Алена тут же заорала:
— Скотина, верни немедленно мои деньги!!!
Он тут же протрезвел, глаза обрели привычную жесткость… подскочил к ней и прикрыл рот ладонью:
— Чего вопишь?! Деньги у тебя ушли? Так не надо ушами хлопать! Что упало, то пропало…
— А…а…
Она захлебнулась от ярости. Мишаня стоял перед ней, такой довольный собой, пьяный, наслаждающийся моментом… изо всей силы Алена заехала ему кулаком в пятак! Брызнула кровь, рожа из счастливой стала донельзя удивленной. Она не стала досматривать — сразу попыталась нырнуть ему под руку и удрать! Да не тут-то было.
— Ах ты, сучка!!! Да я тебя сейчас завалю!!!
— Спасите… — пискнула Алена и вдруг с ужасом заметила, что, несмотря на поднятый шум, ни одна соседская морда и не думает выглянуть в коридор…
— Что?! Думала, я сижу? Сдала Саню, а теперь жить не на что?!
Он схватил ее за шею и одним движением зашвырнул в свою комнату. Хлопнул дверью — от косяка отвалился большой кусок известки.
— Я н-не с-сдала… — Алена от ужаса начала заикаться.
— Неважно, — он оглянулся на прикрытую дверь. — Деньги давай. С той квартиры которые. Мне папаша все рассказал: денег при вас не нашли.
— Ты че, козел?! Ты и так у меня все забрал!
Он ударил ее наотмашь по щеке:
— За козла…
— Нету больше денег! — заплакала Алена. Ей становилось все страшнее: вот так, шла к человеку, который раньше и пальцем ее тронуть не смел, за своим, — а лишится последнего.
— Что значит — нету?
Она нервно сцепила дрожащие пальцы:
— Он их выронил…
— Где? — тупо спросил Мишаня.
— А я откуда знаю? Пока бежал — выронил.
Глаза собеседника налились кровью:
— Брехливая дрянь!!! Ты меня обмануть решила? А ну говори, где бабки!
— Да хоть обыщи! — взвизгнула Алена, опасливо отодвигаясь к двери. Может, все-таки ее кто-нибудь услышит и спасет? — Ты последнее у меня забрал, мне жить не на что! Отдай!
Мишаня схватил с полки кепку и надвинул ее на глаза:
— Значит, так. Или прямо сейчас ведешь меня туда, где ты спрятала деньги, или пожалеешь, что на свет родилась!
— Нигде я не спрятала! — отчаянно взвыла Алена.
Он метнулся к ней, схватил за волосы и швырнул на разобранную постель. Прижал гипсом, занес над ней пудовый кулак здоровой руки.
— Изуродую!!! Где деньги?!
Девушка зажмурилась, пытаясь спрятать голову в подушки. Тогда он взял ее за руку и вывернул руку за спину.
— Буду пытать, пока не скажешь. Где деньги?!
Девушка попыталась кричать, но он уткнул ее головой в подушку, чтобы не было слышно. Дышать стало нечем, а боль была такая, что она захлебнулась своим криком. Что-то хрустнуло в суставе. Второй рукой Алена нащупала простыню, подушку, колено врага, но пальцы беспомощно скользили, силясь наткнуться на что-нибудь тяжелое или острое. Тогда она замолотила рукой по подушке.
— Ага, сдаешься? — обрадовался Мишаня. — Скажешь?!
Она медленно села, вытерла руками мокрое лицо. Краем глаза заметила, что дверь в комнату приоткрылась. Стремительно вскочила, пытаясь удрать, но урод схватил ее за пояс.
— Куда? Выйти хочешь?! Да пожалуйста.
Придерживая ее за шею, вытолкал в коридор. Выглянувшая из своей комнаты соседка моментально захлопнула дверь, щелкнул запирающийся замок. Да они боятся его до полусмерти, с запозданием сообразила Алена. Мишаня провел ее, слабо упирающуюся, к туалету, впихнул внутрь, снова схватил за шею, наклонил над толчком:
— Сейчас туда нырнешь, поганка!!! Где деньги?!
С ужасом Алена увидела грязный толчок, который никто из многочисленных обитателей коммуналки не считал нужным за собой мыть, а некоторые даже не утруждались сливать. Воняло оттуда так, что…
Она сопротивлялась, но Мишаня и покалеченный был намного сильнее: безжалостная рука наклоняла ее все ниже и ниже. Оставалось сантиметров десять, не больше. Непослушными пальцами загипсованной руки он попытался схватить свою жертву за джинсы:
— Я пока тоже чем-нибудь займусь… ах, какие ножки. А ты там пока хлебни…
— Нет!!! — Алена судорожно замотала головой. Ее немедленно вырвало в этот самый унитаз. Мишаня хмыкнул, не выпуская ее шеи.
— Где…?!
— В том доме, где его убили!
Он тут же отпустил Алену, напоследок влепив ей пощечину.
— Собирайся. Я так и думал, что ты врешь. Лживая и жадная скотина. Пойдем — и ты мне покажешь.
Он вышел из сортира, а девушка осталась стоять, привалившись к стене, потом сползла на корточки. Черт, сказала все-таки… Будто все это не с ней происходит: в коммуналке, полной народу, среди бела дня — ее пытают, грабят, чуть не изнасиловали! Самое забавное, что Мишаня в чем-то прав: жадная она… Жизни может лишиться — а переживает только о деньгах.
Она выглянула в коридор. Надо бежать, пока никого… Бегом, бегом к двери!
— Куда?! — заорал сзади Мишаня. — Куда, падла?! Стоя-ять!!!
Замок входной двери щелкнул. Быстрее туда, она уже открывается…
— Стой, шлюха!!!
Мент на пороге, незнакомый, удивленный, она видит только ненавистную, мышастого цвета форму… Прочь с дороги! От толчка слабой девочки мужик отлетел, вывалился обратно в подъезд и упал на ступеньку.
— Стой!!!
Как они похожи, сын и папашка. Последнее, что она увидела, как Мишаня в пылу погони встал ботинком менту на живот, но тут уж папик не сплоховал. Ловкой подножкой затормозил Мишанин стремительный бег, превратив его в полет…
Всеми своими девяносто пятью килограммами непутевый сын грохнулся на площадку. Внизу хлопнула дверь, но он ничего не слышал из-за папашкиного мата. Тяжело вздохнул:
— Что ж ты, батя, сделал, а? Это была та самая, которая об ментовскую рожу стул сломала, че, не помнишь, сам приносил ориентировку?! Сейчас бы себе на премию наработал, эх, ты…
Папик с трудом поднялся:
— Найдем твою подельницу. Спать, жрать никому в отделе не дам — а найдем!
Раньше полигоном для тренировок служил осушенный док в Кронштадте. Огромный котлован, окруженный высоким забором с колючей проволокой; крутые стены, заросшие высокой травой; небольшие подземные помещения — и множество призраков, в любое время, даже днем. Но призраки почему-то были все больше медлительные, спокойные, что давало возможность отреагировать даже тем, кто не умел быстро принимать решения. Все равно, конечно, не обходилось без жертв, но только в реальной обстановке можно научить спасателя работать с привидениями.
Туннель, из которого Антон вывел работяг, тоже вполне подходил для учебных целей. Несколько входов, множество помещений, почему-то свободных от призраков, камеры слежения, поставленные еще в то время, когда туннель принадлежал метрополитену. Здесь было опаснее, чем в Кронштадтском доке, но считалось, что Тоник уже многое умеет.
Он стоял на нижней ступеньке и слушал последние наставления Вани Мартынова:
— Не опасайся применять силу. Ты им пока что ничего плохого сделать не можешь — только отогнать. И они тебя не тронут, потому что я пойду сзади. Но если я хоть раз вынужден буду вмешаться, значит, у тебя, мягко говоря, ничего не получается. А вообще… слушай свои ощущения.
В последние дни Тоник только этим и занимался. От бесконечных экспериментов над собой и окружающим пространством он порой терял ощущение реальности. Стал молчаливым, рассеянным — и все время слушал…
Вдруг оказалось, что призраки есть практически везде. Один раз он почувствовал их — и теперь видел постоянно. Инертных, наблюдающих, спокойных. Неагрессивных — но вездесущих. Это все ему не нравилось. Да, мест, где человека почти всегда подстерегает смерть, в городе не так уж много. А ночью надо сидеть дома, а не шастать по темным улицам. Но привидения захватывают город. Медленно, постепенно, незаметно для людей. Точнее, люди изо всех сил стараются ничего не замечать, потому что не способны что-либо изменить. Они уже проиграли эту войну, и все, что они сейчас предпринимают, — отсрочка неизбежного конца…
Страшное будущее у этого города.
— Время пошло, — Иван нажал кнопку секундомера.
В знакомом туннеле, ярко освещенном люминесцентными лампами, Тоник чувствовал себя на удивление свободно и спокойно. Страх перед призраками пропал. Они ничего ему не сделают. Ивану не придется вмешиваться.
Но когда нужно спасать других, ему так не хватает уверенности в себе! Все время кажется: он не сможет отбить неожиданную атаку, спасти кого-то, оказавшегося в плену привидений, вытащить кого-нибудь, по дурости забравшегося в очередной дом с призраками. Все зависит только от Тоника — и в то же время он действует на инстинктивном уровне, не понимает, что именно нужно делать… Говорят, уверенность приходит с практикой — Другого пути нет.
Спасатели тоже ошибаются — и часто расплачиваются жизнью. Своей либо чужой. Но им прощаются ошибки — потому что остальные вообще ничего не могут сделать. Никто из спасателей не может уничтожить призраков, но каждый может кое-что им противопоставить. У спасателей больше прав, чем у других служб. И только у них есть право изучать привидений.
