Ну что ж, площадь, так площадь.
На полпути, на пустынном по позднему времени перекрестке, настигла скрипучая трель из кармана. Вздрогнул, зашарил в поисках мерзко трезвонящего телефона по куртке.
— Алло? Папа?
— Андрей, ты где? Ты почему еще не дома? Слушай, я сегодня встретился все-таки с Мессарошем. Он пообещал организовать встречу с Координатором-правозащитником. Какая-то мать Адела. Пойдешь?
— У меня одна наводка. Через час, наверно, буду дома.
— Через час будет поздно. У нас встреча через полчаса. Или тогда послезавтра.
— А что эта правозащитница? Она точно поможет?
— Не знаю. Решать тебе. Никогда с такими не сталкивался.
— Ну… — белесая моль снега нервно трепетала в фонарных густых конусах. — Координатор ведь…Наверно, все же стоит. Хорошо, я тогда отложу на завтра. Буду минут через двадцать. Успеваем тогда?
— Успеваем. А что, "прыгнуть" по-прежнему не можешь?
Подумал. Попробовал себя осторожно. "Прыгать" — оно, конечно, куда удобней.
— Пожалуй, нет. Жди, в общем.
— Жду.
Ночь продолжала суетиться и шуршать и швыряла в лицо тонкие едкие привкусы — химзавода, выхлопного газа, горелых пряников от кондитерской, ментоловых сигарет… А снег казался при тусклых фонарях и редких белых звездах странно серым и бледным. Выцвел.
Еще одна женщина. Андрей вообще достаточно женщин в своей жизни встречал, всяких разных, всех мастей и видов, но эта оказалась — особенная. Пахнущая лавандой и ландышами. Тонкая и деликатная. Голубоглазая, с копной золотистых волос, ровной матовой кожей — почти неправдоподобная в своей идеальности. Усталый Андрей смотрел-смотрел на Матриарха Аделу Рейцер и никак не мог решить — а женщина ли она вообще, или с возрастом женское сменилось в ней монашески-бесполым? Во всяком случае, выглядела она хрупкой фарфоровой куклой, очень красивой, очень нежной, но и очень старой при кажущейся детскости облика — уж Андрей-то своим чутьем антиквара это ощущал безошибочно.
— Так что, господин Андрей, вы хотите выдвинуть официальное требование? Против кого? И на какую сумму? Или, может быть, что-то другое? Иск с требованием о восстановлении энергетического поля? Я думаю, вам компенсируют физический ущерб в любом случае, но вот касательно остального…
— Пожалуй, с компенсацией я подожду. Мне нужно найти остальных похищенных, понимаете?
— Разумеется. Оформим с вами заявку… Но проблема в том, что я не занимаюсь розыскной деятельностью, я специалист по коррекционной педагогике, поэтому вас все равно придется дождаться результатов официального расследования.
В общем, только зря время потерял. Нужно было к этому Егору Семеновичу идти, раз уж решил.
— Понятно. Тогда спасибо, я пойду… Подумаю насчет исков.
— Надумаете — приходите. Вообще приходите, если потребуется помощь адвоката или юридическая консультация.
— Спасибо.
Отец огорчен. Думал — добраться бы до кого-нибудь из Координаторов, а тот сам все сделает. К сожалению, чудеса "по щучьему велению" бывают только в сказках. Впрочем, он итак сегодня наворотил дел — переговорил с представителем департамента безопасности, организовал встречу с Иерархом, подал заявление в отдел по борьбе с парапреступностью… Не считая собственных дел в магазине. Боится, кстати, сына на ночь одного оставить — улегся спать в комнате, занятой артефактами — неприятное соседство. Должно быть, мучился кошмарами. Впрочем, и Андрей не столько спал, сколько маялся — нормальный сон не шел, а зашвыривало периодически в какие-то липкие ошметки: птичьи потроха, дымящиеся кровью на снегу, перья, комнатушка в высоким крохотным окошком и скрипучая койка, сосновые лапы на фоне ночного темного неба, острый страх и потребность оказаться где-то в другом месте… Потом никак не мог заснуть, разглядывал тени и полосы уличного света на потолке, болела голова. А после, под утро, провалился в сплошные мазки и пятна, с погоню и вкус только что загнанного свежего мяса, в тысячи ярких оттенков снега, в крики филина над головой и перекрестки следов, в копошение под корочкой наста и колючее крошево под лапами…
Серым утром, что-то около девяти, очнулся голодный, усталый и замотанный, словно бы действительно всю ночь носился по лесу.
Алина.
Тоненький мышиный скрип дверных петель вытряхнул из панического оцепенения. Только что были — относительное тепло и относительная же безопасность камеры, странный полусон-полубодрствование, звон стекла и гогот за стенкой, а стало — дышат в затылок, искрит, скрипит дверь, в лицо веет сырым холодом подпола. Толкают в проем, в темноту, там что-то подворачивается под ноги, едва удается удержать равновесие. Чертыхаются. Щелкают зажигалкой, высекая искру за искрой, потом пламя разгорается ровно. Мужчина — уже знакомый страшный мужчина с правильными и красивыми чертами… наверно, кавказоида в смеси с европеоидом…четверти на три… привычка автоматически соотносить с антропологическими типами…В общем, тот самый, с которого все началось. Смотрит напряженно, отступает вглубь комнатки, там стол, стулья, лежанка какая-то, и пахнет все это плесенью и холодом, и дыхание срывается губ влажными клубами. Зажигается керосинка за зеленым стеклышком, маленькая, почти игрушечная.
— Вы кто? Зачем вы меня сюда притащили?
Молчит. Ставит на стол рюкзак, достает какие-то свертки. От них тянет съестным, но сейчас Алина сыта и хочет только спать. На спальнике у Андрея. Или у себя в квартирке. Или у родителей. А тут очень холодно. Сразу начинают отмерзать пальцы.
— Где мы? Зачем мы здесь? Почему вы молчите?
— Садись, не стой. Сейчас разведу огонь, станет теплей.
— Что вам от меня нужно?
— Потом узнаешь.
Села на лежанку, от него подальше. От него пахнет напряжением и страхом. Но он не Алину боится. Чего-то или кого-то другого.
— Я домой хочу. И вообще…
Что вообще — сама не поняла.
— Есть хочешь или тебя у Волков кормили?
— Кормили. А теперь я домой хочу. И еще — знать, зачем вы сделали меня Пантерой. Мне сказали, что это незаконно.
— Законно. У меня есть разрешение Координатора.
Отвернулся к печке, в ней шуршит, складывает туда полено из ларя, брызгает бензином. У него тут все есть, не то, что в домике археологов. Но тоже что-то такое временное — не пахнет обжитым. Наверно, дачный домик какой-то. Подошла к окну, но сквозь черноту ничего не разглядела. Наверно, ставни.
— Ничего не знаю ни про каких координаторов. А меня никто не спросил, хочу ли я становиться оборотнем. Интересно, конечно, но… зачем? Что вам от меня нужно?
Молчит. В печке постепенно разгорается. От печки тянет теплым, но еще недостаточно, чтобы перестали мерзнуть пальцы. Придвинулась, присела перед печью на корточки. В лицо пахнуло сухим жаром. Мужчина… Антон… тут же подскочил и ушел к столу.
— Если есть не хочешь, спать ложись.
— Зачем вы меня сюда притащили? Вы ответите мне, наконец, или нет?!
— Ложись.
— Не буду. И вообще пойду отсюда. Где мы находимся? Скажите, где тут ближайшее жилье, и я уйду. Спасибо, конечно, что спасли, и всё такое… Но…
— Никуда ты не пойдешь. До ближайшего поселка тридцать километров. Это охотничий домик. В Нововерской области. Так что и не думай.
— Ооо… Вы умеете… как это?… ну, перемещаться? Как Андрей? Как… маг?
— Нет. У меня был амулет, теперь уже он разряжен. Поэтому будем сидеть здесь.
— Долго?
— Три дня.
— А потом?
Молчит.
— Что потом? Потом за нами кто-то придет, и можно будет возвращаться домой? Мы здесь прячемся? Погоню пережидаем?
Отворачивается. Шуршит целлофаном.
— Да. Пережидаем. Ложись спать.
— А вам это зачем? Какое вам до меня дело? Зачем было спасать?
— Умолкни.
Ясно. Опять какая-то фигня. И опять страшно, если честно. Хотя вроде как спасли же? От Волков? Непонятно только, зачем это нужно было. Этот Алексей особо опасным не казался. Да и Вера, волчица вида домашнего и уютного, обещала, что все устаканится. Тогда зачем было устраивать побег? И тому Антону, ему что-то нужно было тогда от Андрея — в квартире? Или от самой Алины? Уже тогда, когда спасать ни от чего не нужно было?
— Зачем вам было меня спасать?
— Я сказал, умолкни. Спать ложись. Вон там в сундуке какие-то старые куртки, если холодно.
С целлофаном закончил, окинул испытующим взглядом:
— Я схожу ненадолго… погляжу окрестности. Не вздумай никуда выходить — всё равно найду. Только зря замерзнешь.
— Но…
Поздно. Большая пантера. Куда больше самой Алины. Тяжелая, сильная, опасная, черная шерсть лоснится, усы длиннющие, глазищи желтые — как у Аленкиного Барсика, только ярче, почти лимонные…
Ушел. Опять воздух искрил на пороге.
***
Появился еще один.
Волк не вставал с подстилки уже несколько дней — совсем куда-то пропали силы. Только что полакать воды… Луна снова висела высоко и полнела ночь от ночи, и мучительно давила на обессиленного волка своей назревающей округлостью. Но пока волк был один и сделать ничего не мог, есть не хотелось, только иногда пить… ненавистный человек за дверью громыхал шагами. Раз в день тыкали мордой в миску с кашей-размазней, с вываренными мясными ошметками, еще чем-то противным. Волк почти все время лежал, прикрыв глаза, но спать тоже не мог.
