— Да вообще-то не очень, — говорю я, поднимаясь и отчаливая. — Уж точно не настолько, чтобы тратить свое время, блин. Оставляю тебе воду — когда взойдет солнце, она тебе понадобится. Хорошего дня!
— Эй! — кричит девчонка мне вслед. — Ты же не можешь бросить меня здесь!
— А вот и посмотрим, — отвечаю я, не оборачиваясь.
— Это был мой папаша, слышишь? Он вышвырнул меня здесь, на дороге.
На этот раз я останавливаюсь и поворачиваюсь к ней. Девчонка встает на ноги, сунув руки поглубже в карманы худи. В глазах читается вызов.
А я понятия не имею, как реагировать.
— Черт, — изрекаю наконец я, — почему же он так поступил с тобой?
— Чтобы освободить место для нового приемыша.
— Так он твой приемный отец?
Она мотает головой.
— Но он получает бабки за каждого приемыша. Сейчас у него трое, но если он избавится от меня, появится место для еще одного.
Вот поэтому я и живу в горах и пустыне. Они ограждают от того дерьма, которое люди устраивают друг другу.
— Как мне представляется, у тебя на выбор три варианта, — говорю я и начинаю загибать пальцы. — Первый — просто остаешься здесь. Возможно, утром тебе удастся поймать попутку. Второй — мы вместе возвращаемся в мой лагерь, и ты там ждешь, пока я не найду кого-нибудь, кто сможет тебе помочь. И третий — в поход мы отправляемся вместе.
— А не проще позвонить кому-нибудь? — интересуется девчонка.
— У меня нет телефона.
— Сейчас мобильник есть у каждого, — она косится на меня с недоверием.
— Где же в таком случае твой?
— Я пользовалась мобильником Реджи, и судя по тому, что он сегодня выкинул, вряд ли мне снова выдастся такая возможность.
— Реджи — это…
— Мой утырочный папаша.
О чем бы ни зашел разговор, он неизбежно сводится к истории, которую я слушать не желаю.
— Три варианта, — напоминаю я ей. — Так какой?
— А можно вернуться в твой лагерь, а в поход отправиться утром? Неохота мне на кактус напороться.
Луна будет светить еще несколько часов, но девчонка явно городская и к такому свету непривыкшая. Черт, сам-то я могу ходить по этим краям хоть в кромешной тьме.
— Договорились, так и поступим.
* * *
Двадцать минут спустя мы снова на утесе, с которого я впервые ее и увидел. Я опять развожу костер, и моя гостья усаживается поближе к огню. Укутавшись в мое запасное одеяло, она созерцает языки пламени. Я тем временем кипячу воду и завариваю чай.
— На, возьми, — я протягиваю ей жестяную кружку. — Боюсь, сахара и молока у меня нет.
— Да и не надо.
— Есть хочешь?
Она качает головой.
Я устраиваюсь с другой стороны костра.
— Меня зовут Стив. А тебя как?
— Сэди.
— Ха!
Девчонка поднимает на меня взгляд, и в нем вновь читается вызов.
— Да знаю, дрянное имя. Но не я же его выбирала.
— Дело не в этом. Мою бабушку тоже звали Сэди.
Наверно, на моем лице отражается какая-то эмоция, потому как она тут же спрашивает:
— И что с ней случилось?
— Ее приговорили к смертной казни за убийство мужа. Это было еще в Техасе, я оттуда родом. Она могла бы избежать наказания или получить срок, если бы застрелила его, когда он ее избивал. Но она подождала, пока он не заснет по пьяни, и тогда влепила ему пулю в лицо.
Сэди долго молчит, а я гадаю, какого черта я рассказал ей про свою бабушку. Я бродил по пустыне с Опоссумом Джонсом целых двадцать лет и ни разу даже не заикнулся об этой истории. Наконец девчонка поднимает голову и пристально смотрит на меня. Из-за отражающегося в глазах пламени взгляд ее кажется ожесточенным.
— Вполне ее понимаю, — говорит она.
— Лично мне хочется верить, что человек способен не опускаться до подобного. Но если честно… Зная, что за фрукт был мой дедуля… Я тоже ее понимаю. И все еще скучаю по ней.
— Здорово, наверно, иметь семью, по которой можно скучать.
— Так тебе и остановиться не у кого? Друзья, родственники?
Она качает головой.
— Реджи не разрешал нам заводить друзей вне дома.
— Похоже, Реджи тот еще тип.
Сэди пожимает плечами и делает глоток чая, морщась от горького вкуса.
— И что думаешь делать? — спрашиваю я.
Она удивленно смотрит на меня.
— Со своей жизнью? — поясняю я. — Куда думаешь отправиться? Чем заниматься дальше?
— Не знаю. Никуда я не хочу. Да и некуда.
— Ну а что, ты думала, произойдет, когда пошла со мной в лагерь?
— Думала, может, ты трахнешь меня, а потом дашь денег.
— Что-что?
— Вот только, кажется, я не в твоем вкусе.
Я качаю головой.
— Ты все не так поняла!
— Не обязательно же смотреть на меня, пока трахаешь.
— Черт возьми, да ты мне во внучки годишься!
— Но…
— Этому не бывать, детка!
На ее личике вновь отражается замешательство.
— А Реджи говорит, все старики любят трахать молоденьких.
— М-да, Реджи точно не мешало бы физиономию подправить.
— Ему не только это не мешало бы подправить. У него больше не встает, и от этого он сам не свой.
— Слушай, тебе не рановато ли знать такие вещи?
Сэди пожимает плечами.
— Тут уж ничего не поделаешь. Да и что такого-то?
— Господи. Ты еще юна, у тебя вся жизнь впереди. Подумай об образовании. Добейся чего-нибудь. Слышала когда-нибудь выражение: «Успех — лучшая месть»?
Она качает головой.
— Ты чего-то добиваешься, и уроды вроде Реджи понимают, что ты лучше их.
— Да я такая же, как они.
— Не смей так говорить!
Сэди теребит манжеты худи, а затем натягивает их на кулаки.
— Я даже не знаю, с чего начать, — произносит она наконец.
— У меня есть знакомые, которые тебе помогут.
— И с чего они будут мне помогать?
— С того, что именно этим они и занимаются. А сейчас лучше поспи. Утром нам выступать.
Она кивает, а затем заявляет:
— А ты говоришь не как техасец.
— Откуда тебе знать, как говорят техасцы?
— Думаешь, я фильмов и сериалов не смотрела? У них там все так смешно получается.
— Ну, наверно, я, когда ушел из дому, поставил себе целью научиться разговаривать как янки.
— И зачем?
— По молодости всегда заморачиваются на всякие глупости. Выпади мне второй шанс, не стал бы забивать себе этим голову. Но теперь я говорю только так. И если вдруг и растягиваю слова, то только чтобы подурачиться.
— Так зачем?
— А не пора ли тебе спать?
Сэди делает еще один глоточек и снова кривится. Потом ставит кружку на песок перед костром и ложится, попутно заявляя:
— Тебе надо обзавестись нормальным чаем. Этот на вкус — будто в него собаки нассали.
— И тебе спокойной ночи, — отзываюсь я.
Потом допиваю свой чай. Этой смесью я и вправду похвастаться не могу, но даже такой чай лучше, нежели покупной. Дождавшись, пока дыхание девчонки выровнялось, я встаю и потягиваюсь, после чего отхожу от лагеря отлить. По возвращении обнаруживаю Калико, сидящую на скале и ухмыляющуюся во весь рот.
Вправду не знаю, почему она привязалась ко мне, но, похоже, выбора у меня не оставалось в любом случае. Она просто взяла и объявилась вскорости после смерти Опоссума и с тех пор шастает поблизости. Впрочем, я совершенно не возражаю — интеллект и красота у нее просто потрясные.
— Вот уж не думал, что увижу тебя этой ночью, — говорю я. — Ты же вроде собиралась погонять псовых братцев.
Она пожимает плечами.
— Они преследовали меня до самого каньона Дьявола, и там я измотала их до потери пульса. У этих мальчиков форма не ахти. — Калико кивает на спящую Сэди: — Никогда не замечала в тебе задатки воспитателя.
— Нет у меня никаких задатков. Просто ей нужна помощь.
— Ага, я подслушала. Пока кралась, вся извелась от страсти, а ее рассказ отбил всякую охоту.
Калико, если не вдаваться в тонкости, в этом вся и есть: двусмысленности да шалости.
— Отведу ее к Морагу — надеюсь, не откажется ей помочь.
— Но она ведь не кикими.
