– Мам, мам, мы пойдём на башенку смотреть, слушать, как большие часики звонят? – канючил ребёнок на соседнем эскалаторе.
Я уставился на них в расфокусе, как учила Лея. Эскалатор движется, фигурки на белом фоне, можно попробовать посмотреть свечение. Эфирку.
– Куранты, – поправила мальчишку усталая женщина под сорок. Она мотнула головой с коротко стрижеными волосами, словно отгоняя какие-то мысли.
– Так мы пойдём? Мам, пойдём? – не отставал ребёнок.
И тут вокруг него появилось свечение. Я точно видел, как оно движется вместе с ним на белом фоне тоннеля. Этакое беловатое нечто, как лёгкая ткань или дрожание воздуха. Мать светилась гораздо слабее. Я пытался сосредоточиться на свечении и не сводил с них глаз. Ребёнок, будто почувствовав внимание, обернулся и тут же заявил:
– Мам, этот дядя на нас плохо смотрит!
Чёрт! Это было как ведро воды на голову. Мать тут же впилась в меня взглядом, как хищный ястреб. От неожиданности я зачем-то улыбнулся ей и, не придумав выхода лучше, побежал вниз по эскалатору.
Уже в вагоне вспомнились слова малыша про куранты. А это мысль. А почему бы и вправду не махнуть на Красную площадь? Сел я по направлению в центр, а тут ехать-то всего ничего и без пересадок до «Охотного ряда».
В центре, несмотря на хмурую и прохладную погоду, сновала куча народу. Туристы фоткали, ряженые приставали к прохожим, парочки гуляли под ручку. Уже на Красной площади ко мне подскочила миниатюрная девушка с шикарной гривой каштановых, прямо как у Катьки, волос.
– Вы не сфотографируете нас вместе, пожалуйста! – она радостно всучила мне телефон и побежала обратно, к стоявшему в стороне худощавому брюнету.
Я навел фокус.
– Раз, два, три – снимаю!
Девушка замерла с радостной улыбкой, а парень с выражением безразличия на лице.
Он её не любит. Ему просто с ней удобно, как и мне было с Катькой.
Это промелькнувшая в сознании мысль привела меня в ступор.
Чего?
А того, любил ли ты Катьку? Хоть раз задумался о том, как она переживает? Её желание помочь не вызывало у тебя ничего, кроме раздражения.
Я отдал телефон девушке и на всякий случай помотал головой. Как-то не было у меня раньше подобных разговоров с самим собой да ещё на такие темы. Будто мысли не мои.
В лицо ударил порыв холодного ветра. Внутренний голос затих и больше не проявлял себя. Я прогулялся до собора Василия Блаженного, отслеживая каждую мысль, и под конец успокоился. Мало ли чего бывает.
Сто лет здесь не появлялся. Странно, без этого Лидуниного «пойдём слушать бой курантов» площадь выглядит по-другому. Дышится здесь более свободно, что ли. И теперь она кажется не большой и пустой, а маленькой и уютной. А купола собора похожи на цветные карамельки. Было бы здорово отломить и слопать один. Я протянул руку и растопырил пальцы над куполом, будто сейчас схвачу его. Пусть это будет моим неделанием на сегодня. Бело-синяя полосатая маковка «уместилась» в ладони. Можно было бы сфоткаться так, если гулять не одному. Хотя и это не проблема. Я заметил блондинку, которая тоже разглядывала храм. Она стояла ко мне спиной, а длинными волосами играл ветер.
– Девушка, вы меня не сфотографируете? – я подошёл ближе.
Она обернулась. Ещё до того, как она повернула ко мне заплаканное с красными пятнами лицо, до того, как бирюзовые из-за цветных линз глаза округлились от удивления, я узнал её. По неуловимым движениям, осанке, манере двигаться – не знаю. Меня как током ударило.
– Катька?!
– Дрю?!
Мы смотрели друг на друга, наверное, с минуту. Блондинка? Голубые глаза? Господи, как ей ужасно в таком виде! Или мне ужасно, потому что непривычно? А что она заплаканная-то такая?
– Что случилось? – спросил я.
– Да так, ничего, – первое впечатление от встречи прошло, и Катька попыталась отстраниться.
– Да я вижу, какое ничего! Вон лицо пятнами пошло, – ответил я.
– Тебе-то теперь какое дело?! – ответила Катька, всхлипывая, и снова разревелась.
Я тоже задал себе этот вопрос и не нашёл ответа. Просто знал, что надо помочь.
– Ну мы же не чужие люди. Расстались, да, – признал я. – Но это не мешает мне просто помочь, по-человечески. Я что, по-твоему, должен пройти мимо?
– Ты ведь меня бросил, – захлюпала носом Катька. – А значит, прошёл мимо!
– Ну, давай мы не будем разбираться, кто кого бросил, – ответил я, вспомнив, как вернулся в пустую квартиру, – а ты просто расскажешь, что случилось. А я подумаю, что смогу сделать.
Катька недоверчиво и даже как-то испуганно посмотрела на меня, и на секунду мне показалось, что она сейчас просто убежит. Но она всхлипнула в последний раз и утёрла слёзы.
– Ничего не размазалось? – девушка повернула ко мне лицо.
– Вообще всё идеально. Какие-то невероятные технологии. Суперкосметика? – пошутил я, чтобы приободрить её.
– Водостойкая, – ответила Катька и шмыгнула носом. – Пойдём, по дороге всё расскажу. Я вообще-то на работе. Пока ещё.
Мы двинулись в сторону Тверской, и Катька выложила свою историю. Дело оказалось не в разбитом сердце, как я думал, или не только в нём.
– Я только скопила на первый взнос, взяла ипотеку. И тут – закрытие салона. Оказывается, мы давно уже работали в минус. Сначала стали задерживать зарплату, а теперь окончательно разорились. Сегодня последние остатки распродаём из шоу-рума – и всё! И работы нет. Я все собеседования обзвонила. На рынке кризис, и более крутые дизайнеры за копейки работать идут. А у меня, так и сказали, квалификация недостаточная и опыта мало!
Девушка чуть снова не разревелась.
– Да сколько ж им опыта надо? – удивился я. – Ты же там несколько лет уже работаешь.
– На должности подай-принеси! Продавец-консультант я была по документам! – почти крикнула Катька. – А чтобы устроиться, нужны ещё рекомендации. А как их получить, если так вот? Если эта мегера со всеми переругалась. Из принципа не возьмут.
– Ипотеку-то есть чем платить? – спросил я.
– Ну да, я кредит взяла, когда стали зарплату задерживать, – призналась Катька. – Там взносы огромные. Хотела побыстрее. Ещё снимать – тоже денег надо. Я ведь строящийся дом взяла, так дешевле. А за съёмную платить за следующий месяц нечем.
– Понятно, – я вздохнул.
Да, Катька и финансы – не самое лучшее сочетание.
Мы подошли к стеклянным дверям салона. На них густо пестрели яркие наклейки «sale». За витриной виднелись голые манекены. И вправду плохи дела.
– Пятна на лице прошли? – Катька повернулась ко мне.
– Почти, – я оценил еле заметные следы на щеках.
– Ну и ладно! – Катька достала из кармана бейдж, нацепила его и, тряхнув блондинистыми волосами, вошла в салон.
Несколько женщин, перебиравших вещи на вешалках, замерли и посмотрели на нас, будто их спугнули. Судя по выражению лиц, явно не целевая аудитория модного бутика. Прямо во взгляде читается: «слишком дорого». Но всё равно роются. Распродажа ведь.
У кассы за широким столом стояла та самая мулатка, Надин, что послала меня в прошлый раз. Она удивлённо вскинула бровь, не зная, как реагировать. Потом, видимо, приняв решение, показала ровные белые зубы, изобразив улыбку:
– Привет, Дрю!
– Привет, – отозвался я.
– Девушка, девушка! – к стойке подошла потасканная женщина лет семидесяти. Черные брови, ярко-розовые губы, мешки под глазами, которые не смогла скрыть тонна тонального крема. На каждом пальце по кольцу. Про таких хочется сказать «динозавры ещё живы». – Девушка, помогите-ка мне подобрать жакет! Вы что, просто так здесь стоите?
Мулатку она в упор игнорировала, словно её здесь не существовало. Надин фыркнула и кивнула Катьке, мол, иди.
Я остался стоять у кассы непонятно зачем.
– Грустно вышло, Катя говорит, и работу теперь не найти, – сказал я для поддержания разговора.
– Это ей не найти. Бедная Катенька. Собирается за гроши дизайнером футболок в какую-то второсортную контору идти, – вздохнула Надин и с драматическим надрывом в голосе повторила: – Дизайнером футболок!
