– Сынок, я не могу дать тебе много советов относительно жизни. Реальной жизни, в смысле. Не той, которую ведут охотники. Но я знаю одно: не думай нижним мозгом.
Было это несколько лет назад, и Дин тогда не особенно сообразил, что пытается донести до него отец. Но теперь он понял. Господи, теперь-то он понял. Все случилось по его вине, потому что он решил вести себя как взрослый, чтобы впечатлить девушку. Отличную девушку, которая умерла и вернулась к гротескному подобию жизни усилиями убитого горем и съехавшего с катушек отца.
Дин не знал, верит ли он в существование души. Он знал, что привидения настоящие, а если бы и не знал, то после встречи со Стрелком убедился бы наверняка. Но он не думал, что привидения – сознания людей, продолжающие существовать после их смерти, да еще обладающие остатками энергии. Энергии, перенимающей облик и поведение человека, который создал ее, но этим человеком не являющейся. Если так, то Триш – ее разум, ее дух, ее сущность – не вернули обратно. Вернули только тело. Она была пустой оболочкой, чуть разумнее марионетки под руководством Уолтера. Если существуют души, то, возможно, душа Триш вернулась вместе с телом, но заперта внутри, не способная на большее, чем пассивное наблюдение, узник в собственном теле. «Наверное, это и есть, – подумал Дин, – настоящий Ад». И все по его вине.
– Сперва, – ответил он Сэму, – нужно найти поискать оружие.
Они молча шли по дому. Двери в спальни Уолтера и Триш были закрыты, но Дин понимал, что это не значит, что они спят. Особенно Триш. Вполне вероятно, что ей больше не нужно спать, что она – как предположил Сэм – просто лежит в кровати с неподвижными открытыми глазами, моргая раз в минуту.
Они добрались до кухни и выбрали по большому ножу со стойки, обыскали ящики, стараясь выдвигать их медленно, чтобы не греметь содержимым. Обнаружить удалось только пару отверток в ящике с барахлом. Дин взял отвертку для крестообразного шлица, Сэм – для плоской головки. Но на самом деле Дин хотел найти пистолет. Отец постарался, чтобы они оба научились стрелять, и хотя ни один из них похвастаться снайперской меткостью не мог, они были способны не только в стену сарая попасть. Если бы они нашли не один пистолет, Дин второй брату не отдал. Сэм стрелял неплохо, хотя Дина еще не догнал, но если отец узнает, что Дин разрешил брату воспользоваться оружием без его разрешения… Что тут скажешь, Дин бы лучше оказался в городе, населенном исключительно мстительными духами, чем оказался лицом к лицу с рассерженным Джоном Винчестером.
– Может, в подвале посмотреть? – подал голос Сэм. – Если у Уолтера есть пушки, то он их, скорее всего, там хранит.
Дин почувствовал гордость за младшего брата. Тот явно был напуган, но не только держал себя в руках, но и рационально мыслил. Дин знал, что Сэм умен – точно умнее его – но иногда забывал насколько.
Дин обдумал его предложение. Если Уолтер позволял охотникам выменивать требуемое, то, наверное, где-то оружие у него есть, и в мастерской его хранить логичнее. Там могли быть и другие вещи – более могущественные и опасные, чем огнестрельное оружие. Уолтер упомянул, что египетская статуэтка, которой он воспользовался, чтобы вернуть Триш, досталась ему от клиента. Может, там есть и другие магические предметы, может, даже что-то, способное обратить заклинание, воскресившее Триш.
«Не будь идиотом, – сказал себе Дин. – Вряд ли у Уолтера там все подписано, и инструкции приложены».
Если у Уолтера внизу и хранятся какие-то магические штуки, их очень опасно использовать, даже если у них с Сэмом получится заставить их работать. Лучше ограничиться обычным оружием, тем, у которого отдача не превратит их в кучку пепла или что-нибудь похуже. Но пистолет бы точно пригодился.
Дин не знал, в какую тварь превратилась Триш, но рассудил, что близко к ней лучше не подходить. Он видел «Ночь живых мертвецов» с десяток раз и меньше всего хотел, чтобы Триш цапнула его или Сэма, превратив их в плотоядных зомби. Ножи и отвертки годились только для ближнего боя, но с пистолетом можно расправиться с ней на расстоянии.
«Ты только послушай себя! Раздумываешь об убийстве девчонки, к которой еще вчера клинья подбивал!»
Дин прогнал эту мысль. Наблюдая за отцом, он понял, что иногда охотник должен отбрасывать эмоции, если намерен выполнить работу. Несмотря на то, что в этой ситуации они оказались по его вине, Дин твердо вознамерился последовать папиному примеру и сделать дело, как полагается.
– Хорошо, пойдем проверим подвал. Только быстро. Мы же не знаем…
Он осекся, услышав в глубине коридора звуки: тихий скрип, потом еще один и приглушенный щелчок. У Дина внутренности словно в ком льда превратились.
– Триш ушла из своей комнаты, – прошептал Сэм. – И зашла к Уолтеру.
Дин знал, что так будет. Теперь нет времени искать пистолеты.
Они поспешно зашагали по коридору. Инстинкты Дина вопили, подгоняя его. Свое оружие Винчестеры не поднимали, чтобы случайно не ранить себя или друг друга, а около двери в комнату Уолтера остановились. Из кухни в коридор проникало достаточно света, чтобы видеть, что дверь в спальню Триш открыта. Внутри царила темнота, что было только естественно. Зачем ей сейчас свет?
Дин перехватил нож левой рукой вместе с отверткой и подергал ручку. Как и следовало ожидать, заперто. Он снова взял нож в правую и шепнул Сэму:
– Готовься.
Он видел в фильмах, как копы врываются в закрытые двери, но никогда не пробовал повторить это сам. «Все когда-нибудь бывает в первый раз», – говаривал отец. Дин отступил и ударил правой ногой в дверь рядом с ручкой. Пришлось повторить маневр еще дважды, прежде чем дверь поддалась и распахнулась.
Дин вошел первым, Сэм сразу за ним.
На прикроватной тумбочке горел ночник, и в тусклом свете Дин увидел, что Уолтер сидит на кровати, а рядом пристроилась Триш, зарывшись лицом в его шею.
Он был бледен и слабо улыбнулся:
– Все хорошо. Ей просто захотелось перекусить. Немножко, чтобы протянуть до утра, – дрожащей рукой он погладил Триш по волосам. – Я же не хочу, чтобы моя девочка шла в постельку на голодный желудок, правильно?
Уже позже, когда Дин вспоминал этот момент, на ум приходило несколько жутких деталей. Первое – несмотря на то, что дочь с ним делала, Уолтер не кричал от боли. Насколько нужно оторваться от реальности, чтобы не почувствовать, как кто-то вгрызается в тебя зубами? А еще кровь. Несмотря на все усилия Триш проглотить как можно больше, кровь запачкала перед футболки Уолтера и впитывалась в натянутое до пояса одеяло. Второе – влажные чмокающие звуки, которые издавала Триш, уткнувшись в шею отца. Больше похожие на то, как детеныш животного сосет мать, нежели не-мертвая тварь вгрызается в живую плоть. Весь день она молчала, но сейчас ее горла вырывалось тихое довольное ворчание, почти как кошачье мурлыканье. Но как бы это все не выглядело плохо – а оно выглядело чертовски плохо, без шуток – хуже всего было выражение глаз Уолтера. Дин видел, что он совершенно точно понимает, во что превратилась его дочь и что она с ним делает. И все же он любил ее – сильно, отчаянно, и был готов дать ей нужное пусть даже ценой собственной жизни.
Именно в этот момент Дин понял, что как ни страшна ненависть, любовь – бездумная и неудержимая – может быть намного хуже.
Триш отстранилась от отца (кровавые нити тянулись от ее рта к изодранной шее) и повернулась посмотреть на Дина и Сэма. Дин думал, что увидит в ее взгляде голод или ярость или, может быть, даже печаль, потому что где-то глубоко внутри этого холодного мертвого тела она по-прежнему Триш и ужасается тому, чем стала, и тем, что ей приходится делать. Но то, что в самом деле читалось в ее глазах, было куда хуже. Ее взгляд был чист от всех мыслей и эмоций, лишен малейших признаков личности. В нем не было даже элементарного самосознания, которым обладают животные. Ее глаза были пусты, как самые большие пещеры, и холодны, словно самые холодные северные воды. Дин понимал, что смотрит на нечто худшее, чем простое зло. Он смотрел на пустоту.
– Дин…
– Все хорошо, Сэмми.
Он прекрасно знал, что ни черта не хорошо, и что хорошо больше никогда не будет, но сказал так, потому что был старшим братом, и так положено говорить, когда дела плохи. А куда уж хуже, чем это.
Триш начала пробирать по кровати к ним. Кровь отца сочилась из ее рта и впитывалась в одеяло.
Как бы Дин хотел, чтобы у него был пистолет, но пистолета не было – только нож и отвертка. А еще у него было то, что папа называл самым важным оружием – он сам. Он переложил из руки в руку нож и отвертку. Не думая, подбежал к Триш, прицелился и воткнул отвертку в ее левый глаз, протолкнув металл внутрь до самой рукояти.
Он услышал, как ахнул Сэм, и увидел, как в ужасе распахнул глаза Уолтер.
