— Почему?
— А что вы будете делать здесь один, — осведомился мастер, — когда это начнется?
***
Фонтанж проснулся от странных звуков. Он вообще в последние дни спал плохо — потому что предпочитал делать это на пуховой перине в своей опочивальне, а не на узкой жесткой кровати в какой-то каморке. Шикарных покоев главе Секрета короля не досталось, зато и слышимость была отличная. С недовольным удивлением прислушавшись к ночным звукам, граф понял, что это топот ног, словно во дворце устроили соревнования по бегу.
“О Господи!” — в первые мгновения Фонтанж похолодел с головы до пят: неужели мятежники ворвались внутрь?! Захватили пушки, перебили амальцев и сейчас примутся за остальных!
Граф сел и схватил шпагу: в последние ночи он держал ее около кровати. И только потом осознал, что мятежные горожане вопили бы что-нибудь про народ и Далару или долой регента. Но топот сопровождался лишь приглушенными звуками голосов, а не криками.
Фонтанж встал, кое-как оделся и с обнаженной шпагой подкрался к двери. Тихонько приоткрыл ее: по галерее метался свет, слишком яркий для свечей. Кто-то бегал туда-сюда с фонарем. Граф еще не различал фраз, но уловил отдельные амальские слова. Он осторожно, стараясь не шуметь, вышел из комнаты и крадучись направился к галерее.
По ней сновали солдаты герцога, перетаскивая сундуки и тюки. Галерея заканчивалась лестницей, ведущей в один из внутренних дворов Эксветена. Солдаты торопливо спускались по лестнице, волоча свою поклажу. Фонтанж первый раз в жизни пожалел, что не настолько же тощ, как Солерн, и не сможет прокрасться за колоннами к окну, чтобы посмотреть, куда они все это тащат.
Вдруг прозвучал властный оклик; Фонтанж узнал голос посла фон Линденгардта. Вооруженный по самые уши, посол ступил в галерею, задал несколько вопросов и тоже направился к лестнице. Пока все солдаты отвлеклись на Линденгардта, граф метнулся к высоким стрельчатым окнам. Вдали, над городом, он увидел бледно-оранжевое зарево, а внизу, во дворе — три кареты. Неужели регент решился послать за помощью к старшему брату-королю? А как же королева, которую несколько дней назад отправили в Бернарден? Разве не разумнее было бы вывезти ее вместе с младенцем, раз уж регент отправляет посла на родину?
— Что вы тут делаете? — прошипели за спиной графа; тот резко повернулся и едва не покончил с послом случайным выпадом шпаги.
— Я проснулся от шума, — ответил Фонтанж, стараясь держаться с достоинством. — Что происходит?
Посол изменился почти до неузнаваемости. Вместо старого щеголя, кокетливо жалующегося на подагру, сидя в каталке, перед Фонтанжем стоял угрюмый, худой и невысокий офицер.
— Что происходит, — процедил Линденгардт, смерив графа тяжелым взглядом. — Как будто вы сами не догадываетесь.
Почему-то это прозвучало как: “А если догадываетесь, то долго не проживете”, и Фонтанж на всякий случай отступил от окна в сторону галереи. Рядом с Линденгардтом вдруг вырос амальский лейтенант и глухо гавкнул что-то на своем дикарском языке. Посол покачал головой и жестом велел ему уйти.
— У меня небольшой выбор, мессир, — вдруг мягко сказал Линденгардт и вытащил из-за пояса пистолет. — Мне придется либо пристрелить вас, либо взять с собой.
Глаза Фонтанда вылезли на лоб. Он даже представить себе не мог, чтобы амальский посол мог сказать такое, не говоря уже о том, чтобы сделать.
— Но, — продолжал Линденгардт, — поскольку я в некотором роде вам обязан… и поскольку вы, очевидно, продались кому-то из претендентов… Что ж, будет полезно оставить вам жизнь. Эй, там!
— Что вы несете? — выдохнул Фонтанж, вжимаясь спиной в стену. — Вы с ума сошли!
Посол отдал короткий приказ подошедшим солдатам, и они молча обступили графа. Лейтенант протянул руку к его шпаге, и Фонтанж в негодовании взмахнул ей в опасной близости от лица этой шавки.
— Не смейте ко мне прикасаться! Вы знаете, кто я?
— Нет, — флегматично отозвался лейтенант, — я все равно. Вас обезоружить или убить, вам понять?
— Кто дал вам право…
— Живей! — раздался окрик посла. — Убейте его, если он не отдаст шпагу или вздумает сопротивляться!
Граф сглотнул и, побагровев от унижения, швырнул шпагу к ногам лейтенанта. Тот все так же флегматично ее подобрал и кивком велел солдатам отконвоировать Фонтанжа во двор. Там они запихнули главу Секрета Короля в карету, куда спустя несколько минут забрался посол. Он молча оглядел Фонтанжа и наконец изрек:
— Странно, вы же не дурак.
— Вы очень милы, — холодно ответил граф.
— Зачем вы в это влезли? Решили сыграть в создателя королей? Так предыдущий плохо кончил.
Фонтанж знал, о чем он: Рене Эдмонтин был колесован по приказу очередного короля, которого запихнул на трон Далары во времена столетней смуты.
— Не понимаю, к чему вы это говорите.
Линденгардт поморщился:
— Перестаньте. Вы сговорились с ведьмой, чтобы посадить на трон кого-то из ваших герцогов. Я сейчас не намерен угадывать, кого именно.
— Зачем я вам нужен? Что вообще происходит?
— Горожане берут штурмом Бернарден.
Фонтанж задохнулся:
— Там же королева! Под видом фрейлины, но…
Линденгард вздохнул:
— Нет. Там фрейлина под видом королевы. Бедняжка.
Наконец-то перед графом все озарилось ярким светом. Проклятие! Но если герцог подсунул горожанам наживку, то значит, он намерен покинуть… Черт! Черт!! Черт бы побрал амальского ублюдка! Всех амальских ублюдков!
«Мне нельзя покидать дворец! Только не сейчас, не в эту минуту, когда может решиться все!»
— Пока они заняты, мы выберемся из Байолы, — продолжал Линденгардт, — и займем одну из крепостей на северо-востоке. А там я укажу его высочеству регенту на то, чью сторону вы заняли в этой ситуации. Он непременно захочет узнать, кому вы продались и за сколько. Его высочество очень мстителен, как вы могли заметить.
— Но я… я же… — выдавил граф, готовый удавить посла собственными руками.
— Мне непременно нужно указать на виновного. Ничего личного, ваша светлость. У вас есть завещание?
“Это он!” — вдруг осознал Фонтанж. Он еще не понимал, зачем послу Амалы платить бунтовщикам в Даларе, зачем ему вообще так стараться сбросить регента с трона, но теперь был уверен — этот таинственный благодетель, снабжавший мятежников деньгами и оружием перед ним.
“Но я выясню!” — упрямо подумал граф; карета тронулась со двора. Ему было страшно, но он сжал зубы. — Я выживу и выясню!”
***
— Наводите, — сказал Солерн; пушки со скрипом повернулись в сторону площади и горожан, которые на руках тащили лодки. Уже стемнело, и только колышущийся свет факелов освещал толпу.
— У нас хватит пороха, картечи и ядер, чтоб перебить всю эту чернь, — сказал Олльер, — так чего вы ждете?
— Хороший вопрос, — внезапно поддержал коменданта Николетти. — За юной фон Эйренбах с младенцем уже пошли, она скоро будет внизу. Разве один- два залпа не выиграют время Илёр и тем, кто расчищает проход?
— Они взбесятся, — пробормотал Ги. — Их слишком много, и наш запас пороха и зарядов выйдет раньше, чем кончатся горожане Байолы. Я поговорю с ними.
— С ума сошли? — ласково спросил мастер, и ореол вокруг него сразу сгустился так, что по спине Солерна прошел холодок. — Я заставлю отступить первых, кто влезет на стену, но…
— Вам нужен ваш дикий мастер или нет?
Старик удивленно взглянул на дознавателя, и Ги, передав ему подзорную трубу, указал на крытую телегу, около которой стояли Луи Жильбер с тесной группой ближайших союзников. Рядом с мужчинами в обычной одежде обреталась фигура в длинном черном плаще с глубоким капюшоном. Она выглядела бы комично, если бы не…
— Найдите мне палку, простыню, скатерть или хотя бы рубаху, — приказал Солерн. — Мне есть, что сказать их главарю.
— Да почему же вы не хотите просто перебить этих тварей! — в отчаянии прошептал Олльер, но жестом велел солдату принести все, что нужно. Ги и сам не знал, почему. Но, глядя со стены на фигуру Жильбера, озаренную светом факелов, он почему- то не мог поступить иначе. Этот человек внизу ничего не боялся — и люди вокруг него тоже. Солерн уважал их хотя бы за смелость, с которой они давали отпор амальцам и регенту — пока двор и аристократия прятались во дворце рядом с тем, кого должны ненавидеть.
