— Я думала, некоторых удар хватит на месте. Тут таких нарядов не носят, — Соня осмелела и присела рядом. — Но, мне кажется, такой переполох только на пользу. Все эти бесконечные правила этикета, обязательные церемонии, по-моему, прошлый век и ужасная скука. Почему не устроить просто танцы без занудной чопорности?
— Да, местные аристократы — ископаемые динозавры, — согласилась новая знакомая. — А ты вроде нормальная, не тепличный цветочек, раз в обморок не упала. Полина, — девушка протянула ладонь.
— Соня.
Рукопожатие у барышни Нечаевой было совсем не девичьим.
— Правда, что ты жила в Америке?
— Пять лет в Новом Орлеане и Чикаго. Северо-Американские Штаты — шикарная страна. Молодая, современная. Там всё по-другому.
— А ты видела небоскрёбы?
— Ха, я в них жила! Весь город — как на ладони. Дух захватывает.
— Это так сказочно звучит, мне бы тоже хотелось. Жаль, у нас высоких домов не строят. А что ещё интересного в Штатах?
— Да всё. Еда, например. Американцы очень любят есть «горячих собак». Это божественно вкусно.
— Собак? — ужаснулась Соня.
— Не настоящих! Так называют сосиску в булочке. Мясо, понятно, обычная свинина. Просто юмор такой. Американцы вообще весёлые люди.
Соня облегчённо рассмеялась.
— Я поняла. Это метафора — как картофель в мундире, да?
— Вроде того. Забавно, в Штатах картошку вообще не чистят, она всегда просто картошка — в мундире или без.
— Мне ещё кажется, что американцы изобретательные. Я в газетах постоянно про какие-нибудь технические новинки читаю.
— Пожалуй, что так, — согласилась Полина. — Но это понятно — в Америке всё определяет наука, ведь магия там не приживается.
— Это для меня всегда было удивительно.
— Ничего необычного. Мне один учёный рассказал, что всё дело в старом глобальном катаклизме. Вроде Великого разлома, который случился в конце войны три года назад. Профессор считает, что это был второй разлом в истории мира, и вообще правильнее называть его разрывом.
— Почему?
— Потому что вся планета когда-то была накрыта магической сетью — как паутиной. Так вот — на месте Северо-Американских штатов в этой сети уже лет пятьсот как огромная дыра. Никто не знает, почему. Но этот учёный предполагает, что виноваты сами люди. Потому что в конце Великой войны на территории Европы и России появилась такая же дыра. Ну, теперь и вы почти без магии. Так даже лучше.
— А мне нравилось. В детстве, помню, волшебные огоньки на Рождество и сказочные фигуры в небе. Так красиво было…
— Электричество и фейерверки чем хуже? Умный человек не на такие фокусы способен. Посмотри на Штаты! Они занялись наукой и техникой и правильно сделали. Пока Европа надеялась на чудеса, американцы строили небоскрёбы и железные дороги, изобретали автомобили, аэропланы, бытовые приборы. Кинематограф в конце концов! Там можно воплотить любую мечту.
— Если там так хорошо, почему же вы вернулись в Россию?
— Папа закончил в Америке свои дела. И теперь мы тут, — Полина иронически закатила глаза.
— В Москве тоже интересно, — вступилась за родной город Софья. — Театров много, есть хорошие спектакли, концерты, балет. Балы опять же. Я танцевать люблю.
— Танцы… Полька, мазурка, полонез? Древность непроходимая. В Америке давно такое не танцуют.
— А что танцуют?
— О, каждый раз что-то новое. Вот, например, в прошлом году был безумно популярен Chicken Walk. Как это по-русски? Куриный шаг? Цыплячий ход? Я лучше покажу.
Полина вскочила и, прищёлкивая пальцами, начала выделывать странные фигуры, выворачивая вперёд то левую, то правую ступню и крутя бёдрами. Длинная бахрома игриво кружилась вокруг коленей. Мундштук в правой руке опасно сыпал искрами. В завершение девушка резко дёрнула ногу вбок носком внутрь.
— А вот это движение называется «свивл»! Я сама ещё не до конца выучила. Ну как?
— Ух ты… — Соня была под впечатлением. — А под какую музыку такое исполняют? Шопен вряд ли подойдёт.
— Эх, старик Шопен… В штатах играют джаз и диксиленд. Каждый вечер в клубах танцы до утра. Там совершенно потрясающие джаз-бэнды — и чёрные, и белые. И люди открытые, не такие высокомерные. В Америке вообще свободные нравы, особенно на севере.
Соня в этот момент почувствовала себя деревенской дурочкой. Кажется, впервые в жизни.
— Никогда не слышала джаз? — удивилась Полина. — Мы это исправим, я чемодан граммофонных пластинок привезла, послушаем. И танцевать так научу, хочешь?
«Маменька не одобрит», — внезапно проснулась внутри воспитанная Загорская-младшая, но вслух сказала совсем иное: «Хочу!».
— Эх, жаль здесь такого не играют, тут даже музыкального радио нет, — вздохнула бывшая американка.
— А твой папа был не против ночных клубов? — засомневалась вдруг Соня.
— Я уже совершеннолетняя, а он прогрессивный человек. В Америке невозможно быть старомодным, эта страна несётся как гонщик, только успевай. И женщины там гораздо независимее, чем в России. Почти во всех штатах им дали избирательные права.
— А в России во всех губерниях, ещё два года назад, — ввернула Софья.
— Неужели? — удивилась Полина. — Надо же, опередили. Но ещё есть, куда стремиться. Мужчины тут, конечно, совершенные архаисты и сторонники патриархата. Им с детства, что ли, это в голову вбивают — обращаться с девушкой как с хрустальным бокалом? Будьте любезны, не дует ли на вас, не подвинуть ли вам стул, не изволите ли шампанского… Учтивые до тошноты. Хотя попался один интересный, с разными глазами. Люблю таких… отстранённых.
— Так ты из этих, суфражисток? — перевела Соня разговор с рискованной темы. Уж не на Митю ли эта американка глаз положила?
— Они тоже устарели, — махнула рукой девушка. — Теперь в Америке феминистки. Избирательное право — это хорошо, но есть же свобода личности, доступ к образованию, к распоряжению доходами. А если я не желаю выходить замуж? А если хочу носить штаны?
— В войну женщины штаны носили — и ничего, никого не возмущало, — заметила Соня.
— Вот именно! А сейчас снова пытаются вернуть старые порядки. Сплошное лицемерие. Да бог с ними. Что я всё о себе. А ты чем увлекаешься?
Наконец-то «сыщице» Загорской подвернулся шанс тоже произвести впечатление на новую знакомую и рассказать про своё участи в раскрытии преступления.
— С ума сойти! — ахнула Полина, выслушав историю про серийного убийцу. — Вот это, я понимаю, мужское занятие. Уважаю. Значит, ты на балу тоже по делу?
— Можно и так сказать, — замялась Соня, вспомнив, что, в общем-то, ничего полезного для расследования она сегодня не узнала. — Мы подозреваем, что на балу душегуб выберет новую жертву. Цветочную царевну. Пока есть две самые вероятные кандидатуры — княжна Киприани и… извини, ты.
— Ха! — рассмеялась предполагаемая жертва. — Пусть только попробует. Тоже мне маньяк. Смотри! — Полина задрала подол платья и вытащила засунутый за подвязку чулка крохотный пистолет, инкрустированный перламутром. — Кольт «Вест-Покет», шесть патронов. Маленький, зато стреляет без промаха. Я в тире выбиваю десять из десяти. Ваш убийца на выстрел не подойдёт.
— Твой отец знает, что у тебя есть оружие? — ужаснулась Соня.
— Он мне сам подарил. В Чикаго, знаешь ли, в последнее время было неспокойно. Сухой закон, гангстеры…
Таких необычных девушек Соня ещё не встречала и в этот момент поняла, что встретила родственную душу — ещё более смелую и дерзкую. Остаётся лишь надеяться, что полиция её защитит. С двумя первыми жертвами Софья знакома не была, а с Машей Барышкиной — лишь вскользь. Конечно, их всех было очень жалко. Но, по правде говоря, не настолько жалко, как потенциальную подругу. Нет, Визионеру такая увлекательная персона достаться не должна.
Заручившись обещанием обязательно встретиться ещё, Софья, покидая дамскую комнату, задержалась в дверях:
— Слушай… А что ты сказала княжне Тамаре? Тогда, в самом начале?
— Что она похожа на торт.
Девушки синхронно расхохотались. А ведь и вправду! Ну, и насмешница эта Полина.
