— Пригнись! — завопил один из гвардейцев и ткнул Солерна лицом в шею коня. Выстрел; свистнула пуля, срикошетила от кирпичной стены, выбив крошку, и вырвала у спасителя кусок щеки. Солерн схватил узду его коня и дал шпоры своему. Когда они поравнялись с каретой, то впереди показалась площадь и ров.
— Мост! — закричал Солерн. — Господи, где этот чертов мост!
Перед ними плескалось кольцо мутной воды. К счастью, кто-то в тюрьме следил за происходящим, потому что мост невозможно медленно опускался. У края рва карета встала, экскорт выстроился вокруг, и Солерн обернулся — их и разъяренных горожан разделяла всего одна маленькая площадь, на которой не было ни единого укрытия.
Дверца распахнулась. Николетти сбросил подножку и встал на нее, выпрямившись во весь рост. Ветер взъерошил его седые волосы, похожие на серебристо-белый нимб. Мастер исподлобья уставился на улицу, откуда доносился топот ног и громкие крики, и нахмурился. Вокруг эскорта сгустился тяжелый, такой мучительно давящий ореол, что Солерн не смог сдержать стона сквозь зубы. Его голову сдавило, в висках вспыхнула боль, но голоса горожан как отрезало. Ореол перетек через площадь, поднялся невидимой удушающей волной перед улицей и пополз по ней, словно ядовитый туман. Гвардейцы съежились, как дети, дознаватель оперся на луку седла. Страх, боль и накатившее отчаяние были так невыносимо сильны… Господи, почему не прекратить все сразу, сейчас, просто шагнув с моста в ров…
— Мост! — прохрипел Солерн. — Мост опустился! Вперед, живо!
Николетти повернул голову. Кучер очнулся только под пронизывающим взглядом мастера, дернулся и хлестнул коней. Карета рывком двинулась вперед, гвардейцы, очнувшись, пустили коней рысью, держась на расстоянии.
“Сюда”, - вдруг прозвучал в голове Ги повелительный голос, и дознаватель покорно приблизился к карете. Он не смог бы сопротивляться, даже если б у него сразу возникла такая мысль.
— Всем держаться рядом, — велел мастер.
Ги видел их лица. Ни один из гвардейцев никогда не приблизился бы к мастеру по своей воле — но все подчинились. А мост стал подниматься.
— Живей, — велел Солерн кучеру. — Подхлестни…
Ворота тюрьмы открылись. Обернувшись, дознаватель увидел выплескивающуюся на площадь толпу — он смотрел на нее как через толстое стекло, равнодушный ко всему. Мастер силой тащил их за собой, иначе бы… иначе… проще было бы остановиться и шагнуть вниз…
Горожане остановились там, где начинался ореол — от моста их отделяло совсем небольшое расстояние, но никто не стрелял. Вдруг хватка Николетти исчезла. Ореол растаял, над головой Солерна проплыл арочный свод, поднятая решетка, и спустя несколько секунд Ги осознал, что они находятся во дворе Бернардена. Мастер со слабым вздохом опустился на сиденье кареты и уронил голову на руки.
***
Женщина и ребенок лежали на соседнем сиденье, оба без сознания. Приподняв вуаль на даме, Солерн с некоторым удивлением отметил, что маска все еще на королеве. Но разве созданная ведьмами иллюзия не должна была рассеяться под таким мощным напором, совсем рядом с мастером?
— Отнесите узницу в камеру, — приказал дознаватель гвардейцам, спрыгнув на каменные плиты. — Которая тут самая благоустроенная?
— Та, что в соседнем крыле с моей, — подал голос Николетти. Он был бледен и выглядел нездоровым.
— Как вы? — просил Солерн. Он чувствовал по отношению к мастеру что-то смутное. Он ни за что не хотел бы находится рядом с этим существом, но, зная, что все они живы за счет его усилий, стыдился такой неблагодарности. Однако заставить себя подать старику руку Ги так и не смог.
— Было бы неплохо, если б и меня кто-нибудь отнес в мою благоустроенную камеру, — мастер, кряхтя, сполз по подножке кареты. — Но, думаю, я и сам доберусь.
— Вы двое, проводите его, — велел Ги; гвардейцам это не понравилось, но оспаривать приказ они не рискнули. Не в присутствии мастера.
Солерн обвел взглядом внутренний двор. У двери мялся совершенно потерянный лейтенант де Ларгель, капитан тюремной стражи Олльер отсутствовал, и Ги был уверен, что вовсе не им они обязаны своевременному спуску моста.
— Где Илёр? И Греналь?
— Мадам… мад-д-дмузель… там, у вас, — проблеял Ларгель: определенно, ведьма была очень в не духе, когда вправляла ему мозги. — А Гр… реналь исп-п-п-пектирует оружейную…
Ги поднял голову: в окне кабинета виднелась темная фигура.
— Выставить на стенах дозор. Я должен знать обо всех движениях горожан вокруг тюрьмы. Пошлите на кухню — нужно выяснить сколько осталось припасов. Где капитан Олльер?
— Н-не знаю, мессир…
— Так узнайте, черт вас побери! Соберите моих агентов, ваших людей и солдат тюрьмы… где-нибудь. В столовой для гарнизона.
— Но я же…
Солерн повернулся к лейтенанту и смерил его долгим взглядом. Щенок несколько раз сглотнул, пробормотал “Да, мессир” и слава Богу — убрался с глаз долой.
Ги поднялся по лестнице в кабинет Русенара. Он хотел увидеть Илёр. В его распоряжении было тридцать четыре агента, считая его самого, пятьдесят два гвардейца вместе с Ларгелем и человек сорок тюремной охраны. Итого сто двадцать шесть, учитывая Олльера, хотя Ги не доверил бы ему и мухобойку, не то что оружие. А снаружи бесновалось несколько тысяч горожан — даже за толстыми стенами он слышал их вопли.
Едва Солерн отворил дверь кабинета, как ведьма бросилась на него, словно кошка, вцепилась в кафтан и впилась в губы жадным поцелуем. Ги вздрогнул, запустил руки в ее жесткие волосы и от тепла ее тела наконец ощутил себя действительно живым.
— О чем ты думаешь?! — прошипела ему в лицо Илёр. — Ты нарочно пытаешься сдохнуть максимально мучительным способом?!
— Нет, само выходит. Регент…
— Регент — дебил! Какого черта ты потащился через весь город по приказу этого кретина?
— Он велел мне привезти в Бернарден королеву с младенцем.
— Ч… чего? — ошалело выдохнула ведьма и отшатнулась, вытаращив на Солерна мерцающие в полутьме глаза. Ги с тяжелым вздохом опустился в кресло и уронил голову на руки. Пока он вел экипаж через бунтующий город, у него не было времени толком осмыслить все безумие этой затеи.
— Ты же сейчас шутишь? — спросила Илёр. — Просто скажи, что это идиотская шутка, и мне наконец полегчает.
— Нет.
— Но зачем?!
— Ради безопасности королевы и короля.
— Ты бредишь, что ли?! — рявкнула Илёр. — Какая к черту безопасность в тюрьме! Он должен был вывезти ее прочь из города, отправить в эту чертову Амалу, обратно к папеньке, а не…
Ги с вялым интересом взглянул на собеседницу:
— А ты сможешь добраться до Эксветена, чтобы объяснить этого регенту?
— Нет, — сквозь зубы ответила ведьма. — Где она? В смысле, они оба?
— В камере около Николетти, — Ги коротко рассказал обо всем, что произошло во дворце и по пути в Бернарден. — Как ты думаешь, регент мог сделать это из-за пророчества?
— Откуда мне знать? Во-первых, ваш герцог — идиот, каких поискать, мало ли, что придет ему в голову, во-вторых, я не читала текст пророчества.
— Но он же все равно не сможет правильно его истолковать, да?
— Скорее всего. А Лотрейн вряд ли станет что-то ему пояснять, если она уже поставила на каких-нибудь Фриеннов или Монфреев.
Ги подошел к окну. На площади перед тюрьмой бурлил людской водоворот. Баольцы осыпали стены и ров градом камней, иногда звучали выстрелы.
— Мне не кажется, что сейчас мы тут в безопасности, — сказала Илёр. — А уж если они узнают, куда регент запихнул королеву… я за наши жизни гроша ломаного не дам.
— Жаль, что герцогу об этом никто не сказал, — буркнул Солерн. Вообще-то этим должен был заниматься глава Секрета Короля, но едва ли Фонтанж пошевелит хоть пальцем ради фон Тешена. Дознавателю не давало покоя другое — зачем прятать королеву и младенца-короля, единственный залог власти регента, в старой тюрьме? Если так хочется рискнуть, то логичнее было бы и впрямь отправить их в Амалу.
— Чего регент хотел добиться, отсылая племянницу из дворца… — вслух подумал Ги.
