— Кого вы оставили на поле боя? — спросила Дэниэлс.
— Два наряда. В полночь они все еще пытались убрать с поля реконструкторов.
Ни слова не говоря, все бросились на выход.
Сэм сумел увернуться: нож просвистел мимо, словно маленькая комета, и, когда младший Винчестер выпрямился, Томми и Нэйт накинулись на него вдвоем. Отбросив мушкет, Нэйт искал взглядом кинжал.
И тут у горизонта что-то взорвалось, да так, что воздух содрогнулся, машина качнулась, а в лицо ударил ветер, закинув назад волосы. Сэм прыгнул в кузов, выбил окно за ружейным стеллажом и выудил оттуда ружье и соль. И, зарядив его, передернул затвор и взял на прицел Нэйта. Мальчик застыл.
— Прошу вас, мистер, — его лицо мигом разгладилось и стало совсем невинным, словно у обычного ребенка, попавшего в переделку, глаза из черных превратились в голубые и тут же наполнились слезами ужаса. — Вы не знаете, каково это.
— Знаю.
— Просто дайте мне шанс.
«Это западня. И если ты в нее попадешь, ты — еще больший идиот, чем я думал. Но все-таки…»
Сэм заколебался. Ружье в руках вдруг показалось чересчур тяжелым, и Сэм опустил его на самую чуточку… и Нэйт немедленно набросился на него. Младший Винчестер мгновенно вскинул оружие и выстрелил. Соль с грохотом вылетела из ствола и ударила в демона. Из Нэйта с воплем вылетел сгусток живого дыма размером с ребенка и унесся в сторону. Томми МакКлейн начал кричать, сыпля непристойностями и ругательствами на дюжине разных языков, и Сэму совсем не хотелось узнать перевод. Протиснувшись через разбитое стекло в кабину, он плюхнулся на сиденье, завел автомобиль оставленным в зажигании ключом и круто развернул машину. Томми оказался прямо перед бампером, а вот Дина нигде не было. Томми, обронивший где-то петлю, не вышел из-под света фар: в его планы не входила перестрелка с Винчестерами на поле боя еще до конца игры, но ведь план не включал и сына, скошенного зарядом соли. И когда демон это увидел… О, когда он увидел… Охваченный тяжелой яростью, МакКлейн не мог даже думать нормально: он просто поискал вокруг и, схватив короткую деревянную доску, со всей мочи швырнул ее в машину. Стекло треснуло, и Сэм рефлексивно пригнулся, но сразу же снова устроился на сиденье. Сквозь ветровое стекло Томми видел на его лице отражение собственного гнева. В последнюю секунду он бросился в сторону, пропуская автомобиль мимо себя. Сэм проехал стоянку и снова развернул машину: Дина не было, времени — тоже. На вершине холма гаубицы разрывали остатки ночи на куски. Атака велась с такой силой, что было невозможно сказать, где настоящие выстрелы, а где эхо от них. На востоке над горизонтом занималась заря, алое низкое небо сочилось между верхушками деревьев, будто само истекало кровью. В стороне виднелся старый паровоз, сквозь взрывы и шум двигателя кто-то кричал. К подножию холма бежали люди в серой и синей униформе, вместе, будто исполнилось какое-то древнее пророчество. Все они несли оружие и, хотя при тусклом задымленном свете Сэм не мог разглядеть наверняка, у него было нехорошее чувство, что все эти солдаты щеголяют сплошь черными глазами.
«Мои родственнички», — говорил Томми.
«Дин, — малодушно подумал младший Винчестер. — Где ты?»
Из палаток повыскакивали реконструкторы — те, до которых демоны еще не добрались. Они стояли в одном только белье, таращились на солдат, наводнивших холм, и лица у них были тупо-удивленные, как у человека, который очнулся от кошмара лишь затем, чтобы обнаружить, что кошмар последовал за ним в реальность. Снова громыхнуло, длинные тени атакующих метались по траве, словно пальцы неимоверно огромной хищной руки.
— Берегитесь! — Сэм начал сигналить, но гудок показался смехотворно слабым на фоне рева боя. — Убирайтесь отсюда! Бегите!
В автомобиль что-то ударило, подкинуло вверх, затем он с оглушительным грохотом ударился о землю. Сэм видел палатки и людей, деревья и реку, и склон холма — теперь уже ближе, но брата там не было, нигде не было, и если не найти его как можно скорее…
Из-за деревьев метнулась фигурка, прошмыгнула в свете фар метрах в пяти поодаль. Сэм как раз успел ее узнать: имя мелькнуло в сознании — Сара Рафферти — а потом заряд самой большой пушки ударил в машину спереди и сбоку и подбросил ее, переворачивая, в воздух. Автомобиль рухнул на землю и взорвался, окутавшись пламенем.
Было ровно пять часов утра.
«Поднимайся».
Папин голос — Дин бы узнал его где угодно, даже если бы отец не стоял прямо перед ним, глядя сверху вниз и совершенно не удивляясь цепочке событий, которые привели к такому положению дел.
«Папа, я не могу, — тучи впечатлений и реакций напрасно метались у Дина в мозгу. — Я ранен. Сукин сын подстрелил меня. Сам видишь».
«Я вижу только человека, ослепленного собственной тупостью, — не проникся сочувствием Джон Винчестер. — Я вижу человека, которому — принимая во внимание многочисленность неприятеля — повезло, что он не мертв».
«Пап, а почему ты заговорил, как Авраам Линкольн[81]?» — удивился Дин и только сейчас понял, что отец даже выглядит, как Линкольн, вплоть до бороды и цилиндра. Несмотря на слепящую боль, пронзившую грудь и правое плечо, идея показалась Дину забавной: вот он валяется на краю стоянки, пытаясь остановить поток крови, который хлещет из раны, нанесенной вылетевшей из древнего мушкета картечью, а над ним возвышается Великий освободитель, точь-в-точь такой же, как в музее восковых фигур.
«Папа?..»
Дин потянулся, кое-как поднялся на ноги и… коснулся холодного металла.
Линкольн — его отец — оказался статуей. Не человек — бронзовое подобие. Тяжелая и угловатая, статуя стояла на бетонном постаменте, протянув руку к северу, словно указывая городу на причину его неизбежного поражения. Мир завертелся кругами, равновесие ушло, и Дину пришлось буквально повиснуть на статуе, схватившись за руку Честного Эйба, чтобы удержаться в вертикальном положении.
«Сколько же крови из меня вытекло?»
Откуда-то быстро приближался вой сирен. С холма, перекрывая его, донесся клич конфедератов, который, впрочем, напомнил Дину только о виски и Билли Айдоле[82]. Мозг отказывался переваривать происходящее.
Так, Томми МакКлейн схватил нож и перерезал… вот. Дин прищурился: машина ублюдочного предателя бешено крутилась по полю битвы среди воронок взрывов. Кто бы ни сидел за рулем, создавалось ощущение, что он решил вести автомобиль без рук.
«А где Сэм?» От такого вопроса даже в сознании прояснилось, ненадолго, правда, но достаточно для того, чтобы Дин удостоверился, что рана у него, в сущности, поверхностная. Поверхностная рана — как обманчиво! На ум сразу пришел Харви Кейтел из «Бешеных псов»[83]: «Хуже простреленной коленной чашечки может быть только простреленное брюхо. Чертовски больно, а умереть не получается». И боже милостивый, когда уже поп-культура перестанет лезть в голову кстати и некстати, даже когда так хреново?
