Кстати, вовсе не полиция спугнула наших потенциальных убийц, а скорая. Она, сверкая «мигалкой», вскоре прошуршала по шоссе и скрылась в темноте.
— «Аварийку» надо вызывать, — заметила Марго, прислонившись спиной к машине. — Сами мы твой «Фортунер» отсюда не вытолкаем. Я, конечно, женщина крепкая, но желания тяжести ворочать у меня нет ни малейшего.
— Ага. — Я вытер пот со лба и достал из кармана смартфон. — Сейчас наберу.
Но ничего такого не понадобилось. Мир не без добрых людей, я даже вызов оформить не успел, как рядом с нами остановилась машина с немолодым дядькой, который нас из кювета и вытащил. Мало того — моя верная «тойота» почти не пострадала, так — пара вмятин, не более.
— Странно это все, — сообщила мне Марго, когда мы распрощались с тем, кто нам помог, и продолжили свой путь.
— А именно? — уточнил я. Мысли наши совпали, и мне было крайне любопытно узнать ее мнение о произошедшем с тем, чтобы сравнить его с собственными выводами.
— Никогда не видела, чтобы полуночников, которые надумали кого-то выпотрошить, остановили потенциальные свидетели, — пояснила вурдалачка. — Они, скорее, их приплюсуют к своим жертвам. Им что двоих убить, что пятерых — все едино.
Это так. Полуночники — ребята очень неприятные, лишенные как чувства жалости, таки и инстинкта самосохранения. Они, если можно так сказать, вообще находятся вне закона, те же отдельские, сталкиваясь с ними, в разговоры не вступают, сразу переходя к действиям. Другое дело, что пересекаются их дороги редко, поскольку полуночников, во-первых, в Москве раз-два и обчелся, во-вторых, они не так уже и часто вылезают из своих убежищ, которые располагаются в разнообразных заброшках или недостроях. Что до питания — дураков, которые любят таскаться по таким местам, где кроме неприятностей ничего не найдешь, в столице всегда хватало. С запасом.
А тут сразу четверо. Каково?
— Что-то еще? — спросил я. — Или это все?
— Не все, — помолчав, продолжила Марго. — Знаешь, если бы речь шла обо мне, а я дама мнительная, то сказала бы, что все это похоже на предупреждение.
— Предупреждение о чем?
— Предупреждение вообще. Ну, вроде как пальчиком пригрозили — не лезь, куда не надо. Четыре полуночника на двоих, Макс. Четыре. Это много. Размотать они нас не размотали бы, это понятно, но порвать могли крепко. Сильно крепко. Особенно тебя, ты же смертный, не то что я. Но, заметь, этого не случилось. Они постояли, поглядели на нас, пошипели, и все. Плюс до этого они твой «внедорожник» в канаву лего-онечко так отправили. А могли бы в лепешку нас раскатать. Я же видела, как все было.
Значит, не в ангеле-хранителе дело. И не в рефлексах.
— Подумай, кому ты так мог на хвост наступить, — посоветовала мне мертвячка. — Какие дела ведешь. Может, с кем разругался? Особенно из старых и сильных колдунов. Полуночники мало с кем имеют дело, тех же ведьм или, к примеру, ворожей, они даже слушать не станут. А вот колдунов, из тех, у которых вся жопа в седом волосе, они сильно уважают. Настолько, что могут выполнить их просьбу. Или даже приказ.
— То-то и оно, что нет, — хлопнул я ладонями по рулю. — Думал, Маргоша, думал. У меня вообще сейчас в работе ничего такого нет. Так, мелочевка всякая. Или чтобы кому-то соли на хвост сыпануть — так тоже нет.
— Ну, тогда не знаю, — сложила руки на груди вурдалачка. — Только все равно: хотели бы убить — убили. Не отпустили, это точно. Плюс твое сердце сожрали бы на твоих же глазах, они без этого не могут.
Вот и мне так кажется. Только «кажется» к делу не пришьешь, а большего понимания, что да как, у меня пока нет.
Самвел, как и положено главе вурдалачьей семьи, в качестве резиденции использовал небольшой ночной клуб под романтичным названием «Сирень». Насколько я понимаю, он так назывался еще до того, как перешел под его ведение, а вот почему он его не назвал «Дилижан», «Туфа» или, там, «Люляшечка», — понятия не имею.
Само собой, у входа ошивалось несколько крепких ребят в красных мокасинах, заступивших нам дорогу сразу после того, как мы к ним приблизились.
— Сегодня нельзя, — сообщил мне один из них. — Закрытая вечеринка. Только свои могут пройти.
Само собой, он и меня узнал, и Марго. Не то чтобы мы были прямо сильно популярными персонажами, но конкретно с этим вурдалаком мне доводилось общаться до сегодняшнего вечера. Мне даже имя его было известно — Арташез.
— Нам можно, — улыбнувшись, заверил его я. — Самвел будет рад видеть и меня, и мою спутницу в качестве гостей своего заведения.
— Только свои, — уже чуть агрессивнее возразил Арташез. — Без вариантов. Так что езжай, отдохни в другом месте. И завтра у нас тут тоже закрыто, у Лолы день рождения, праздновать станем. А эта тут вообще ни к чему, ни сегодня, ни вообще. Старая она уже, зачем ей это все? Ей надо дома сидеть, сериалы смотреть, э!
Он нарывается. Сознательно, последовательно. И да, по-хорошему мне сейчас следовало бы тоже маленько повысить голос, чтобы поставить зарвавшуюся вурдалачью мелкоту на место. Будь я обычный студент или клерк, который надумал посетить в выходной развлекательное заведение с целью прогулять знакомую и бахнуть пару коктейлей под музыку — такой подход имеет право на существование. Но я не студент и не клерк. И пришел я не веселиться, а говорить с его хозяином, который, на минуточку, мне кое-что должен. Только ему решать, могу я войти сюда или нет. Так что не надо борзеть, надо известить о моем визите кого следует и получить четкие указания.
И это мы молчим про неприкрытое хамство в адрес главы другой семьи, что явный перебор.
Пока молчим.
Но я не стал устраивать шум и гам, на что, полагаю, и был расчет. Ясно, что серьезной выгоды из этого конфликта его хозяин не выдоил бы, но маленькая рыбка, как известно, куда лучше большого таракана. У умного игрока всякая карта в дело идет, что бы в руки ни пришло, особенно если учесть, что в данный момент, увы, мяч на его половине поля.
Я просто достал смартфон и набрал Самвела. Тот, разумеется, мигом трубку снимать не стал, мне пришлось почти минуту слушать музыку, прежде чем раздался вальяжный голос с еле различимым акцентом.
— Слушаю.
— Привет, Самвел. Не хочу сказать, что я всегда для тебя являлся своим, но и чужим особо вроде не был никогда? Или что-то настолько крепко изменилось, что я попал в тот твой список, на котором написано «мои враги?»
— Не понимаю, о чем ты говоришь, Чарушин.
Все ты понимаешь. Вот просто уверен на сто процентов в этом. Не просто же так еще один из твоих подручных, как только мы с Марго подошли к «Сирени», мигом кому-то позвонил. Вообще не удивлюсь, если ты сейчас смотришь на меня в комнате охраны. Вон видеокамера над входом висит. Кстати, а не помахать ли Максиму Самвельчику ручкой?
А и помахать!
— Так не пускают меня к тебе твои подручные, — выполнив задуманное, сообщил собеседнику я. — А у меня дело, причем важное. И неотложное. Так что ты скажи Арташезу, что я свой. И спутница моя тоже своя.
— Она мне своей никогда не будет, — помолчав, произнес глава семьи.
— Так никто на этом и не настаивает, — согласился я. — Но на полчасика-то можно немного смягчить акценты? Давай считать, что с данной минуты и до того момента, пока мы не выйдем из твоего заведения, мы все друг другу братья под сакурой в саду. И одна сестра по имени Марго. Даю слово, это на самом деле ненадолго. У нас, знаешь ли, тоже еще дела есть. Летние ночи коротки. И сразу, ни в коем случае не в качестве угрозы, а исключительно в информативных целях — я все равно сегодня войду внутрь твоего заведения и с тобой побеседую. Но мне очень не хочется привлекать к этому процессу третьих лиц, тех, кому ты не сможешь отказать в их просьбе. Вот оно тебе надо?
— Включи громкую связь.
Я выполнил его пожелание.
— Пусть проходят, — рыкнул вурдалак. — Пропусти их, Арташ.
Тот недовольно сдвинул густые черные брови, но перечить хозяину не посмел. Мало того — изобразил некий гостеприимный жест, мол — добро пожаловать. И даже приставил к нам одного из своих приятелей, чтобы мы, неровен час, не заблудились.
