— Ой! — совсем уж смутился Стрелецкий. — Я не хотел.
— Ключ! — пошевелила пальцами руки Хозяйка. — Ну же!
— Несу-несу. — Молодой человек поспешно подошел к ней, попутно пытаясь расстегнуть карман. — Вот блин! Молния заела! Сейчас, секундочку.
— Идиот! — приложила глаза ладонью Марго. — Нет, не отдам ему Маринку. Она, конечно, овца, каких поискать, и деньгами сильно испорчена, но все же девчонка добрая. Не заслужила она такого наказания. Лучше сама выпью, чем бедолага так мучиться будет!
— Да чтоб тебя! — понимая, насколько глупо он выглядит, ругнулся Аркаша, пунцовый, точно помидор «бычье сердце», а после с силой рванул молнию. Раздался треск, означающий то, что карман не открылся, а банально порвался. — Пожалуйста, держите! В целости и сохранности, как заказывали.
Глаза Хозяйки на мгновение вспыхнули зеленоватым светом, что смотрелось не столько пугающе, сколько привлекательно, а после она жадно схватила ключ. Даже не так — буквально вырвала его из рук Стрелецкого.
— Мне одной кажется, что вот-вот прозвучит заветное «моя прелесть»? — еле слышно прошептала Метельская.
— Нет, — отозвался я.
Тем временем наша нанимательница со счастливой улыбкой вертела обретенную ею ценность так и сяк, явно испытывая недюжинную радость. Впрочем, через минуту она прекратила с ней играться и перевела взгляд на меня.
— А что же ты не сам мне его отдал, воин?
— Так карта легла, — ответил ей я. — Кто ближе к ключу был, тот его и подобрал. Там, знаете ли, не до разбирательств было, кому брать да кому нести. Два десятка душ ради того, чтобы вас порадовать, на тот свет перед тем отправили как-никак.
— Ой ли? — с ехидцей осведомилась у меня женщина, сидящая на троне. — А мне вот кажется, что другая причина есть. Впрочем, я тебя не виню, Максим, твой поступок разумен. Смелость для воина дело первое, спора нет, но и осторожность с разумом забывать не след, особенно если имеешь дело с такой занозой, как Меланья.
Значит, не зря я опасался, все же есть на этой бронзовой хреновине какое-то проклятие. И видно, сильное, если Мискув его не распознал.
Или он просто мне про это говорить не стал?
— Стесняюсь спросить, но это вы о чем? — с подозрением поинтересовался у Хозяйки Аркаша, а после повернулся ко мне. — Макс?
А ведь догадался наш недотепа, похоже, что к чему. Да, с легким запозданием и после подсказки, но допер. Хотя что тут странного? Помощник Шлюндта немного косорук и слегка трусоват, но не дурак же он?
— Да уже ни о чем, — ответила ему повелительница гор. — Не печалься, отрок, если что плохое и могло с тобой случиться, то теперь тебя сия чаша минует. Такова награда, без которой я тебя оставить не вправе. Ведь именно ты подал мне сей ключ, верно? Приблизься.
Аркаша, повинуясь манящему движению ее руки, сделал пару шагов вперед и склонился.
— Давно юнцов не целовала, — отметила Хозяйка, когда лицо Аркаши оказалось напротив нее, — даже забыла, каково оно. Все хлопоты, хлопоты.
И прикоснулась губами ко лбу молодого человека, после чего того словно током прошибло. Он дернулся, сделал пару шагов назад и плюхнулся задом на каменный пол. А еще я заметил, как вокруг него на миг вспыхнуло и погасло некое синеватое сияние. Надо полагать, то самое проклятие сгорело без следа.
— Ишь ты, — задумчиво произнесла Каменная Дева, с интересом окинув его взглядом. — А ты, оказывается, не так и прост, паренек. Хотя не мое это дело, и печали твои тоже не мои. Награду ты получил, ступай к своим друзьям.
— Ничего себе! — ошарашенно произнес Аркаша, хлопая глазами. — Что это было?
— Непрост, но глуп, — констатировала наша работодательница. — Дар ты от меня получил, причем немалый. Жизнь я тебе подарила.
Интересно, а если бы я хапнул то проклятие, она бы мне аналогичный подарок сделала или нет? Не знаю отчего, но уверен, что здесь и сейчас — нет. А вот позднее, когда меня скрутило бы не по-детски, я начал бы кровью харкать или кожа, как со змеи, полезла бы с тела, тогда — да. Пришла бы и спасла, только уже не бескорыстно, не в дар, а за неслабый такой отдарок, возведенный в качество долга. Причем не только моего, а общего.
Что до Аркаши — не думаю, что она нашего недотепу прямо пожалела, плевать ей на него с высокой колокольни. Нет, это еще одна наглядная демонстрация силы, мол, вон как я могу, глядите. Ну или как вариант: я нагружаю вас тяжелой работой, но и плачу за нее честно, щедро и сразу.
— Вторая служба выполнена? — громко, на весь зал, поинтересовался я. — Все ли так, уважаемая? Нет ли каких вопросов, претензий?
— Все по чести и совести, — кивнула Хозяйка. — Примите мою благодарность и за труды свои, и за то, что живота не жалели, и за то, что гостя, пусть нежданного, но желанного в дом ко мне привели. Приветствую тебя, Мискув. Не ждала тебя увидеть после нашей последней встречи.
Она милостиво ему кивнула, что, как видно, означало немалую приязнь. Глаша же, которая, как обычно, ютилась около ног своей госпожи, не поленилась, вскочила и переломилась в поясе так, будто ей кто-то под дых дал.
— И тебе поклон, краса-девица, — звучно произнес шаман, но кланяться при этом не стал: как стоял, опершись на свой раскуроченный посох, так с места и не двинулся. — Благодарствую за гостеприимство и радушие. Не стану врать, сам не думал, что к тебе загляну, но вот случилось. Кто мы такие, чтобы спорить с все знающей Пугос-Лум, которая при рождении каждому определяет его судьбу? Видно, понадобилось ей, чтобы меня спасли вот эти несмышленыши и к тебе в дом привели.
— Спасли? — неподдельно изумилась подземная владычица. — Они? Тебя? От чего?
— Может, от смерти, может, от себя самого, — задумчиво ответил ей Мискув. — Пока еще не понял. Но что мой путь с их сплелся в один — это точно. Кто я такой, чтобы спорить с супругой великого Нум-торума и нарушать ее планы? Она хочет, чтобы я оказался здесь, значит, так и случится.
— Я не буду с тобой спорить, мудрец, — выдержав паузу, сказала Хозяйка. — Ты веришь в то, что ушедшие боги все еще как-то влияют на чьи-то судьбы и способны изменить этот мир? Пусть будет так. В любом случае здесь, в моем царстве, ты всегда найдешь стол, кров и защиту от любых напастей. И я подтверждаю то, что было сказано не раз: ты волен приходить сюда и уходить обратно в мир тогда, когда сам этого пожелаешь.
— Велика твоя доброта, — на этот раз шаман чуть склонил свою седую кудлатую голову, — и спорить она может лишь с твоей красотой.
— Глаша отведет тебя в покои, где ты сможешь умыться, отдохнуть и утолить голод, — продолжила Каменная Дева. — Но особо не усердствуй. Нынче вечером случится пир, и ты на него приглашен. У меня сегодня праздник.
— Позволишь мне изложить тебе одну просьбу и один совет? — прокряхтел шаман.
— Кто же откажется выслушать мудрое слово? — ответила вопросом на вопрос Хозяйка.
— Не надо меня селить в отдельные палаты, — попросил Мискув. — Я вот с этими оленятами жилье делить стану. Они, конечно, шумные и плохо понимают пока, как устроен этот мир, но с ними я вроде как живу. Мир вокруг не таким поганым кажется.
— Будь по-твоему, — благосклонно согласилась повелительница гор. — Теперь совет.
— Не спеши пускать в ход то, что тебе сегодня принесли. — Мне показалось, что в голосе шамана появилась не очень-то и скрываемая издевка. — Не открывай дверь, которую не ты закрывала, добра с того не выйдет.
— Не бери на себя слишком много, старик! — Уж не знаю чем, но наш новый спутник, похоже, задел Хозяйку за живое. — Я всегда была милостива к тебе, но у любой доброты есть пределы.
— Так я и пробую отплатить тебе добрым за доброе, — усмехнулся Мискув. — Просто ты этого не понимаешь. Там, за каменной дверью, ты не найдешь того, что тебе нужно, там нет новой силы и новой власти. Там спит Время. И пусть спит дальше, Дева, не тревожь его. Не забывай, что прошлое не всегда такое славное и светлое, каким оно нам кажется с высоты прожитых лет, просто люди устроены так, что помнят только лучшее, а все лихое память стирает, жалея их души и сердца. Но ушедшее вроде бы навсегда на деле не исчезает бесследно. Оно так и живет во вчера, а если открыть ему дверь в сегодня, то хорошего не жди; зло, пребывавшее в забвении и обретшее новую жизнь, вдвойне опасно. Потому повесь этот ключ на самое видное место, любуйся им, показывай гостям, дабы все знали, что ты могуча настолько, что прибрала к рукам вон какую штуку, но в ход ее не пускай. Худо будет, понимаешь? Всем. А самой первой — тебе.
