— Хорошо-хорошо! — демон вскинул руки Монтроза в защитном жесте. — Но всё-таки. Я хочу отомстить за Альберто, а ты — вернуть Сэма. Если мы объединим силы, то справимся.
— А вот интересно…как ты это себе представляешь?
— Я могу применить заклинание, которое направит энергию всех местных призраков в одно тело. Собственно, вариация того, что мы с Альберто и делали. Но для этого мне нужен доброволец.
— Чего париться, да подцепи любого прохожего.
— Я сказала, доброволец, — подчеркнул демон. — Последний Калуза чертовски силен, и если мне одновременно придется подчинять себе волю сосуда, то ничего не выйдет.
— Значит, ничего не выйдет, потому что я в жизни не стану по доброй воле водиться с вашей братией.
Оказалось, что у Монтроза жутко неприятный смех. Хотя, возможно, всё дело было в демоне. Как бы то ни было, офицер запрокинул голову и громко расхохотался:
— Может, поздно уже отпираться? Не ты ли водился с нашей братией, когда малыш Сэмми лежал мертвый? Дин, мы уже выяснили, что ты из себя представляешь, теперь дело только за ценой.
Уже за одну последнюю фразу Дин был готов вышибить из демона дух, но вместо этого вспомнил про Сюзанну и еще одну погибшую и проговорил:
— Последние два человека, над которыми ты поколдовала, расплатились перерезанным горлом.
Демон пожал плечами:
— Кровь может пригодиться для ритуала, а кроме того, мертвые девочки не рассказывают сказки об итальянских туристах, которые спаивают их и похищают из бара. На твоем месте я бы не волновалась. Кровь не является необходимым компонентом, хотя и помогает.
— Думаешь, я поверю? Отнятая жизнь делает заклинание более мощным. Так откуда мне знать…
— Нет, пожертвованная жизнь делает заклинание более мощным. Как думаешь, почему Последний Калуза оставил тебя не у дел? Ты уже потерял жизнь, Дин, а твоему мясцу здесь еще год шататься. Мне нет никакого резона тебя убивать, — демон снова заулыбался. — Разве что просто повеселиться, — улыбка угасла. — Но заклинанию от этого ни горячо, ни холодно.
Дин поверил сказанному только потому, что то же самое ему только что сказал Бобби. Но сама идея ему всё еще не нравилась.
— Вот что, Дин, — проговорил демон. — Мне еще отдохнуть надо, а ты наверняка захочешь посоветоваться со своим приятелем из Южной Дакоты, и всё равно до пяти сорока трех завтрашнего вечера ничего не случится. Моё предложение остается в силе. Встретимся с тобой и твоим дружком Бобби около памятника самой южной точке страны, скажем, в пять.
Демон даже не стал ждать ответа: изо рта Монтроза вырвался черный дым и исчез в темном небе. Справившись с жестоким кашлем, офицер слабо проговорил:
— Да уж. Забавное ощущение, — он схватился за грудь. — Всегда хотел знать, каково это, когда в тебя вселяется демон.
— Правда, что ли?
— Нет, неправда.
В отдалении завыли сирены, всё громче и громче.
— Кто-то заметил, что шеф не отзывается, — объяснил Монтроз. — Тебе лучше убираться, я прикрою. Свяжись со мной, ладно?
Дин что-то невразумительно промычал: у него были дела поважнее — и полез в машину.
«Обещаю, Сэмми, я тебя вытащу, — он развернул Импалу и снова выехал на Дюваль-стрит. — Даже если для этого придется работать с распроклятым демоном».
Сэму очень не нравилось быть одержимым. В последний раз этот ужас растянулся на целую неделю: дочка Азезеля (братья звали ее Мэг, хотя строго говоря, это имя принадлежало несчастной одержимой девушке) выбралась из ада после обряда экзорцизма у Бобби и не только вселилась в Сэма, но и особым знаком заперла себя в его теле. На руке младшего Винчестера до сих пор держался след, оставшийся после того, как Бобби прижег этот знак — всего один из многочисленных шрамов, заработанных братьями за годы охоты. Так, Сэм всё еще ждал, когда на указательном пальце отрастет ноготь, который вырвали те языческие боги в канун Рождества.
Вот и теперь Сэм великолепно осознавал, что происходит вокруг, но не мог ничего поделать, и это было очень и очень неприятно. Тогда он отделался тем, что убил мужчину и замучил девушку, но еще не вечер, как говорится. Надо было освободиться до того, как дела пойдут еще хуже.
Последний Калуза выстроил своих жертв вокруг выступающих из грязи костей. Теперь, когда землю расчистили тщательнее, оказалось, что костей еще больше — явно не к добру. Дина и офицера Монтроза сила индейца почему-то минула стороной. Сэм понятия не имел почему, но радовался, что хотя бы брат остался на свободе, если, конечно, призрак просто не убил его. Едва потеряв контроль над телом, Сэм пытался сопротивляться отчаянно, но безуспешно. Очевидно, Последний Калуза использовал выпитую недавно жизненную энергию для преувеличения собственных сил. Прибавить сюда ритал Федреготти, и Сэм сильно сомневался, что этого призрака удастся остановить. Младший Винчестер снова попробовал хотя бы пошевелить пальцем — тем самым, на котором недоставало ногтя — но ничего не вышло.
— Черт!
Так он понял, что может говорить. Что ж, и то хлеб.
— Что ты собираешься с нами делать?
Последний Каруза, стоящий в центре круга, развернулся и уставился на него из-под маски:
— Мы свершим месть калуза.
— Как?
Индейца перебил шеф полиции:
— О чем ты вообще с этим психом разговариваешь? Послушайте, мистер, я не знаю, что вы задумали, но…
— Молчать! — призрак махнул рукой, и шефу словно звук перекрыли, хотя его губы продолжали шевелиться.
— Оставь его в покое! — крикнул один из копов. — Ты не имеешь права…
Еще один жест — и полицейский тоже замолчал.
— А как насчет нашего права на жизнь? В свое время мы были самыми могущественными воинами. Одни приходили к нам за защитой и были вознаграждены, другие пытались забрать то, что принадлежит нам, и были наказаны. Их кости усеяли землю, став напоминанием о глупых чаяниях бросить нам вызов, — Последний Калуза расхаживал вокруг костей. — Наше племя процветало. Но потом пришли чужеземцы с их странными одеяниями и инструментами. И принесли свои болезни. Мы тоже много болели, но чужие болезни не поддавались целительным силам наших шаманов. Чужеземцам удалось то, что не удалось многим вражеским воинам: они уничтожили калуза.
Последний Калуза остановился перед Сэмом и пристально посмотрел на него. Младший Винчестер увидел, что глаза в прорезях раскрашенной маски беспрестанно меняют цвет. Низкий гулкий голос произносил слова на неизвестном языке, хотя Сэм великолепно понимал их, и эхом отражался от деревянной поверхности.
— Наши люди гибли, и тогда священники собрались вместе, понимая, что надо что-то делать. Когда в живых осталась лишь жалкая горстка калуза, один священник сумел собрать души мертвых воедино, чтобы однажды они смогли отмстить тем, кто уничтожил нас. Едва пришло время, мы вернулись. Мы отнимем жизни чужаков, как они когда-то поступили с нами. Это и есть месть калуза.
