— Не хочу говорить об этом, — мямлю я. Я хочу сорвать его с себя, но не могу сообразить, как его расстегнуть. Очередной подлый и коварный поступок Рио.
Мне больно, болит всё, и особенно больно от его лжи. То, что он всегда понимал меня даже больше, чем я думала. Он мог, но он не сказал мне, что понимал. Не думаю, что он есть зло. Не сейчас, когда нарисовался Анубис, но всё же.
Рио — сын богов. Это всё меняет.
— Нет, серьёзно, это настоящее золото или нет? Может, из-за него твой чокнутый сводный брат приставал к тебе! Такой браслет можно продать за немалые деньги.
— Ага, может быть. — В действительности, золото в нашем доме было не в ходу. Хотя, имя бога солнца…
Рио останавливается напротив дома Сириуса. Машина Скотта уже припаркована там, и Тайлер выпрыгивает из пикапа, бежит к нему и бросается на шею. Моё каменное сердце сиротливо бьётся в груди, пока я смотрю на них, а моё предательское тело тоскует по человеческим объятиям.
Тогда я вылезаю из пикапа, хромая и шатаясь, иду к тёмному дому. Наверное, так себя чувствуешь, когда перепьёшь, думала я, в то время как земля плывёт и прыгает под ногами.
— Такое ощущение, что никого нет дома.
Я пугаюсь, такая потерянная в своей боли и уверенности позвонить маме, что не замечаю, как Рио идёт вслед за мной.
— Они, наверное, спят.
— Я подожду, пока не буду знать наверняка, что они дома, и что ты расскажешь Сириусу, что произошло. Полагаю, это был Анубис. Что ему нужно на самом деле?
— Это касается только моей семьи. — Мои зубы так сильно скрежещут, что я могу ощущать свой пульс, как врезающуюся в лоб боль. — Езжай домой.
— Уверена, что в порядке? — выкрикивает с дороги Тайлер. Я отмахиваюсь. — Утром первым делом позвони мне. Я только что прогуглила про сотрясения. Не принимай «Ибупрофен», прими «Тиленол».
Скотт открывает ей дверь.
— И когда в следующий раз соберётесь драться, делайте это, когда я поблизости. Я хорошо дерусь.
Я слишком устала, чтобы что-то отвечать. Я открываю дверь, в доме темно. Сириус — сова. В это время он не спит. Может, что-то случилось и здесь. В панике от того, что Анубис мог добраться до них, я глубоко вдыхаю.
Чувствуется запах «Тайда». Я облегчённо опираюсь на дверной косяк. Анубиса здесь не было.
Рио проходит вперёд, словно собирается войти вместе со мной.
— Пожалуйста, — говорю я. Мне больно говорить. — Спасибо за вечер. Правда. Ты спас мне жизнь. Но я не могу… не могу сейчас ничего обсуждать. Я в растерянности и не знаю, как всё изменилось. Но всё точно изменилось. И пока я не узнаю, какие изменения произошли, я просто… хочу, чтобы ты оставался где-нибудь, но не здесь.
Он сглатывает, потом кивает. Я закрываю за собой дверь. Мне хочется, чтобы он был подальше. И хочется, чтобы был рядом. Я не знаю, что я хочу больше. Но моя мать. Мне нужно поговорить с мамой.
Включаю свет, пока иду по дому, и нахожу на столе записку. Я еле разбираю поспешные каракули Сириуса.
«Айседора. Не дозвонился до тебя, Дине плохо, поехали в больницу, позвони мне. С.»
Нет! Я хватаю телефон и набираю номер мобильного Сириуса. Лишь с третьей попытки попадаю на нужные цифры, потом вызов уходит на автоответчик, поэтому я прошу его, чтобы он позвонил на этот номер, потому что я осталась без телефона. Во мне усиливается паника и дрожь. Я не хочу, чтобы что-то случилось с Диной или их ребенком. Они должны быть в порядке. Мне нужно, чтобы они были в порядке, чтобы они были счастливой парой придурков и вырастили своего счастливого придурка-ребёнка.
Пожалуйста, пусть с ней всё будет хорошо!
К счастью, мама берёт трубку со второго гудка.
— Кто это? — Отвечает она уставшим голосом. Я не помню, какая у нас разница во времени, может, у неё середина ночи, а может, нет.
— Это Айседора.
— Что случилось? Ты в порядке? Тебе больно!
Я прерываю её.
— Всё в порядке. Но произошло что-то плохое. Анубис здесь.
— Что? Зачем ему понадобилось приезжать к вам?
Я поведаю ей всю историю, включая нападение на водителя и те моменты, когда ощущала на себе чей-то взгляд. Я также не последовательно рассказываю другие детали, потому что не могу собрать мысли в голове так, как следует.
— Мама, мне пришлось прочитать ему. Прости меня. Я думаю… думаю, что он выяснил настоящее имя Амона-Ра. — Я задерживаю дыхание, ожидая её реакцию. Насколько тяжёлыми будут последствия? Много ли власти я помогла заполучить этому шакалообразному монстру?
Тогда моя мать смеётся. Это усталый, измученный смех: больше воздуха, чем радости.
— О, сердечко. Можешь даже не переживать об этом.
— Он теперь может контролировать бога солнца!
— Нет, не может. Он, наверное, решил, что нашёл что-то там, но я могу уверить тебя, что настоящее имя Амона-Ра нигде не записано. Уж не думаешь ли ты, что я пошла бы на все те сложности, чтобы добыть его для себя и Гора, и потом записала его там, где какой-то неопрятный божок бальзамирования сможет его найти?
Я плюхаюсь на стул от облегчения и смятения.
— Тогда что же он нашёл? Он выглядел довольным.
— Анубис — дурак, и как все дураки легко верит в то, во что хочет верить. Возможно, он нашёл что-то в том тексте, что, по его мнению, было настоящим именем бога. Он вернётся и попытается использовать его, и тогда его прогонят с поджатым между ног хвостом. И я могу уверить тебя, что после этого ребёнка, ему придётся ответить за всё, что он сделал с тобой.
— Значит, ты в безопасности, — говорю я, и впервые с момента, как я поцеловала Рио (о — нет! я поцеловала Рио), и потом он сказал мне правду; и казалось, что я вспомнила об этом в первый раз только сейчас, что с моей головой, с моих лёгких падают стальные оковы.
— Я в безопасности. И я рада, что ты тоже. Как ты сбежала от Анубиса?
— Мне помогли друзья.
— Я рада, что у тебя есть хорошие друзья.
Я думаю о Рио, его родителях, о правде. Мне следует рассказать ей о том, кем… чем… он был.
Ей стоит знать, что есть и другие боги. Но если я скажу ей, вне сомнений, я больше никогда не увижу Рио.
Мне следует хотеть этого.
— Я тоже рада, — только и говорю я. — Хорошо. Эй, отбой концу света! — Мои ладони дико жжёт, пока я держу телефон, и я хочу утонуть в диване и уснуть в забытьи. — Пойду приму что-нибудь для головы. Позвоню тебе завтра.
— С нетерпением буду ждать звонка. Айседора?
— Да?
— Я бы хотела услышать всё про открытие выставки прежде, чем явится твой сводный брат-ублюдок.
— Хорошо. — Я улыбаюсь. Она помнит. — Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, сердечко.
