Без паники. Без паники. Всё хорошо.
Перед выходом из дома я пишу маме, и в этот раз честно описываю в деталях мои сны. Тьма близко. Слишком близко. Я делаю несколько глубоких вдохов и смотрю на себя в зеркало солнцезащитного козырька машины. Я стараюсь не выглядеть испуганной, что уже хорошо.
— Сириус, купи мне билет на самолёт домой.
Он останавливается на светофоре и недоверчиво на меня смотрит.
— Серьёзно?
— Я хочу вернуться сюда. В смысле, если вы не против. Но скоро случится что-то плохое, и… это странно, но я беспокоюсь за маму.
Он улыбается.
— Да уж, немного странно. Мама может сама о себе позаботиться. Но она точно это оценит. И, конечно же, ты можешь вернуться. Мы купим билет туда и обратно, если тебе так станет спокойнее.
Я улыбаюсь. Это меня успокаивает. Всё получится.
Когда машина Сириуса переезжает «лежачего полицейского», я вдеваю во второе ухо серьгу, и теперь оба чеканных золотых диска свисают из моих ушей, и щекочут шею. Эти серьги подходят к моему поясу из квадратных звеньев золотой цепочки на бёдрах, а мои золотые сандалии завершает ансамбль из аксессуаров. Я хотела надеть что-то и на запястья, но не нашла ничего подходящего.
И… я одета в белое. На мне платье без рукавов, с вырезом в виде ниспадающих на грудь складок. Подол доходит до пола, но с разрезом, который доходит до середины бедра. Моя мать подарила его мне на последний день рождения, но я никогда не одевала его. Я бросила его в чемодан из прихоти, когда уезжала. Никогда не хотела его носить, потому что думала, что стану выглядеть как Исида. В своих украшениях и с подведённым макияжем «кошачьи глаза» я смотрюсь как египетская богиня. Но это по-прежнему я, только египетская богиня, что соответствует теме сегодняшнего вечера.
— Мы приедем с Диной через час, — говорит Сириус и останавливает машину в неположенном месте напротив музея. Дина нехорошо себя чувствовала и не пошла сегодня на работу, чего раньше не случалось. — Нам не терпится посмотреть на твоё творение. — Он гордо улыбается, и я улыбаюсь в ответ. — Надеюсь, оно нам понравится, а то из-за него ты была так занята, что даже ничего не делала в детской комнате.
— Согласно моим подсчётам у меня есть ещё месяц, — я виновато склоняю голову. Только если я не поеду в Египет.
— Что ж, у меня хорошие помощники. Мы всё доделаем.
Я выхожу из машины и делаю глубокий вдох. Расправляю плечи, шагаю по лестнице и стучу в синие двери. Они заперты до начала торжественного открытия выставки, войти могут только приглашённые лица. Дверь открывает один из охранников, и его глаза широко раскрываются, прежде чем он отходит в сторону, чтобы дать мне пройти.
Я вхожу и поднимаюсь по красной лестнице. Тайлер визжит, когда видит меня, она наводит порядок на столах, стоящих вдоль стен. Они покрыты белыми скатертями, а стоящие за ними бармены расставляют в ряд бутылки с вином. Придирчивая половина моего мозга думает, что в действительности они обязаны иметь дорогое тёмное пиво, если хотят воспевать древний Египет. Но полагаю — оно не такое элегантное.
— Итак… — Тайлер машет рукой на столы. На каждом из них стоит высокая каменная ваза с тростником.
— Супер! Ты сделала это!
— Ты уже видела зал?
— Нет! А ты? — Мой желудок нервно сводит.
— Ещё никто не видел.
Я глубоко вздыхаю, потом морщу нос.
— Нам надо дождаться Рио. Без него мы бы этого не сделали.
— Только лучше ему этого не слышать, иначе он никогда не даст тебе об этом забыть, — говорит она, её глаза блестят, когда она переводит взгляд куда-то за моё плечо.
— Так и есть. Он классный. Если только… — Вдруг до меня доходит на что она, скорее всего, смотрит, и что так её забавляет. — Беру слова назад. Всё сделала я. А вам с Рио лишь разрешала помочь из доброты сердечной. Я бы сама закончила несколькими днями раньше, если бы вы двое не мешались под ногами.
— В самом деле? — спрашивает Рио, и я оборачиваюсь. Как же хорошо, что я заранее сделала гримасу на лице, потому что иначе у меня бы отвалилась челюсть, и это было бы непростительно. Он одет в тёмно-синюю рубашку с расстёгнутой верхней пуговицей и чёрные брюки в тонкую полоску.
Никто не может выглядеть так одинаково хорошо в джинсах и футболке, и парадной одежде.
— Ты выглядишь, — говорит он, и его глаза восторженно оглядывают меня также, как я восторгаюсь им, — совершенно потрясающе.
Я ухмыляюсь.
— Ты и сам довольно красив.
— И Тайлер выглядит убийственно сногсшибательно, — говорит Тайлер. — Не стоит, спасибо, Тайлер!
Я отвожу свой взгляд от Рио, и дёргаю пепельно-блондинистый хвост Тайлер.
— Это и так понятно. Кстати, мне очень нравится твоя причёска. Пойдёмте смотреть, как там наш зал.
Набирая воздуха в грудь, я настежь открываю двойные двери. Прожекторы убрали, и зал стал абсолютно чёрным, если исключить свет, просачивающийся из-за моей спины.
— Вот, — шепчу я, дотягиваюсь и включаю кнопку на удлинителе, спрятанном рядом с дверью.
Тайлер резко вдыхает, и я закрываю глаза, выжидаю несколько секунд, перед тем как выпрямиться и открыть их.
Вокруг нас мерцают звёзды, создавая иллюзию космоса, погружённого в темноту. Все витрины купаются в тёплом свечении, выступая подобно островкам света на фоне вечности. Именно так, как я рисовала это в своём воображении.
Рио берёт меня за руку и сжимает её.
И я пожимаю его руку.
Кто-то прокашливается позади нас, и я резко оборачиваюсь. Это Мишель. Она рассматривает зал с улыбкой на лице, но напряжение в её карих глазах готовит меня к тому, что что-то не так.
— Мишель? — Дело не в зале. Не может быть в зале. Амон-Ра, зал выглядит идеально. Ей придётся понять, что зал идеален. Мы сделали всё, что могли в рекордные сроки, и он выглядит потрясающе. Она не может ненавидеть меня. Не может.
— У нас проблема, — хрипит она. Ей тяжело говорить, а её голос звучит так, словно по её голосовым связкам скоблят наждачной бумагой. — Я не могу провести экскурсию по выставке для гостей.
Тайлер поднимает руки вверх, словно кто-то приставил к ней пистолет.
— Я не могу! Я даже ничего не репетировала! О, боже, всё закончится тем, что я стану что-то тараторить и наговорю невесть что, и забуду всё, что когда-либо знала о древнем Египте. Я забываю всё, даже когда начинаю думать о том, как буду это делать. Я увольняюсь прямо сейчас, до того, как начну выдумывать речь для гостей.
Рука Рио до сих в моей ладони, и что-то в этом контакте с кожей совершенно необъяснимое, и непонятный электрический ток посылает гудение по всему телу, отчего я чувствую себя живой и непобедимой. Этим вечером я должна еле стоять на ногах, но это мой вечер, и я возьму от него всё.
