С тех пор Артур работает в «Крепости», считается, что через день, а на самом деле здесь теперь всё на нём держится, включая Дану, которая отродясь ни на ком не держалась, отлично справлялась сама, но на то и волшебный помощник, чтобы жизнь превратилась в сказку, вернее, в её бесконечный финал, в последнюю строчку «жили долго и счастливо», а нарратив – к чертям.
В общем, Дана приходит в «Крепость» за четверть часа до заката, в духовке уже запекается первая партия бутербродов, Артур сидит на столе, курит и спрашивает:
– А где Нахренспляжа с Артемием? Ты почему без зверей?
– Потому что они выходные, – улыбается Дана. – Имеют право. У них профсоюз!
– Ладно, – кивает он, – тогда закрываем пораньше и ты зовёшь меня в гости. Я соскучился. За это могу… ну, например, не напиться. И не уснуть на полу.
В его устах предложение не особо щедрое. Артур никогда не бывает пьян. Хотя Пятрас при жизни напивался мгновенно, как школьник. Но, надо отдать ему должное, не буянил, не дрался, глупостей не орал, даже к девчонкам особо не клеился, просто не успевал, потому что где-нибудь засыпал, порой в такой неудобной позе, что смотреть было больно. Но, в общем, не самый плохой вариант.
– Нет уж, – говорит ему Дана, – за это чур ты гуляешь с Артемием. Пока я буду царственно возлежать.
– Гулять с Артемием? Можно? Я тебя обожаю! – радуется Артур.
– Обожай на здоровье, – соглашается Дана. – Хорошее дело. Затем и нужны друзья.
Вильнюс,
Октябрь 2020
Дана слышит, как открывается дверь, поворачивается, подпрыгивает, как школьница, воздевает руки к расписанному причудливыми рыбами потолку и торжествующе восклицает:
– Ага-а-а!
На пороге стоит Юрате, как всегда беспредельно мрачная, но это вовсе не означает, будто она намерена пристрелить всех присутствующих, а потом долго с наслаждением пинать ногами их безжизненные тела. Просто лицо от природы такое, бич фейс [3].
Юрате выглядит здоровенной плечистой валькирией, хотя она среднего роста и среднего же сложения, но это становится ясно только когда кто-нибудь для сравнения окажется рядом с ней. Юрате – красавица, пока смотришь в её бледно-синие, как февральское небо, глаза, но оказывается обычной скуластой тёткой с внушительным носом, когда переводит взгляд. В своём неизменно белоснежном спортивном костюме, словно бы созданном для кросса по пересечённой облачной местности вокруг райских врат, Юрате похожа одновременно на ангела и начальницу женской колонии; при этом ангел там – явно мщения, зато начальница – нормальная тётка, вполне можно с ней дело иметь. «Не вполне можно, а одно удовольствие», – требует вставить Дана; ладно, вставляю, хозяйка всегда права.
Значит точно получатся мои пирожки, – вот о чём первым делом думает Дана, увидев Юрате. – Вот это ты, дорогая, вовремя к нам зашла.
Юрате – не просто хорошая гостья, которой все в «Крепости» рады, а ещё и примета: если она пришла, значит, будет удачный день. Дане и так-то грех жаловаться, у неё всё легко, но когда в «Крепость» заходит Юрате, получается даже то, что, теоретически, получиться никак не могло. У присутствующих внезапно улаживаются проблемы, которые они как раз собирались здесь скорбно залить, или просто проходит насморк (включая хронический гайморит), в карманах обнаруживаются потерянные ключи, к порогу, виновато потрясая купюрами, стекаются давние должники, а вышедшие из строя приборы исправляются сами, не дожидаясь вызова специалиста, который не факт, что починит, но три шкуры точно сдерёт. Причём Юрате для этого ничего специально делать не надо, может даже не заказывать выпивку и не класть потом в кружку деньги, достаточно на минутку зайти поздороваться и дальше бежать по своим делам.
Впрочем, деньги Юрате оставляет всегда, даже если пьёт только кофе из термоса, который с собой принесла; так довольно часто случается, потому что люди, – считает Юрате, – вообще ничего не умеют сделать нормально, и вы, мои дорогие, при всём уважении, тоже почти ни черта, ну кто так мешает коктейли, вы вообще слышали про колотый лёд? И какой адский демон подучил вас пихать в глинтвейн чуть ли не полкило имбиря? Но ладно, хрен с вами, мы любим вас не за это, мне надо, чтобы вы процветали, даже не вздумайте закрываться, я плачу вам за ваше усилие быть.
Артур выскакивает из кресла, где сидел, уткнувшись в какую-то книгу из ящика для обмена, он в последнее время только их и читает, говорит, эти уличные библиотеки – натурально клондайк. Но книга – на этот раз неизвестного автора, без обложки, начала и, кажется, даже конца – забыта, потому что такую прекрасную гостью надо срочно обнять. Юрате вообще-то терпеть не может телячьи нежности. И не телячьи, и даже не нежности; короче, дорогие, держите дистанцию, и будет вам счастье, – как бы говорит её ласковый взгляд. Но Артуру всё можно – это его суперсила. Ему можно всё, со всеми, всегда.
Вот и сейчас Юрате сама его обнимает, смеётся:
– Да что ж ты такой хороший? Был бы собакой, я бы тебя у Данки украла и домой увела.
– Намучилась бы, – серьёзно отвечает Артур. – Меня выгуливать надо, как лаек, часов по шесть, лучше восемь. И гонять в хвост и гриву, чтобы набегался. А не то весь дом разнесу.
– Вымоет там всю посуду и починит проводку, – ябедничает Арунас по прозвищу Три Шакала. – Пустил я его однажды в гости. Кошмарный тип.
Арунас два года назад овдовел, дети давно разъехались, сын в Ирландии, дочка в Америке, и в хорошие времена не наездишься, а сейчас границы закрыты и рейсов практически нет; ну, в общем, понятно, что Дана с Артуром по мере сил старика опекают, затем и нужны отставным преподавателям философии любимые бывшие ученики.
– Ужас, да. – Юрате отпускает Артура и смотрит на Дану таким характерным тяжёлым взглядом, который у неё считается полным любви. – Я вам кофе купила. Но с ним проблема: слишком хорош, чтобы вам, балбесам, доверить. Испортите. Сама сварю.
Если Юрате сказала «сама», ничего не поделаешь. Придётся пустить к плите. То есть, пускать или нет – так вопрос вообще не стоит. Пройдёт и не спросит. Выбор такой: или очень обрадоваться её предложению, или обрадоваться, но не очень – когда, к примеру, плита срочно нужна самой.
Но сегодня Дане плита не нужна. Слишком тёплый день для глинтвейна, а больше она варить ничего не станет, хоть стреляй; как-то раз они устроили в «Крепости» супную вечеринку, думали, это будет легко – здоровенная кастрюля заранее сваренного бульона, куча заправок, четыре рецепта, вам чего? Гости были в восторге, но Дана с Артуром так упахались, что ближе к полуночи почти всерьёз захотели прикрыть свою богадельню на хрен, поэтому больше не повторяли. У нас бар, если вы не заметили, – непреклонно отвечают они на просьбы любителей супа. – Здесь надо не жрать, а горькую пить.
– А что это будет? – спрашивает Юрате, глядя на доску, где лежит тесто для пиццы, покупное, из Лидла, Дана не станет месить тесто сама.
– Это будет моя попытка вернуться в прошлое, – отвечает Дана. – Номер один.
– В жизни не возвращалась в прошлое при помощи теста, – восхищённо вздыхает Юрате. – Обскакала ты меня. Молодец.
– Ты застала те времена, когда ресторан «У ангела» ещё был дешёвой кафешкой?
– Застала, – кивает Юрате. – Я очень древняя. Как первозданная тьма!
– Тогда ты может быть помнишь. Там были удивительные пирожки.
– Нет, не помню. Я в основном грушевый коньяк там заказывала. Обалденный. Больше нигде ничего подобного не пила. А что за пирожки?
– Здоровенные, каждый размером с тарелку. Простые, как я не знаю что. Тонкий слой теста, внутри много очень крупно натёртых яблок, то ли совсем без сахара, то ли почти без него. Плюс корица. И всё! А результат потрясающий. Но есть надо быстро, пока не остыл. Я туда практически через день ради них ходила. Брала капучино и пирожок. Но потом у ангела сменились хозяева, взяли нового шефа, объективно, хорошего, но он, зараза, убрал из меню мои пирожки. Я по ним тосковала. Долгие годы! И вдруг буквально вчера до меня дошло, что это, по сути, были такие закрытые пиццы. Яблочные кальцоне! Только и всего. Значит можно попробовать их воспроизвести. Благо тесто для пиццы теперь есть в любом супермаркете. А яблоки – под ногами, через двор из-за них сейчас не пройти. Проще вообще не бывает. Удивительно, что до меня только сейчас дошло!
