Ровнин открыл рот, чтобы что‑то ему ответить, но Колька без всякого почтения толкнул его в вагон и сам последовал за ним.
— Поехали! — рявкнул Пал Палыч, заметив, что компания молодых людей уже бежит к составу.
Неизвестно — то ли время стоянки поезда вышло, то ли кто‑то там послушался оперативника, но двери беззвучно закрылись, и состав, мягко качнувшись, тронулся, оставляя позади тусклый свет ламп станции и расстроенно — удивленные лица нескольких парней и девушек, которые только что остались в живых, сами того, не зная и не понимая.
— В неотвратимости бытия есть свои плюсы — заметил Ровнин, опускаясь на скрипнувшее пухлое сиденье вагона — Теперь нам не надо гадать что впереди. Мы этого не знаем, зато наверняка можем быть уверенными в том, что обратной дороги нет. Нет, ну какие раньше были удобные сидения в метро, а?
Колька плюхнулся рядом с ним и полностью с его словами согласился — очень удобно на этом диванчике оказалось сидеть. Чувствовалось, что внутри пружины, но они не доставляли дискомфорта.
— Тут вообще все другое — заметил он, попрыгав задом на диване — И двери тоже. Массивные такие, не то что сейчас.
— Это ладно — отозвался Пал Палыч, севший напротив них — В Питере вообще в метро двойные двери.
— Да? — в городе на Неве Колька не бывал, хотя и собирался туда когда‑нибудь съездить. Туда, и еще в Лас — Вегас, очень ему хотелось побывать в игровой столице мира. Он не был азартен, просто хотелось — и все.
— Формально они вроде для дополнительной безопасности пассажиров такими сделаны, чтобы в случае наводнения вода в вагон не попала — Ровнин запрокинул голову назад и прикрыл глаза — А по факту… Там в метро такое водится, что куда нашим страстям — мордастям! Земля ижорская — земля древняя, пока их метро рыли, народу полегло не меньше, чем в финскую войну, причем две трети смертей так и не были идентифицированы и обнародованы. Оттого в их вагонах и двери железные, потому там и тоннели от платформ железом отделены. Не жестью — железом.
— Небось еще и с примесями серебра — добавил Герман — Да кабы в Питере только в метро все упиралось… Но, знаешь, Олег — лучше уж твари подземные, чем то, что у нас. С ними все ясно, а тут…
— Слушайте — Колька завертелся на сиденье — А вот у нас говорят в метро крысы — мутанты есть!
— Коль, слушай поменьше сплетни и слухи по дециметровым каналам — посоветовал ему Ровнин, не открывая глаз — Крысы может и есть, они везде присутствуют, но мутанты… Чушь это все. И слепые черви длиной в полметра — тоже.
— Как есть брехня — Пал Палыч повольготнее разместился на сидении — А вот 'Метро-2' — есть. Но только это не мистическая линия, а вполне себе обычная, с несколькими остановками и ведущая в нужные стратегические объекты. К аэродромам там и всему такому прочему. Сделана для президента, членов правительства и высшего генералитета, чтобы они, в случае чего, могли свои задницы унести куда подальше, и потом спасать остатки сограждан, находясь в комфортабельных и безопасных бункерах в районе Урала. Их жизнь всегда важнее жизни нации.
— Да козлы они — не слишком политкорректно высказался о руководстве страны Колька. Он к нему сроду уважения не питал, впрочем, как и большинство его сограждан — И члены правительства, и генералитет, да и все остальные тоже. А я еще слышал о Путевом Обходчике таком. Он — есть?
— А вот Путевой Обходчик… — начал было рассказывать Пал Палыч, но тут поезд пару раз дернулся, будто преодолевая некую преграду, зашипел и остановился.
— Станция 'вылезай' — Ровнин открыл глаза и улыбнулся, глядя на своих спутников — Значит так. Говорить буду я. Вы — молчите. Все мои команды выполнять, не задумываясь и не обсуждая. Это не просьба, это приказ.
— Есть — отозвался Пал Палыч немедленно, и Колька последовал его примеру.
— Тогда пошли — он легко поднялся на ноги и в этот момент двери вагона разошлись в разные стороны, как бы предлагая пассажирам его покинуть.
— Нас ждут — Ровнин спрыгнул на землю — платформы тут не было, как не было и рельсов, по этой причине было совершенно непонятно — как двигался поезд, на котором они приехали сюда.
Единственный свет, который озарял то место, куда попали сотрудники отдела, сочился из окон вагонов, да еще два луча фар поезда озаряли довольно узкий отрезок подземелья, образовывая некое светлое пятно.
— Нам туда — показал именно на это пятно Ровнин.
— Почему? — Кольке стало страшновато, он озирался вокруг, но видно ничего не было. Темнота кругом, причем какая‑то густая, предвечная.
— Два прямых луча не могут образовать пятно света, да еще и в паре шагов от поезда — пояснил Олег Георгиевич — Коля, соберись и включи мозги. Нам указывают куда идти и это хорошо. Бродить здесь не надо будет.
— Не надо — голос, идущий из мрака, начинающегося за границами света заполнил все — это место, головы и души людей — Вы уже пришли туда, куда хотели.
— Ну вот и славно — как‑то даже весело сообщил спутникам и невидимому собеседнику Ровнин — Я про это и говорю. Пошли, пошли.
Он упруго зашагал вперед, за ним посеменил Колька, которого сзади еще и подталкивал Пал Палыч.
— Люди — сообщил мрак и в нем обозначилось некое движение. Но это было не существо, это двигалась сама темнота, она становилась то больше, то меньше — Пришли сами. Что вам надо, люди? Или вы не знали, что здесь — мои владения, моя власть и только я решаю здесь с начала времен, кому жить и кому умирать. Кому — и как.
— Знали, знали — бодро вступил в разговор с тьмой Ровнин — Но, не оспаривая ваших прав, мне хотелось бы напомнить о некоем договоре, который мой род заключил с вами. Мы дарим вам одну жизнь в год, а вы за это не забираете себе подобных мне. Этот договор заключен давно, но он все еще действует.
— Он расторгнут! — громыхнула тьма, в ней загорелись два красных огонька, ярких, как угли в ночи — Он расторгнут вами, теплокровные черви. Вы терзаете мои владения, вы убиваете тишину, вас стало слишком много!
— Да, нас много — признал Ровнин — И нас более чем достаточно, чтобы превратить здесь мрак ночи в вечный день. Мы постоим тут дворцы, мы проложим тут улицы, где вечно будут гореть фонари, здесь не будет тишины никогда, так же, как наверху. Сходи и посмотри, чем там стала ночь — она светлее чем день! И мы сможем сделать это и тут, мы способны это сделать прямо сейчас — но! Мы не делаем этого. И только лишь потому, что мы, те, кто живет наверху, чтим договор, который заключили наши деды. Этот мир, эта темнота — ваша. И мы уважаем это ваше право. И мы платили и будем платить вам столько, сколько и обещали — одна жизнь в год.
