Помянув Лейбу Давидовича минутой молчания и обдумав ещё раз своё решение, я обратился к Старшему Брату с просьбой помочь некой боевой организации в одном весьма важном и ответственном деле. А именно: обеспечить вновь созданный полк поддержки необходимым оружием.
— Где ж я его возьму? — удивился Лев Шаевич.
Что до самого полка — вопросов не последовало. А это уже хорошо!
Начал издалека.
Типа, для чего вообще создан Чёрный Квадрат? Для разработки тактики и стратегии развития государства. Правильно? Особенно, если государство это в опасности?
Мои слова сильно удивили Старшего Брата.
— А оно в опасности?
— Не то слово, — заверил я коллегу. — Вы только посмотрите на них! — Дальше я перешёл на шёпот. — Разве можно ждать от этого бессмысленного сброда чего-то хорошего?
— Хотите предложить им какой-то смысл?
— Другого выхода нет. И мы сделаем это вместе с вами.
— Как?
— Руками. Наука наукой, а ручного управления никто не отменял, верно? Начинаем прямо с этой минуты.
— Вы про грязные ботинки?
Это была правда! Он говорил то, что я боялся произнести вслух. Только стоял напротив и неопределённо пожимал плечами. Не самое лучшее поведения для того, чтобы убедить человека в том, что прыгать в пропасть — лучшее наслаждение на свете!
— То есть, вы снова предлагаете мне сойти с ума? Я же только что почувствовал себя нормальным человеком!
Вид у моего собеседника был весьма серьёзным. При том, что доверять мне у него не было никаких оснований, какую-то персональную выгоду лично для себя он в моём предложении всёже уловил. Точнее, не он, а тот, кто остался тогда со мною на перекрёстке Большого и Малого коридоров в ожидании разрешающего сигнала светофора.
— Представьте, что перед вами сломанный Роллс-Ройс и никто, ни единая душа в мире не способна его починить!
Пока мы перешёптывались, ЧКисты терпеливо ждали.
— Хорошо, — в глазах Льва Шаевича на мгновение мелькнул знакомый однорукий бес. — Какое именно оружие вас интересует?
— Лучше деревянное, чтобы, не дай Бог, никому не навредить! А в остальном любая, даже самая незначительная деталь, должна быть на своём месте! Полное, абсолютное соответствие! Мне почему-то кажется, что это для вас — дело чести! Ну, так что, Лев Шаевич, вооружим рыцарей без страха и упрёка?
Это я уже сказал громко — отработанным командным голосом, оказавшимся бесплатным приложением к гимнастёрке и галифе.
— Одной левой! — ответил Старший Брат. — Последний вопрос, товарищ Председатель ЧК — враг опасен и силён?
— Это, если совсем мягко, — сказал я. — Место наших совещаний отныне будет иметь подставную вывеску «Фили». Художники есть?
Все посмотрели на ЧКиста с аккуратной бородкой. Его лицо всё ещё носило следы краски, а это означало, что парню не отвертеться.
— Я попробую, — пообещал он. — Только у меня условие. «Фили» — это слишком явный намёк на цели и задачи компании. Поэтому предлагаю другое название: «Приём волостных старшин императором Александром 111 во дворе Петровского дворца в Москве».
— Не длинно? — усомнился я.
— Чем длинней, тем лучше, — заверил меня художник.
ЧКисты одобрительно загудели.
— Хорошо, — согласился я. — Времени у нас с вами, господа, не так много. Детали обсудим на следующем заседании, то есть, в четверг. Потом — в понедельник. И так — до полной готовности!
— К чему? — робко поинтересовался недавний нарушитель дресскода.
— К бою, разумеется, — пояснил я. — К чему же ещё? Или кто-то тут мне не доверяет?
Таких не нашлось.
Я отыскал глазами лысого автослесаря, того самого, что недавно упомянул о Троцком.
— А к вам у меня персональная просьба.
— Ко мне? — удивился лысый. — Почту за честь, Ваше Сиятельство.
— Вы, насколько мне известно, хорошо знакомы с германским капиталом, не так ли?
— Ну что вы, — заверил меня лысый. — До сих пор отрыгивается!
— Не захотите ли вы, в этой связи, занять пост канцлера ФРГ?
Я с удовлетворением отметил всё возрастающий интерес публики к нашему разговору. Кто-то даже предложил свою кандидатуру на пост президента Зембабве Роберта Мугабэ, но его попросили соблюдать приличия и не выражаться!
Лысый же с охотою согласился занять предложенный пост.
— Будете отвечать за информционную поддержку кампании, господин Коль, — сказал я важно.
Лысый впервые за всё это время улыбнулся и все присутствующие, включая Старшего Брата, искренне поздравили его с назначением на столь ответственную должность.
Мне показалось, стало легче дышать!
— Кодовое название операции, если вы не возражаете, господа генералы, «Шевардинский капут».
Господа генералы не возражали — и прежде всего, против своих званий. Кто-то, правда, заявил о претензиях на генералиссимуса, но общими усилиями его удалось урезонить.
Прощались скупо и сурово. По-военному. Тихо, но с напором спели.
— Я люблю кровавый бой,
Я рождён для службы царской!
Сабля, водка, конь гусарский,
С вами век мой золотой!
Оставшись вдвоём, мы долго молчали, как выяснилось позже, и у меня и у моего собеседника не было никакого желания открывать рот, потому, что и без слов всё ясно.
Было тихо и тревожно. Как перед грозой.
— Хотите честно, товарищ Председатель ЧК?
Как же меня порадовала эта хулиганская интонация! Я хоть и не сомневался, что услышу её снова, всё равно от радости готов был оторвать парню руку!
— Ну-ну! — Лев Шаевич предусмотрительно отодвинулся от меня подальше. — Давайте как-нибудь без членовредительства!
— Давайте, — согласился я. — Что скажете по существу дела?
— Идея ваша — так себе! Переловят всех и жутко усмирят. С пожизненной гарантией. Это, если повезёт. А то вы ещё Патологоанатомическое Отделение не видели! Прям ярмарка вакансий! Вам там тоже местечко найдётся, уж поверьте!
— Это она вам сказала, верно — про местечко? Вчера в своём кабинете? — Я видел, как задевает его мой вопрос. — Что ж, я вас понимаю, после такого не только в колготки залезешь — дышать будешь через раз!
— Обвинять легко, особенно, когда у тебя полномочия и маузер на боку! — Лев Шаевич вытащил из кармана листок. Это была записка для служебного пользования — та самая. — Вы лучше сюда посмотрите!
Я помнил это письмо наизусть.
— Прочли?
— Ещё бы! — ухмыльнулся Старший Брат. — С замиранием сердца. И знаете, что особенно зацепило?
— Ну-ка?
— «Полное отсутствие каких-бы то ни было личных привязанностей». В связи с чем у меня лично возникают глубокие сомнения в успехе операции!
— Увы, одна привязанность всёже обнаружилась, — попытался оправдаться я. — Вот хочу проверить, насколько она прочная?
— Ё-моё! — Он звонко шлёпнул себя ладонью по лбу. — Наконец-то до меня допёрло! Шевардинский капут!
— Он самый! — Я не мог скрыть своего восхищения. — Не желаете ли присоединиться к походу?
— Не желаю! — Тут он неожиданно обнял меня, а потом, отстранившись, крепко сжал руками мои плечи. — Желаю оставаться полноценным членом неполноценного общества. Я окончательно понял, Зигмунд Фрейдович, этот мир одной левой не поменяешь! Но вооружу я вас знатно! До зубов! Это будет моя последняя акция доброй воли, моя лебединая песня! И вот ещё — вы тут давеча про кабинет вспоминали. Так вот, я тут кое-что прихватил на память…
Старший Брат осмотрелся, зачем-то заглянул под стол и, убедившись, что мы одни, вытащил из кармана слегка помятую фотографию.
— Портрет хозяйки кабинета. Там ещё рамка была, я её выбросил. А фотку вам вручаю. На память. Может, согреет в смертельном бою!
Он передал мне фото и удалился с мокрыми глазами.
То была профессиональная работа, что и говорить! Возникало ощущение, будто перед тобою живое существо — человек или кто-то ещё! Просматривалась каждая деталь — от складки на халате до родимых пятнышек на внешней стороне ладоней. И даже Чёрный Круг лица под белой шапочкой казался таким знакомым и родным, что хотелось коснуться его губами!
