– Нумир, – подсказал вампир, как только парнишка испарился. – Я здесь один. Без сопровождающих.
– Да-да, господин Нумир! Конечно, я готов оказать всевозможное содействие и вам, и многоуважаемому нэлу Нораму. Какая именно информация вас интересует?
– Абсолюты и все, что с ними связано.
– Пойдемте, я вас провожу, – с готовностью поднялся из-за стола архивариус и, побросав все дела, засеменил к выходу.
Нум весело мне подмигнул, после чего мы вышли в коридор следом за мужчиной и направились… ну, судя по всему, в подвал, где располагался собственно архив.
– У нас тут немного мрачновато, – извиняющим тоном пояснил архивариус, когда мы спустились по лестнице и оказались в полутемном тоннеле. – Строение старое, средства на ремонт давно не выделялись. Хорошо хоть городской совет обязал гильдию магов регулярно обновлять защитные заклинания, не то в условиях повышенной влажности бумажные документы… а у нас хранятся преимущественно книги и старые летописи… быстро приходят в негодность.
Пока он сетовал на нерасторопность и жадность императорских чиновников, мы успели добраться до большой железной двери, запертой и на обычный, и сразу на два магических замка. Господин Гуртс привычным движением отпер все три и, с трудом сдвинув с места тяжелую, чуть ли не приросшую к косяку створку, с облегчением выдохнул:
– Зал номер двадцать один… уф. Прошу, нэл Нумир, я покажу вам нужные полки. Только свет зажжем, и все тут же будет.
Он шагнул в беспросветную тьму открывшегося помещения, и спустя несколько мгновений под потолком начали неохотно разгораться магические светильники. Немного. Штук этак сорок навскидку. Благодаря чему погруженный в непроглядную темень зал неуловимо преобразился и нашим с Нумом взорам открылась нескончаемая вереница высоченных, заставленных книгами и заваленных рукописями стеллажей, при виде которых даже у меня глаза разбежались.
– Идемте, – несколько суетливо предложил нэл Гуртс и, не дожидаясь ответа, посеменил куда-то в глубь зала. – Раздел «магическая наука» у нас находится в секции номер восемь. Там вы сможете найти упоминание обо всех магических феноменах, официально задокументированных наукой, включая так называемых абсолютных магов.
– Благодарю, – скупо отозвался Нум, когда нам показали означенную секцию, внутри которой, помимо стеллажей, нашелся одинокий стол и целых два древних табурета. – Как мне сориентироваться в документах?
Господин Гуртс порылся на одной из полок и выудил оттуда запылившийся стеклянный шар.
– Ничего сложного. Просто называете ключевое слово вот сюда, а шар сам укажет номер полки и порядковый номер книги, в которой имеется нужная информация. Есть, правда, неучтенные документы… новые поступления… еще не все успели разобрать и внести в соответствующие реестры. Они находятся в соседней секции. Вот там. Если угодно, можете их посмотреть, но сразу предупреждаю – это будет непросто. Информация пока не систематизирована. Поиск будет сильно затруднен.
– Вы очень любезны, нэл Гуртс, – учтиво отозвался Нум и слегка сузил глаза, глядя на архивариуса в упор. – Я весьма ценю вашу помощь. Но о моем приходе не нужно никого извещать, никого предупреждать и тем более обсуждать. Вы сейчас уйдете к себе и не вспомните о нас вплоть до того момента, пока я не вернусь. А потом забудете обо всем, о чем мы с вами говорили. Хорошо?
– Само собой, – активно закивал мужчина. – Сведения, разумеется, секретные.
– А вы умеете хранить секреты, – подтвердил Нум, заставив того закивать еще активнее. – Это очень ценное свойство, нэл Гуртс. Вы – самый лучший и самый надежный сотрудник данного заведения, о чем я непременно доложу куда следует.
Окрыленный архивариус приложил руку к груди и с чувством нам поклонился, после чего развернулся и чуть ли не вприпрыжку помчался к выходу, даже не пытаясь спрятать широкую улыбку.
Меня он, кстати, так и не заметил, словно я был призраком или тенью. Полагаю, если бы я не отступил с дороги, этот господин так и прошел бы меня насквозь, ничуть не озаботившись моим присутствием.
– И что, это всегда так? – вполголоса поинтересовался я, когда его шаги затихли вдали. – Ты просто велишь человеку что-то сделать, и он спешит исполнить приказ, теряя от счастья не только рассудок, но и тапки?
Нум хмыкнул.
– Не все так просто: приказ не должен противоречить базовым установкам и моральным принципам зачарованного, иначе его не заставишь повиноваться.
– Это как?
– Ну вот, к примеру, если бы я приказал нэлу Гуртсу взять нож и полоснуть себя по горлу, он бы точно воспротивился, и мне было бы проще убить его самому.
– Почему? – не понял я.
– Потому что человеческие инстинкты нельзя усыпить одним щелчком пальцев. Если приказ идет вразрез с чем-то, чему противится человеческая природа, понадобится очень большое усилие, чтобы ее перебороть. А вот так, по мелочи… С одаренными, правда, нередко случаются осечки, но это связано не столько с наличием дара, сколько с уровнем интеллекта. Магами и колдунами идиоты обычно не становятся, а чем выше интеллект, тем сложнее на него воздействовать. На наше счастье, нэл Гуртс не отличается особым умом, довольно себялюбив, тщеславен и очень трепетно относится к представителям власти. Поэтому я представился ему именно так, как было нужно, ну а личные убеждения нэла помогли ему поверить в то, что все это правда.
– Но меня он так и не заметил…
– Правильно, – кивнул Нум. – Потому что я сказал, что пришел один. Люди и так не слишком внимательны к деталям, а уж заставить человека забыть, что он видел одного посетителя вместо двух, и вовсе труда не составляет. Тем более что ты не выглядишь угрозой. Ребенок, по мнению обывателя, не является значимой фигурой, и с ним не нужно считаться, а значит, твоим присутствием можно было пренебречь. Что достопочтенный нэл только что и сделал.
– Значит, если бы он, к примеру, был не архивариусом, а убийцей или вором, он бы легче всего согласился убить или украсть, но никак не сделать благородный поступок? А если бы он был кристально честным человеком, то у тебя не получилось бы так просто заставить его солгать? Так?
Нум снова кивнул.
– Что-то вроде того.
– Но ты ведь не можешь досконально знать, что за человек перед тобой, – задумался я. – И ты обычно не знаешь заранее уровень его интеллекта. Что, если ты ошибешься в оценке его качеств и отдашь приказ, который он в силу каких-то убеждений не сможет выполнить?
– Тогда я просто заставлю его об этом забыть. А потом найду того, у кого нет внутренних ограничений, и уже этот человек сделает то, что мне нужно.
– А эти ограничения можно обойти?
– Не обойти, – качнул головой Нум. – Базовые инстинкты и твердые моральные принципы можно только сломать. Но вместе с этим обычно ломается и воля человека, так что даже если заставить его забыть о содеянном, то он уже не станет прежним. Поэтому мы стараемся воздействовать на людей осторожно. Безумцев в нашем мире и без того хватает. Незачем создавать новых.
Я испытующе на него глянул.
Значит, вампиры все-таки стараются беречь простых смертных? Даже сейчас, обретя немалую силу и развив в себе опасные способности, с помощью которых могли бы с легкостью подмять их под себя?
– Князь считает, что мы не должны отделять себя от остального человечества, – спокойно ответил Нум, когда я спросил об этом вслух. – И тем более не должны себя ему противопоставлять.
Правильно. Я тоже так считал. И тоже, как Нардис, стремился сохранить то, что осталось во мне от человека. Он, правда, причин этого не сознавал и вряд ли вообще серьезно задумывался на данную тему, но я-то знал, что в противном случае он бы попросту не выжил, а история расы вампиров могла закончиться, так толком и не начавшись.
Глава 9
В архиве мы проторчали почти до вечера, однако по факту сведений по абсолютам оказалось не так уж много.
Столичный архив – это все-таки не секретные документы из такого же засекреченного архива ИСБ. Здесь хранились лишь летописи, пусть и очень редкие; чужие воспоминания, запечатленные на бумаге; старые монографии, в том числе и те, что остались лишь в единственном экземпляре… С виду вроде ничего ценного. Однако именно в этих разрозненных и, казалось бы, непроверенных документах можно было найти много того, чего нет и никогда не было в официальных отчетах. Тем более что в архивах ИСБ дела хранились всего полвека, тогда как здесь сроки годности у книг никто не выставлял.
