— И как ты бутылку в небо запустишь? — пожал плечами Никита, проигнорировав мою шпильку о русалках, — она же на землю обратно упадет.
— Можно было воздушного змея сделать, или на шаре запустить.
— Как это ты представляешь, к богу змия запустить? Он его за искушение Адама и Евы из рая изгнал, а мы его обратно в рай, что ли запустим? Ты соображай же, парень, что говоришь!
Я аж восхитился этой немудреной логикой.
— И чем все закончилось? — перебил нашу теологическую перепалку Жорж. — Помог вам боженька урожайность повысить?
— Да как вам сказать, — задумчиво пожал плечами Никита, — Через две недели приехали в село к нам агрономы. Оказывается, бутылку рекой выбросило в городе N, там мужики в Шайтанке сетями рыбу ловили и случайно выловили эту бутылку. Вытащили и увидели внутри бумажку. Раскупорили, прочитали и отнесли в краевой комиссариат земледелия. А там почитали, посмеялись и решили помочь краснобунтарям — прислали нам агрономов, семена и минеральные удобрения.
— Ну ничего себе! — хохотнул Жоржик, — прямо кино.
— А дальше было ещё чудесатее! — и себе хохотнул Никита, — эти агрономы обучили всех передовым агротехнологиям, нашли ошибки и с тех пор урожаи у нас не хуже, чем в соседней Ольховке. Особенно репы и свеклы!
При слове Ольховка я насторожился:
— А далеко от вас Ольховка? — осторожно спросил я.
— А зачем тебе? — заинтересовался Жорж.
— Да родственники у меня там должны жить, отец когда-то говорил, — соврал я, — хорошо бы сбегать туда и узнать. Вдруг они там. У меня же совсем никого на свете не осталось.
— Ну ты это… — смутился Жорж, — времени будет достаточно, — в какой-то день сбегаешь. А нет, так я тебя отвезу.
— Да там семь верст всего, если через лес, — махнул рукой Никита. — У нас парни туда на танцы бегают. Там клуб большой и девок много.
— Ну вот и сходишь, — сказал Жорж.
А я обрадовался.
Скоро я смогу прочитать книгу Лазаря.
В Краснобунтарское мы въехали как обычно — с клоунадой, песнями, жонглированием и элементами экзотических танцев. Я-то уже был привычный, а вот Никита сидел, вытаращив глаза. Пока не досмотрел — с фургона не слез. Даже о дочке своей новорожденной забыл.
После того, как мы продемонстрировали любопытствующим селянам несколько номеров, было объявлено, что главное представление начнется завтра.
Народ начал понемногу рассасываться, и только любопытные мальчишки облепили фургоны и наперебой галдели от впечатлений.
К нам подошел с широкой благодушной улыбкой невысокий усатый человек в яловых сапогах и куртке темно-синего сукна под военный мундир.
— Агитбригадовцы! Приехали! — он лучезарно разулыбался и на душе сразу стало тихо и спокойно.
Ему навстречу выскочил Гудков, и они отошли, активно обсуждая наше проживание и культпросветные мероприятия. Мы терпеливо ожидали. Никита, наконец, умчался к жене и новорожденной дочери, Жоржик отошел договариваться завтра сводить захромавшую лошадь к кузнецу, чтобы подправить подкову, а я откинулся на тюки реквизита и задумался. Механически я сунул руку в карман — мои пальцы наткнулись на небольшую, сантиметров три щепку.
На всякий случай я позвал:
— Енох.
К моему сильнейшему удивлению пространство передо мной замерцало и уже через миг я мог наблюдать призрака-скелетона во всей красе.
— А как это? — ошеломлённо спросил Енох.
— Что как?
— Я только что был в твоей школе, — удивленно протянул Енох, — а теперь я тут. Как так вышло?
— А ты не помнишь, как здесь оказался?
— Нет, — покачал головой призрак, — Я уже думал, то меня бросил.
— Да не бросил, — вздохнул я, — с этими всеми событиями забыл дощечку твою в школе. Причем не помню где именно.
— Как ты мог так поступить⁈ — возмутился Енох, — а если бы её нашли или сломали⁈
— Кстати, а где она? — прервал поток словесных излияний я.
— В библиотеке, под кадкой с фикусом.
— Вот и хорошо, — задумчиво кивнул я и принялся размышлять вслух, это что же получается. Если разделить твою дочку на части, то ты сможешь между ними спокойно перемещать?
— Не знаю, — пожал плечами Енох, — но ты не разделял доску на части. Она в школе лежит.
— Смотри, — я вытащил щепку и продемонстрировал ошеломлённому призраку.
— А ты зачем мою доску на щепки ломаешь? — забеспокоился Енох.
— Да это случайно кусочек в кармане оторвался, — попытался успокоить призрака я, — Я, как обнаружил. Что доску забыл — расстроился очень. А потом щепку эту нашел и попробовал тебя позвать.
— И получилось! — надулся от важности Енох.
— Ага, получилось.
— Я теперь могу на расстояния перемещаться, — заявил Енох.
— А ну-ка попробуй переместиться обратно в школу, — предложил я.
Енох замерцал, замерцал, но остался рядом.
— Что?
— Не могу.
— Но сюда же ты смог попасть, — удивился я. — А почему обратно не можешь?
— Сюда ты меня позвал! — сказал Енох и я понял, что ему нужен якорь.
— А попробуй исчезнуть и потом сюда появиться, — опять предложил я.
Енох легко выполнил это.
— Хм… странно, — задумался я, — с твоими новыми способностями нам ещё предстоит разобраться. Было бы здорово разделить доску на кусочки и в разных местах спрятать. Ты представляешь — ты бы мог перемещаться на огромные расстояния! Это же как здорово!
Но Енох не разделял моего оптимизма.
— если разделить доску, я вообще могу исчезнуть, — сердито сказал он.
— Ну это твои предположения, — заметил я. — Ты и доску от пола поначалу опасался отрывать.
— Да, опасался, — сварливо вскинулся Енох, — ведь мог и исчезнуть!
— Но ведь не исчез? — хмыкнул я.
— Не исчез.
— Ну так чего это обсуждать?
— Сюда идут! — сообщил Енох и испарился.
К повозке подошел Жорж.
— Едем квартироваться, — сказал он.
— А где нам выделили место?
— Ты будешь смеяться, но здесь есть дом агрономов. Они, когда приезжают, живут в нем.
— Мы будем все вместе жить? — расстроился я.
— Да, вместе, — чуть нахмурился Гудков, он был тоже не доволен этим обстоятельством. — и девчата с нами.
— Ну это вообще ни в какие ворота не лезет, — покачал головой я. — Хоть бы девушек по домам расселили.
— Макар сказал не разделяться. Ты же сам понимаешь — настроения селян — штука переменчивая.
Мы доехали до просторного двора. В нем было несколько зданий, добротных, хорошо побеленных.
— Здесь скоро будет колхоз, — с гордостью похвастался Васька, парнишка лет четырнадцати, которого председатель выделил нам в провожатые.
Пока я помогал Жоржу распрягать лошадей, чистить их и кормить, агитбригадовцы разделили кому какие где койки. Девушкам сдвинули три койки в угол и отгородили их портьерой (той, которой я укрывался дорогой).
Моя кровать ожидаемо было у крайней стены, дальше всего от печки. Но я не расстроился, можно же закутаться в одеяло и будет нормально. Главное, что кровать крайняя и можно хоть отвернуться от них.
Агитбригадовцы разошлись репетировать, от меня сейчас толку им не было, так что я оказался предоставлен сам себе на весь вечер.
Я сбегал к Жоржу и попросил его отпросить меня у Гудкова.
— Зачем? — спросил Жорж.
— Пойду в Ольховку, — ответил я.
— Да ты погоди, потом сходишь, — махнул рукой Жорж.
— Завтра представление весь вечер, я не смогу, послезавтра — кто его знает. Что ещё будет, — не согласился я. — Никита говорил. что бунтари они, то попа побили и выгнали. То еще что-то. Где гарантия, что мы здесь надолго задержимся.
— Тоже правильно. — согласился с моей логикой Жорж. — Ладно, иди, я скажу Гудкову, что отпустил тебя дядьку искать.
— Вот спасибище, Жорж, — искренне поблагодарил я его и пошел в Ольховку.
А то еще передумают и оставят меня что-то помогать.
Я шел по селу. Под ногами шуршали сырые от тумана листья. Село было хорошее, довольно большое. Дома ровненькие, ухоженные. Видно, что жили здесь люди трудящиеся и потому небедные.
