Постепенно Борис начал переворачивать страницы без особого рвения или интереса, будто листал каталог садового инвентаря. Пистолеты в самом конце пистолетного отдела не вызвали особых чувств, но их собратья из прошлого века заинтересовали его. Борис бегал глазами по названиям, выделенным жирным шрифтом, не обращая внимания на описания. М1911 (1908), TT (1933), АПС (1948), Беретта 92 (1972) Глок 17 (1980), Desert Eagle (1983). Эти пистолеты казались ему наиболее знакомыми, но его дилетантский взгляд не замечал особой разницы между ними, кроме внешнего вида. Сначала выбор был между М1911 и Desert Eagle, и чаша весов перевешивала в сторону второго. Эта пушка действительно была пушкой с большой буквы «П», но потом Борис представил себя с ней в руках и понял, что будет выглядеть как ясельная версия героев из боевиков девяностых. Ему нужно было что-то среднее, не слишком старое, не слишком новое и в меру крутое и культовое. Как только Борис перечислил эти пожелания у себя в голове, его взгляд задержался на Беретте. Он положил рядом с ней своё левое предплечье и сказал:
— Смотреться он будет совсем тут не к месту, но хотя бы от него будет толк.
Юноша открыл папку на самой последней странице, на которой были тактические ножи с чёрными ручками и такими же лезвиями. Их Борис сразу отбраковал, не было в них той среднячковой крутости, которая подходила Беретте. Он пролистал несколько страниц, на которых были изображены кастеты, кинжалы, булавы, топоры, мечи, сабли, шпаги и рапиры. В этой половине не было чёткого разделения; всё холодное оружие просто разбросали в хаотичном порядке. Но одно правило всё-таки присутствовало — размеры этих красавцев не должны были превышать человеческое туловище, поэтому тут не было копей, луков, алебард и прочего.
Борис несколько раз доходил до стыка с огнестрельным оружием и возвращался к концу папки, но так и не смог выбрать пару для Беретты. Он хотел подойти с умом к своей первой оружейной паре, но ум в этом деле не проявлял рвения. Борис уже подумывал взять топор, который был точь-в-точь как у Виктора в первой стычке с одержимыми, но повторяться не его метод. Он же оригинал, такой весь исключительный, поэтому выбор должен быть таким же неповторимым.
На очередном заходе он заметил неприметный квадратик в нижнем углу листа. На нём был изображён ножик, который известен любому мальчишке. Хотя интересен был не он сам, а то, как его крутили в руках те самые крутые парни, когда меняли йо-йо на серьёзные вещи. Какие только трюки не выписывали эти ножички, их танцу в воздухе могли позавидовать даже самые опытные воздушные гимнасты. У Бориса такого не было, но когда он смог себе его позволить, ножик стал ему неинтересен.
На скромной картинке был изображён нож-бабочка, он же Балисонг. Борис прочитал немногословное описание под названием, из которого узнал, что это модифицированная версия рыбацкого ножа с Филиппин. Для рыбаков было важно использовать нож одной рукой, поэтому они придумали такой необычный складной механизм. Также Борис узнал, что его можно использовать в сложенном состоянии как кастет. В этой возможности он увидел большой потенциал и как раз ту золотую середину. Так у него появляется возможность выводить противника из строя, не причиняя ему вред.
Подмастерье стоял в дверном проёме мастерской с папкой в руках. Виктор подготавливал рабочее место: наматывал пищевую плёнку на подставку под руки. Эта подставка представляла собой столик на двух железных ножках. Его столешницей была подушка, обтянутая белой кожей и расположенная под углом.
— Это для меня или вы кого-то ждёте? — спросил Борис.
— Сегодня клиентов не будет, — ответил Виктор, не прекращая подготовку. — Выбрал?
Юноша зашёл в мастерскую, положил толстую папку на массажный стол и принялся её листать. Он, как назло, не догадался сделать закладки.
— Сейчас вспомню, где они были. Так…вот Беретта.
Пока Борис искал заветные картинки, Виктор заглянул в ближайшую тумбочку и достал из неё серебряную коробочку из цельного листа металла. На ней не было ни швов, ни узоров — просто гладкий, угловатый металлический слиток. Татуировщик открыл его как коробку с тортом, подняв верхнюю крышку. Внутри на красном бархате лежала вещь, похожая на перчатку. Мастер достал её, повертел в руках и отложил в сторону. Сначала он натянул медицинские перчатки, а затем поверх левой ладони надел эту вещицу. От перчатки в ней был только красный кожаный напульсник. Внешняя часть этого предмета была усеяна ползущими во все стороны разноцветными проводами, прикрытыми тонкими железными пластинами. На его внутренней стороне располагался железный круг с толстой линзой посередине.
Виктор подошёл к Борису, который нашёл нож и держал палец-закладку на странице с Береттой. Мастер привлёк его внимание мягким хлопком по плечу, достал из упаковки иглу и принялся вставлять её в прямой, стальной коготь на указательном пальце.
— Что будет первым? — спросил Виктор.
Борис немного подумал. Он пошарил у себя в заднем кармане графитовых брюк, достал из него смятый чек и кинул на страницу с ножом.
— Лучше начать с Беретты.
Татуировщик положил ладонь в железной перчатке на рисунок пистолета и начал двигать руку влево. Движение это было очень медленным, казалось, что он продвигается по одному миллиметру в минуту. Борис, несмотря на то, что это было смертельно скучное зрелище, не отводил взгляда. Когда Виктор поднял ладонь то, сразу пригласил его сесть за подставку для рук. Мастер достал из железной коробочки такой же гладкий, серебряный баллончик и вкрутил его как лампочку в отверстие на внутренней стороне запястья. Он сложил все пальцы кроме указательного, и перчатка зажужжала как обычная машинка. Как только Виктор их расслабил, она замолчала.
Подготовка к нанесению татуировки прошла как обычно, но татуировщик не стал рисовать эскиз, а сразу преступил к делу. Борис отвел правую руку в сторону от приближающейся иглы и сказал:
— Вы ничего не забыли? Сейчас по правилам идёт эскиз.
— Он нам не понадобится, вот увидишь.
Борис сразу представил партак пистолетика, который выглядит так криво, будто его трёхлетний ребёнок нарисовал. У него от этой мысли лицо скривилось, но он всё-таки вернул руку на место.
Мастер начал нанесение с немного выпирающего дула. Борис смотрел некоторое время в окно, но ноющая боль, — та самая, как от удара током, — которая шла всё выше по внешней стороне предплечья, заставила его посмотреть. На коже от запястья тянулся ствол, и уже виднелась половина курковой скобы. Рисунок был похож как две капли воды на Беретту из папки. Виктор вёл пальцем с точностью машины, будто он стал станком для нанесения тату. Веру в то, что перед ним всё тот же самый унт, внушали его частые промакивания салфеткой.
— Виктор, можно спросить?
— Да, конечно. Ты мне не мешаешь.
— Кто такой этот Аристократ?
— В двух словах его можно назвать унтом-предпринимателем. Ты уже слышал, что у него восемь точек в собственности, все через поединок. Но интересно другое, первую точку, антикварный магазинчик, он забрал через поединок у своего учителя, — на этом моменте Виктор должен был макнуть иглу в колпачок с краской, но его рядом не было с самого начала сеанса, — Обычно заведение переходит в полное владение подмастерья со временем, по ряду причин.
— И долго приходится ждать? Может он просто не дождался.
— Обычно не долго. В мире хинтов и унтов этот момент наступает как раз, когда подмастерье добивается необходимого мастерства или ещё раньше.
— Грубо говоря, он плохой парень.
— Скорее нет. По правилам не запрещено забирать территорию в честном поединке, но его подозревают в нарушении правил. Консуэла не одна так думает. Нападение на парикмахерскую Цирюльника тоже было слишком масштабным для двух одержимых.
— Консуэла упоминала, что как это так, ТОТ не видит, что творит Аристократ. А что он может видеть?
— Всё просто: он видит всё. Но, к примеру, как ты моешься в душе или где блуждают твои руки, ему без надобности, его интересует только исполнение правил. Мы сегодня, кстати, посетим место, где ты сможешь их прочесть.
