— А если нет? — он своей роботской рукой попытался тоже почесать репу — свою, а не мою, конечно, но получилось откровенно хреново.
— А если нет — то запихаю твою башку в жопу! — пояснил я.
— У меня нет жопы, — печально проговорил Латиф.
— Жопу мы найдем, — пообещал я. — Но ты лучше не доводи до греха… Как тебе вообще в новом обличье?
Нахичеванский развел руками и состроил печальную гримасу:
— Мое туловище, мои руки и ноги, и мой писюн теперь отмокают в ванне с жижей. И ждут меня. Мне грустно об этом думать…
Я ржал как сволочь и не мог успокоиться, а Латиф смотрел на меня как на идиота. Дождавшись перерыва между приступами хохота, я сделал над собой усилие и спросил:
— Тебе сколько лет, голова профессора Доуэля? Что за «писюн»? Кто так вообще говорит? Детсадовцы? Ты же, ять, преступный гений, страшный злодей! Чуть всю страну на уши не поставил, столько гадостей натворил, межрасовый конфликт спровоцировал, а тут — «писюн»!
— Мне двадцать, — сказал Латиф, которого уруки из табора Маухура Поджигателя после такого случая явно называли бы совсем по-другому. — И ничего такого ужасного я в этом слове не вижу… А для начала финансовых операций мне нужен доступ к управляющему планшету, и нужно понять как к вам… Тебе… Обращаться.
— Держи планшет, главбух! — я протянул ему свой ПК. — И помни — на кону твоя башка, твой писюн и чья-то жопа! А обращайся ко мне как и все остальные, по-простому. Мы ведь с тобой одного возраста как-никак…
* * *
Решение напрашивалось само собой: у нас тут теперь была целая толпа магов. А маги для Хтони — как морковка для ослика. Не воспользоваться этим фактом было бы большой тупостью. Я ведь хотел не только всех победить, но еще и набить карманы! А гоняться за каждым отдельно взятым пауком по мрачным, поросшим лесом горам мне вообще не улыбалось.
Если говорить откровенно, магова у нас СТАЛА целая толпа. Тот же Нейдгадт и Розен все-таки были пустоцветами — еще два часа назад. Перед самым нашим наступлением и они, и вроде-как-настоящие-маги Ртищева и Текели подкатили ко мне со странным предложением.
— Мы хотим в Орду, Бабай, — сказал Розен. — Я видел, на что способен Рикович… И я говорил с ним, три дня назад. Он сам предлоджил мне обратиться к тебе с этой просьбой. Иван сказал — так можно! Это не противоречит присяге.
— Рикович — не опричник, — погрозил пальцем я. — Он сыскарь.
На самом деле мне стало жутко интересно, как сработает чудо-интуиция, волшебная чуйка на людей и невероятная везучесть Петеньки, если я набью ему усилитель на руке. Но при этом — будет совсем неинтересно понаблюдать, как его разорвет на тысячу чертей, если случится конфликт интересов…
— Ты ведь не собираешься поднимать восстание орков против Государя? — поинтересовался святая простота Лаврик Нейдгардт.
— Хо-хо! — сказал я. — Орда — способ самоорганизации и жизни орков внутри Государства Российского, бок о бок с другими расами. При всем бытовом расизме, несправедливости и социальном расслоении, именно тут, на этой одной шестой или там пятой части суши для орков созданы наиболее приемлемые условия. Какой толк ныть о том, как все плохо, если лучше не бывает? В просвещенных Европах для нашего брата жизни нет! Например — в Испанском королевстве — орков сжигают на кострах, с уруков перед этим заживо сдирают кожу, а троллям размозжают конечности. Во Французской республике нашего брата отправляют на гильотину — в метрополии, а в африканских владениях La Belle France — держат в скотском состоянии на рудных или самоцветных выработках или на плантациях. Добропорядочные гномы из Нидерландов и Ганзейского союза и вовсе отрицают наличие души у любого из орочьих племен, и не считают грехом убить каждого из нас при первой же оказии. Про Авалон и говорить нечего — там к гоблину или уруку относятся примерно так же, как к подтирке для задницы. Балканская Федерация мне не нравится — я кровососов на дух не переношу, у нас с ними гастрономические противоречия. Монтенегро вроде как приятное место, но там нет Сети и с горячей водой проблемы. А Азию я не рассматриваю для постоянного места жительства, есть у меня предубеждение против азиатчины! Я не поеду в Китай срать на огороды, гы-гы! Так что мой ответ — нет! Я не собираюсь поднимать восстание ни под каким видом. Мое отечество — от Белостока до Владивостока, вот! Разве что если меня решат четвертовать… Тогда да. Вон, Латиф мне ужасов понарассказвыал про писюны в ванне, тут кто угодно восстание поднимет!
— Ну и всё! — сказал Лаврентий и ляпнул кулаком в грудь. — Моя жизнь принадлежит Орде! Мне нравится то, что ты делаешь, Бабай. Я никогда не стану орком, но я могу стать настоящим ордынцем, и это никак не противоречит моей клятве опричника!
— Иди сюда, братко, — сказал я. — Иди сюда, я тебя обниму, а потом, клянусь вяленой говядиной, я сделаю тебе такую татау, что все эти вьющиеся над твоей головой пистолетики покажутся тебе хренью на постном масле. Ты у меня будешь крутой как Магнето, когда в главной роли снимался Майкл Фассбендер, конечно, потому что Фассбендер — нормальный мужик, не то что Пендальф, который так зверски предал мечты столь многих!
— А? Что? — Нейдгардт вертел головой, ища поддержки и разъяснения, и снова на помощь глупеньким мужчинкам пришла умная Роксана.
— Когда Бабай начинает нести такую дичь, это значит — он загорелся идеей и готов нас всех осчастливить со страшной силой. Как он говорит — «капитально»! Если что — я пас. Я не буду присягать этому больному ублюдку. Мне хватает моего таланта и моего мозга… И тебе, Петя, не советую.
— Дорогая, — сказал Розен. — В этом конкретном случае я попрошу тебя закрыть рот.
И я прекрасно понимал каким-таким волшебным образом у интеллигентного и обходительного ротмистра вдруг нарисовались огромные стальные яйца. Потому, что в этом мире правила магия! И они тут из кожи готовы были вылезти, чтобы приобрести ее в личное пользование как можно больше…
Интересно, как они взвоют, когда узнают, что я собираюсь изничтожить тут Хтонь? Пока что они не выли, а напротив — гомонили очень даже радостно, снимая с себя элементы бронекостюмов.
— В очередь сукины дети, в очередь! — заржал я. — Кузя, принеси мой чемоданчик! И заткнитесь все — Бабай работать будет!
* * *
Глава 19
Прорыв
Кард с хрустом проломил башку здоровенной мохнатой восьминогой тварине, во все стороны брызнула вонючая зеленая жижа, я тут же присел, пропуская над головой еще одного арахна — и обратным ходом клинка вспорол мягкое подбрюшье монстра.
Следом за крупными паскудами хлынул поток паучат, которые норовили вцепиться в ноги, запрыгнуть на спину, ухватить жвалами за рожу… Фу! Приходилось крутиться и вертеться, и сечь мечом во все стороны, и пинать ногами восьминогих засранцев со всей возможной скоростью, потому что проверять способности моего метаболизма по детоксикации после паучиных укусов мне не улыбалось.
— Три-браво, четырнадцать-виски, двадцать девять-чарли! — орал Розен, и его бойцы принимали одно из множества тактических перестроений, подходящих для ситуации. А потом наводил огонь артиллерии: — Квадрат бэ-семнадцать, беглым, три фугасных, а-а-а-агонь!
Чудовищно громко грохотали разрывы снарядов где-то там, за стеной деревьев, над самым ухом стрекотали автоматы опричников, завывал ветер, плескали во все стороны струи огня… Мы с Бахаром и Хурджином выполняли роль тех самых идиотов последней надежды, добивая самых прытких пауков, которые выжили после артобстрела и сумели пройти сквозь заградительный огонь и магические техники опричников. Я прекрасно понимал — ребята примерялись к своим новым способностям, и мы в два меча и один фонарный столб давали им такую возможность.
И выглядело это привыкание в боевых условиях довольно эффектно, да. И работало — эффективно. Подлесок из терна, боярышника и шиповника горел, от частых выстрелов из стволов елей во все стороны летели щепки, весь лес трещал и гудел, проснувшись от долгой хтонической спячки.
