— Добрый день, Александер, — поздоровался я, плюхаясь в кресло для посетителей. — Как дела?
— Констебль Грант, — кивнул он, и я заметил, что у него начали непроизвольно дрожать колени. Заметив, что я смотрю, он положил на колено ладонь, и дрожь прекратилась. — Чем могу быть полезен?
Явно нервничает. Даже если к моему делу это не имеет никакого отношения, почву прощупать не помешает.
— Вы, наверное, сильно заняты?
— Нет, не больше обычного.
Я спросил, как поживают его девочки, и он ощутимо расслабился. Значит, нервничал не из-за этого.
«Вот черт, — подумал я. — Теперь он знает, что я не в курсе».
В подтверждение моей мысли он тут же предложил мне чашечку кофе, но я отказался.
— Вы кого-то ждете?
— А?
— Ну, не просто же так вашу дверь стережет такая горилла.
— А, это Тони, — махнул рукой Смит. — Я его унаследовал от брата. То есть не смог своевременно от него избавиться. Он своего рода фамильный вассал.
— Тяжело, наверное, его прокормить?
— Девочкам спокойнее, когда он рядом, — сказал Смит. — Но чему я обязан вашим визитом?
Я достал копию фото Пегги и протянул ему.
— Это Пегги?
— Очень похожа, — кивнул Смит. — А почему вы спрашиваете?
— Вы давно видели ее в последний раз?
— В день выступления в «Парижском кафе», — сказал Смит, — которое, поверьте, получилось шикарным. Просто шикарным!
И было при этом странным совпадением, но Смиту об этом знать не обязательно.
— У вас есть ее домашний адрес? — спросил я.
— Нет, — покачал головой Смит, — у нас, понимаете ли, исключительно товарно-денежные отношения. А у делового человека должна быть одна забота — доход.
— Понимаю, — сказал я, — почасовая оплата — это хорошо.
— Все в этом мире изменчиво, — сказал Смит. — Вас интересует что-то еще? Должен сказать, не все получают почасовую оплату за свою работу.
— А вы обманываете своих сотрудников, не так ли?
— Все обманывают — кто-то больше, кто-то меньше.
— Так она давно с вами работает?
— Кто?
— Пегги. Танцевала она у вас в девяностых, к примеру?
— Знаете, я обычно не беру на работу несовершеннолетних, — нахмурился Смит. — Так спокойнее.
— Может, в восьмидесятых?
— Я понял, вы решили подшутить надо мной, — помолчав, проговорил он. Мне показалось, что молчал он как-то слишком уж долго.
— Ну, возможно, это была не она, а ее мама, — предположил я, — а Пегги просто на нее похожа?
— Увы, восьмидесятые я провел за рубежом, как и семидесятые. Впрочем, была одна девочка, танцевала в какой-то постановке с веерами в театре «Мельница». Но это было в шестьдесят втором — рановато даже для мамы Пегги.
— Почему вы уехали из Англии?
— Не по своей воле, — сказал он, — но здесь в то время была полнейшая дыра.
— Однако вы вернулись.
— Да. Соскучился, знаете ли, по заливному угрю.
Я ему не поверил.
И решил, что больше ничего полезного в этот раз все равно не добьюсь. Но мысленно сделал пометку пробить его досье по базе сразу же, как только доберусь до техкаморки. Проходя мимо Бесшеего Тони, я покровительственно похлопал его по плечу.
— Ты просто ходячее сокровище, приятель.
Он буркнул что-то мне вслед. Меня порадовало, что контакт у нас в итоге установился.
Итак, Пегги либо поразительно похожа на собственную бабушку, либо живет тут с 1941 года и питается жизненной энергией джазменов. На данный момент единственная моя встреча с ней состоялась в Сохо, и все упоминания о ней также касались этого района. Вот с него и следует начать. Еще надо определить круг ее знакомых и пообщаться с ними. Особенно с Черри (или Шери) — подружкой Микки-Костяшки. Вот на этой стадии расследования нормальные следователи идут к начальнику своего отдела и просят у него людей для обхода и допроса свидетелей. Но наш отдел для этих целей располагал только мной. И я приступил к делу — принялся прочесывать Комптон-стрит.
Ее не опознали по фото ни во «Вкусе к жизни», ни в «Трактире Эда», ни в других едальнях в восточном конце улицы. Одна билетерша в клубе «GAY», взглянув на фото, сказала, что лицо вроде знакомое — но и только. Продавщица в мини-маркете вспомнила, что Пегги заходила к ней как-то раз за сигаретами. В «Адмирале Дункане» я получил пару приглашений на ужин и совсем никакой полезной информации. Зато в «Лифчиках для хулиганок» ее вспомнили — и обозвали «фифой, которая частенько здесь бывает, долго разглядывает товар и всякий раз воротит нос». Я как раз подумал, что стоит показать ее фото и в «Чулочке» тоже, как вдруг какая-то сумасшедшая пулей вылетела из «Кондитерской Валери» и заорала на всю улицу мое имя.
Это была Симона. Она бежала по тротуару, лавируя между изумленными прохожими и поскальзываясь на высоких каблуках. На ней были тертые узкие джинсы и темно-красная кофточка, неплотно запахнутая. Под кофточкой она была голая, если не считать лилового кружевного бюстгальтера — с застежкой спереди, как я сразу заметил. Она кричала и махала мне рукой. На щеке у нее белело пятнышко крема.
Как только она поняла, что я ее заметил, то сразу же умолкла и стыдливо застегнула кофточку.
— Привет, Питер, — улыбнулась она, когда я подошел. — Вот так встреча!
Она коснулась ладонью своей щеки. Нахмурилась, обнаружив там крем, и попыталась стереть его краешком рукава. Потом обвила руками мою шею, заставляя склониться к ее губам.
— Ты, наверное, думаешь, что я совсем сошла с ума, — сказала она, когда поцелуй закончился.
— И прелестна в своем безумии, — добавил я.
Притянув мою голову ниже, Симона шепотом спросила, свободен ли я сегодня после ланча.
— Ты меня вчера на весь день оставил одну, — шептала она, — и теперь должен мне по меньшей мере полдня интимных наказаний.
Поскольку альтернативой данному занятию все еще оставался обход возможных знакомых Пегги, я пришел к выводу, что это не так уж и срочно. Симона рассмеялась, взяла меня под руку, и мы с ней пошли по улице. Проходя мимо «Кондитерской Валери», я помахал рукой официанткам.
— А как же твой счет?
— О, не беспокойся, — улыбнулась Симона, — у меня здесь кредит.
Под вечер пошел дождь. Проснувшись в гигантской кровати Симоны, я обнаружил, что комнату затопил белесый свет, а по стеклу барабанят крупные капли. Симона уютно свернулась рядом, щекой на моем плече, по-хозяйски закинув руку мне на грудь. Осторожно повернувшись и высвободив руку, я взглянул на часы. Было два с чем-то. Ладонь Симоны сжалась на моей груди, а глаза открылись. Бросив на меня лукавый взгляд, она принялась целовать меня в шею. Я решил, что для обхода свидетелей на улице сейчас слишком сыро и что восполнить пробел в работе можно вечером, в «Безумии», вводя в базу ту самую гору данных. Скорректировав таким образом свой рабочий график, я перевернул Симону на спину и стал проверять, насколько сильно смогу ее возбудить без помощи рук. Когда я нашел губами ее сосок, она вздохнула — по правде говоря, это был несколько не тот эффект, на который я рассчитывал, — и нежно погладила меня по голове.
