— А с чего ты это взял, дед?
— Да слишком уж твоё прозвище с одним библейским всадником созвучно… С ведьмами дружбу водишь… И в Ставке самого о тебе ни слуху, ни духу, — Теперь уже старикан выдал мне результаты своих размышлений. И не сказать, чтобы не угадал. — А если сказать этого не можешь, скажи другое: победим мы супостата, аль нет?
— Победим, дед! Обязательно победим! Но дорога к победе будет долгой — три года еще повоевать придётся, старый, — немного приоткрыл я для него «завесу времени». — А что касается меня… — Я демонстративно щелкнул пальцами перед самым его носом и натурально исчез. Словно и не было никогда.
На деле же я просто применил простейший «морок» и отвел старику глаза. Он стоял прямо передо мной, но меня в упор не видел.
— Еще увидимся, дед Маркей! — произнес я, открывая чудесную тропку лешего.
Старик заозирался по сторонам — голос мой он прекрасно слышал. Но он вновь никого не обнаружил. Да и мои следы, после того, как я шагнул на тропу, больше не появлялись.
— Вот ведь, Холера задери! — Покачал головой дед, шумно втягивая воздух носом. Но серой, как он опасался, абсолютно не пахло — Как сквозь землю провалился…
[1] До́ля — в славянской мифологии олицетворение счастливой судьбы, удачи.
[2] Недоля — противоположность, обратная ипостась своей сестры Доли. Дева судьбы, Небесная пряха, сила хаоса и деструктивности. Вплетает жизненные «недолевые» нити в судьбы, тем, кто нарушил Вселенские Законы прошлой жизни, и в этой, должен пройти урок и исправить свои «ошибки».
[3] «Господи! Помоги мне выжить среди этой смертной любви» (нем. Mein Gott, hilf mir, diese tödliche Liebe zu überleben), также называемое «Братский поцелуй» — граффити Дмитрия Врубеля в East Side Gallery (Берлин, Германия), изображающее поцелуй генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Брежнева и руководителя ГДР Эриха Хонеккера. Одно из самых известных граффити мира.
Глава 22
Дорога моя лежала к северо-восточной окраине леса, где в десятке километров от него лежал еще один крупный транспортный хаб, как сказали бы в моем времени. А на деле — большая деревня, куда сходилась основная сетка дорог. После сгинувшей навсегда Тарасовки, Покровка являлась следующим по значимости населённым пунктом, где окопались гребаные фашисты.
— Значит, нам туда дорога! Значит, нам туда дорога! — самозабвенно пел я, а под ногами бежала волшебная тропинка лешего.
Так-то владения лесного хозяина оказались ого-го какими обширными. Даже по волшебной тропе мне пришлось затратить не менее полутора часов, чтобы добраться к намеченной точке. Но, так или иначе, я попал туда, куда стремился. И теперь уже всё зависело только от меня.
Из помощников и друзей у меня остался один лишь братишка Лихорук, следующий за мною незримой тенью. На самой границе леса я остановился, и мысленно окликнул злыдня. Надо было провести ему небольшой ликбез на тему «как вести себя в стане врага, чтобы основательно не накосячить».
Нет, врага жалеть я не собирался, но существовал один маленький нюанс — если я с Лихоруком будем уничтожать фрицев в промышленных масштабах, это непременно повлечёт за собой большой приток силы, который точно вызовет очередное переполнение резерва.
И тогда мне уж железобетонно будет обеспечен новый приступ «силовой горячки» или «лихорадки Сен-Жермена», если сказать по-научному. А вот лешего, чтобы опять спасти мою бедовую голову от ужасающего черного пламени, рядом уже не будет. И превратится тогда товарищ Чума в какого-нибудь ходячего мертвяка Лича Кощеевича со всеми вытекающими. А оно мне надо? Вот то-то и оно…
В общем, «политику партии» я до злыдня довел, на что тот флегматично отозвался:
— П-пратиш-шка Лих-хорук с-сыт. Пус-сть ш-шиф-фут п-пукаш-шки. Ус-спеем еш-ше с-сх-харш-шить.
Эх, нужно побыстрее восстанавливать энергетические каналы! Это ж сколько гадов сейчас избежит справедливого возмездия? Ведь если бы мои меридианы оставались в порядке, я бы реально оставлял за собой горы нацистских трупов. Как же меня бесит такое бессилие!
Сила-то, вот она — резерв до сих пор трещит, хоть я и стравливаю энергию помаленьку на создание заковыристых заклинаний и печатей. Но силы у меня всё равно, как у дурака махорки. И я, как этот самый дурак, ей по уму распорядиться не могу.
Хотя, и во всём этом тоже можно было найти неожиданные и полезные моменты — из-за непомерного давления магической энергии мой резерв раскачался до просто-таки немыслимых величин. Его «раздуло» неимоверно. И, если не считать того, что я через такой напряг едва не помер, то величиной своего резерва я мог поспорить разве что с ведьмами, перешагнувшими десятую веду.
Достичь такого эффекта за столь короткий срок не то, что трудно — это невозможно в принципе. Ну, по крайней мере так считал мой предшественник — Афанасий Никитин. В его записках я нашел интересное заклинание, этакий «анализатор», с помощью которого определялись примерные максимальные запасы энергии ведьмака в зависимости от достигнутого чина. Грубо, примитивно, с допуском «плюс-минус километр», но это было хоть что-то.
Так вот, согласно проведенным мною исследованиям, я к сему моменту обладал запасом сил какого-нибудь среднего языческого божества, способного творить в локальном ограниченном пространстве настоящие чудеса. Тот же леший, по приведенной в дневнике Афанасия градации, едва тянул на мелкого божка, хотя силищей тоже обладал просто неимоверной.
Но для того, чтобы в полной мере насладиться объёмом раскаченного (пусть и таким опасным способом) резерва, нужно еще иметь меридианы с равноценной пропускной способностью. А у меня с этим большие проблемы. Можно сказать, что энергетических каналов у меня нет совсем. Так, слёзы, и только.
Как говорится, хоть волком вой, хоть плач, но обладая невероятным потенциальным могуществом, я не мог им воспользоваться. Я, как тот подпольный советский миллионер Корейко из «Золотого телёнка», скопивший несметное состояние на разного рода махинациях. Он, имея в чемодане десять лямов, не имел возможности потратить лишний рубль, чтобы не привлечь внимания к своей противоправной деятельности.
Так и магия в моём резерве — тот самый чемоданчик с деньгами, потратить которые у меня нет никакой возможности. И когда я еще сумею развить мои сожжённые меридианы, чтобы они были под стать моему резерву? Большой вопрос! Согласно тем же расчетам Афанасия, на это мне может понадобится не один десяток, а то и не одна сотня лет! И просто так, сами по себе, эти грёбаные духовные каналы не растут!
Но унывать я не собирался, слишком много всего мне предстоит сделать в ближайшее время. Так что рефлексировать и посыпать голову пеплом мне просто некогда. Ну, и на какое-нибудь маленькое, но особо каверзное колдовство моей проводимости меридианов всё-таки хватает. Вона, как ловко я деду Маркею глаза отвел!
Правда, этот морок продержится всего ничего, не то, что заклятие старой карги, от которой я получил свой дар. Так это колдовство даже после её смерти держалось! Хотя, я нашёл много подтверждений и в веде, и в лете основателя, что в массе свой сказки зачастую не врали — со смертью колдуна развеивалось и его чары. Но и существовали подобные исключения, как обычно, лишь подтверждающие основное правило.
В общем я наконец-то вышел из леса и зашагал по узкой грунтовой дороге, бегущей вдоль кукурузного поля. Хоть сроки сбора кукурузы уже вышли, никто не спешил собирать созревшие початки. Похоже, что большую часть колхозников, ответственных за сбор урожая с этого поля, фрицы тупо вывезли в Германию. А у оставшихся крестьян рук не хватало, чтобы всё убрать.
Сентябрь в этом году выдался жарким и солнечным, так что уже через полчаса ходьбы явзмок и упрел. Но деваться некуда — я хотел добраться до Покровки в максимально короткие сроки, а там уже разбираться, кого бы мне «отсканировать» с помощью печати «доппельгангера».
