Покопался в сумке и вытащил маленькую ступку, отсыпал туда чуть сухой травы и принялся толочь, привычно склонив голову к плечу.
— А что это вы делаете? — подошла ближе Маша, заглядывая через плечо, — Заговор на здоровье?
— Почти, — улыбнулся Трофим.
Ваня потянул носом, хмурясь.
Трофим взял ковшик, зачерпнул немного воды и поставил на огонь. Подумал и подлил туда чуть самогона. А затем высыпал траву, помешивая.
Виктор Палыч поерзал на месте:
— Ох, ребят, чую, что нельзя спрашивать, но вы сами-то кто такие?
— Сложно объяснить, — Трофим достал из рюкзака измельченный порошок, открыл его и скривился, чихнув, отмерил чайную ложку и сыпанул следом, тут же убрав ковшик с огня и отставляя в сторону. Почти готово.
Дед кашлянул:
— Мне батя про таких, как вы, рассказывал, — он дернул головой, — Только я думал, сказки все, он только с войны вернулся, мне лет пять было…Рассказывал про то, как вы танки голыми руками поджигали, окопы движением ладоней рыли, про то, как под огнем выносили раненых, лечили тут же…
Маша восторженно охнула, а Сережа подсел поближе. Даже Ваня подобрался, выпрямившись.
— А потом он забывать стал… Несколько лет прошло — и только рукой на меня махал, дескать, что еще за сказки, — дед подпер рукой щеку, — Только я эти истории до сих пор вспоминаю.
Он помолчал и спросил:
— Мы ведь тоже потом не вспомним о встрече с вами?
— Кто знает? — Трофим понюхал содержимое ковшика, довольно кивнув, и отпил, чувствуя, как прокатывается горячее зелье внутри, — Скорее всего нет. Будете помнить про болезнь, про страх, а вот про нас… Людская психика так защищается.
— Жаль, — потянул Виктор Палыч, наливая себе стопку, — Очень жаль.
Трофим дернулся, закрыв глаза, и тут же распахнул их, чувствуя, как затопила чернота радужку. Картинка перед лицом подернулась и выцвела, оставив только яркие пятна на месте людей. Дети светились ярким голубым светом, дед — потусклее, но Трофим довольно кивнул — тот еще десяток лет протянет. А вот Ваня…
Трофим подошел ближе, касаясь рукой перетекающих над головой парня потоков черноты и ослепительно белого света.
— Что? — поднял он глаза, — Что-то не так?
— Все так, — Трофим прошел в комнату и посмотрел на Макса, который уже не стонал, спеленатый стазисным заклинанием. И у него, и у женщины, лежащей на диване, по груди растекались безобразные алые кляксы, пульсируя. Вихри воздушной силы вокруг Макса не прекратили движение, они бились, пытаясь остановить распространение метки. Трофим наклонился, прищурившись, отодвинул мокрые от пота волосы ученика и с интересом уставился на маленькое солнце, будто бы вырезанное на коже прямо под ухом Макса.
— Все нормально? — отодвинул занавески Ваня, заглядывая в комнату.
Трофим обернулся и поманил того к себе:
— Ты видел?
Ваня, нахмурившись, наклонился над кроватью:
— Это? — ткнул пальцем, — Видел. Думал, Макс татуху сделал обережную. Я не чувствую движения болезни у головы, все вниз спускается, поэтому и подумал…
— Обережную, — потянул Трофим и выпрямился, — Нет, Вань, не было у Макса татуировки.
— А что это тогда?
— Оберег и есть.
— А… — Ваня нахмурил лоб, — Кто тогда? Старуха эта что ли? Полуденица? Она потому к нам подошла? С чего бы?
— Видно, и ей новые соседи житья не дают.
— Или, как сказал бы сам Макс, — Ваня хохотнул, — Он просто очень хорошенький.
Трофим еле заметно улыбнулся.
— В любом случае, она опоздала. Метка скорее всего уже была. Или эти твари настолько насосались жизненной силы, что им оберег нипочем.
— Что за твари-то? — тихо спросил Ваня, подходя к женщине и поправляя на той одеяло.
— Думаю, навьи, — Трофим провел рукой над головой Макса, чувствуя, как прокатывается огонь по мышцам. Пятна чуть съежились, потемнев. Возможно, если немного подождать, с Ваниной помощью и оберегом от полуденицы, Максу удалось бы снять метку. Вот только у женщины этого времени уже не было.
— Не слышал о таких. Это что-то типа назгулов?
— Кого? — удивился Трофим.
— Ну… — стушевался Ваня, — У Толкиена в книжке были темные всадники, мертвые колдуны… Призраки…
— А… — он подошел к окну, отодвинул плотную занавеску и поглядел на темное небо, залитое светом звезд, — Навьи — духи умерших. Да, пробудившиеся от спячки, только к колдунам они не имеют никакого отношения.
Он помолчал и добавил:
— Скорее уж к ведьмам, но те не признаются.
Ваня выпрямился, сжав кулаки:
— Почти полночь.
— Пойдем, — кивнул Трофим.
— Я провожу, — заглянул в комнату Сережа, видно, подслушивающий их у входа в спальню.
— Нет, не надо, — испуганно зашептала Маша из-за его спины, вцепившись в брата, — Пожалуйста, не берите его с собой! Он только кажется взрослым…
Она сжала побледневшие губы.
— Я сам провожу, я знаю, — перебил их Виктор Палыч, поднимаясь, — Для смелости уже принял, а я тут не один раз бывал, все покажу!
Трофим мотнул головой:
— Не нужно нас провожать, справимся.
Маша шумно выдохнула, расцепляя сведенные пальцы. Сережа насупился.
— Вы же к разрушенной церкви пойдете? –добавил он и кивнул, — Конечно, к церкви, где еще духи могут быть? Там только стены остались, купол снесли, но если вы от нашего дома пойдете сразу направо…
— На заднем дворе огороды? — перебил Трофим, надевая куртку.
— Конечно, — удивился Сережа и тут же просиял, — Ну конечно же! Дальше Славиковы, у них тоже забор, но через них на нижнее поле попадете, там речушка мелкая, если вдоль нее идти… Только темень же…
Он остановился, прижимая руки к груди:
— Давайте провожу, я же тут каждую корягу…
— Не нужно, — повторил Трофим, дожидаясь, пока Ваня умоется и возьмет вещи.
— А если вы не вернетесь? — тихо спросила Маша, и Виктор Палыч обнял ее за плечи.
— Не выходите, — дернул плечом Трофим, — Если мы не вернемся… Кое-кому все же известно, что тут творится, не сразу, но помощь придет. Не рискуйте понапрасну. Тем более запасы еды у вас есть.
Он улыбнулся и добавил:
— Нас очень сложно убить.
Ваня молча прошел мимо на улицу, открывая дверь и вдыхая полной грудью свежий ночной воздух.
— Почему-то мне кажется, что вот меня убить не очень сложно.
— Тебе не кажется, — хмыкнул Трофим, — Когда научишься с силой управляться, станет непросто.
Он прошел вдоль высокого забора до сваленных кучей дров, ловко поднялся, зацепившись за верх, и перескочил к соседям.
— А вас? — Ваня, пыхтя, свесился с забора, потом закинул ногу и переполз, спрыгивая на землю и охая, — Ничегошеньки не видно!
— Нечисть — точно нет. Ну, если голову не оторвут, — Он усмехнулся, — Без головы ни один колдун жить не сможет. Ведьма может попробовать, но я бы скорее поставил на то, что она не убивать, а вредить будет. Так у нее хоть какой-то шанс выжить останется. У меня враги посерьезнее.
Трофим оглянулся на темные окна соседского дома, там, из-за занавесок на него глядело испуганное лицо. Соседи тоже были еще живы, это радовало.
— Я сам, например.
Ваня помолчал, идя следом за Трофимом, который обошел темный сарай и колючие кусты, уже сбросившие листья, и остановился перед покосившейся деревянной калиткой.
— Понятно, почему они не выходят. Здесь забор не цельный, не работает, как охранительный круг. Спасаются только в доме.
— Славиковы? — переспросил Ваня.
— Не помню, — Трофим открыл калитку, — Наверное. Прошу.
Он махнул рукой, пропуская Ваню вперед.
— Хотелось бы сказать — после вас, — грустно ответил тот, — Но, видно, статусом не вышел.
— Речка в низине, — Трофим показал на линию деревьев, растущих вдоль ручья, — По крайней мере, тут мы не пропустим их появления.
Ваня передернул плечами и взялся за лямки рюкзака.
— Они нас чуют?
— Ты только сильно не пугайся, — Трофим зашагал по рыхлой земле, проваливаясь в спаханные грядки, — Но уже почуяли. Как только мы приехали.
