на поставки. Работать умеет.
В чужих взглядах появляется больше уважения и меньше враждебности, только такая перемена всё равно оседает в желудке Славы скользким комом.
— Потап, — представляется крупный, чуть полноватый мужчина с коротким ёжиком волос.
— Бурый, — представляется второй более полный и низкий.
Слава вопросительно вскидывает брови. На имена это мало походит, особенно у второго. Скорее на клички как у Они и обе ассоциируются с медведями.
— Можешь называть нас так.
— А… — начинает Слава, но Герман его прерывает, небрежно бросая:
— Потому что оба медвежатники.
Память услужливо подкидывает слэнговое значение этого слова, и Слава начинает смотреть на двух охотников совсем по-другому.
— Любят ходить на медведя, а не то, что ты подумал, — как-то поняв, к какому выводу пришёл Слава, хмуро отрубает Влас и отворачивается.
— Простите.
— Так, мы тут не в вежливости расшаркиваться пришли. Проектор есть? — Герман отворачивается от стола, кидая взгляд на Потапа. — Включайте.
— Пять сек, — обещает Бурый и, встав на диван, завешивает ковёр белой простынёй.
* * *
Единственным источником света в комнате, когда Бурый выключает последний светильник, остаётся монитор ноутбука. Влас, как и в тот момент, когда они только пришли, сидит, снова нацепив большие наушники и, похоже, полностью отрешившись от происходящего.
Славу так и подмывает обойти стол, чтобы заглянуть в экран, однако Потап уже включает маленький, соединенный с мобильником, проектор, направляя его на простыню, и на белом фоне появляется картинка карты с лаконичной надписью: «Заповедник».
— Итак, что мы имеем? — уточняет Герман, и Потап не заставляет себя ждать, рапортуя:
— Альфа. Тот, которого ты искал. Наткнулись ребята случайно, если честно. Если бы не…
Герман останавливает Потапа одним движением руки и тот послушно замолкает.
— Для начала, сейчас с нами Владислав и он понятия не имеет о чём идёт речь.
— Как будто оборотней не видел, — бурчит Бурый и на губах Германа появляется кривая улыбка.
— Видел, оборотней он точно видел. Итак, несколько лет назад, когда я ещё только стал собирать команду и порой ходил на охоту то с одними, то с другими, — Герман начинает издалека, будто бы сказку рассказывает: медленно, плавно, почти заунывно.
«В тридевятом царстве, в тридесятом государстве» — в тон ему продолжает Слава мысленно. Он не пытается ехидничать или дразнить, скорее отвлекает сам себя, потому что от пристального взгляда Германа становится не по себе.
— Была стая. Небольшая, но отравляющая весь город. Люди понятия не имели кто жил с ними бок о бок, как не замечают они бродячих псов, пока не становится слишком поздно.
Руки непроизвольно сжимаются в кулаки, и Слава прячет их в карманы толстовки.
«Не заводись, Слав. Успокойся».
Ему претит сравнение стаи оборотней с бродячими собаками.
— И как твоё прошлое касается предстоящей охоты?
Слава перекатывается с пятки на носок, изображая живейший интерес и наблюдая за тем, как улыбка на губах Германа становится полной.
— К сожалению, — продолжает Герман. Улыбка его сменяется лёгкой досадой, а отбрасываемые проектором тени делают лицо похожим на неприятную маску. — Одному из стаи тогда удалось улизнуть. Сначала добраться до него не представлялось возможным, а потом он пропал. Вероятно, зализывал раны и разбирался с новым статусом, а может, создавал стаю, я не знаю. Зато теперь у нас есть шанс закончить начатое. Итак, — снова повторяет Герман, отворачиваясь и отпуска Славу из прицела своих глаз. — Потап, продолжай.
— Если бы не щенок мы бы и не обратили на них внимание. Семья и семья, отец и ребёнок, а потом девчонка сверкнула жёлтыми глазищами. Видите ли, игрушку она потеряла. Да там эта игрушка… Серое нечто в розовом чём-то там.
