Он ответил ей не сразу. Поднявшись на ноги, он подошёл к столу, налил в стакан воды из фильтра и выпил её, едва не захлебнувшись. Затем повторил. Сухость во рту понемногу отступала.
«Как красота требует жертв, так безопасность требует неудобств», — глубокомысленно отметил Игорь. Он знал, что руна, которую нанесла не его тело Соня, защитит его от яда — консультации с Мерцаловым о природе ядовитых стихий помогли Лазареву быть готовым к нападению Юли. Знал — и всё же опасался, памятуя о том, как ловко она дурачила окружающих, с помощью воды превращая хлороводород в кислоту. А потому — Игорь перестраховывался.
После того, как Соня окончательно разрушила печать, ограничивающую его силы элементаля, стихия начала подчиняться ему гораздо охотнее. Это проявилось и сейчас: Игорю удалось раскалить своё тело изнутри достаточно, чтобы слюна полностью испарилась, а затем тут же остудить его обратно. Это нисколько не навредило его организму — собственная стихия не наносила вреда своему хозяину — однако полностью избавиться от связавшей рот сухости Лазареву удалось лишь сейчас.
— Первым делом — надо убрать труп, — наконец заговорил Игорь. — Есть идеи, как нам это лучше сделать?
Не сдержавшись, Соня фыркнула:
— Я думала, ты распланировал всё.
— Только в общих чертах, — чуть улыбнулся Игорь в ответ. Соня задумчиво поправила упавшую на лоб неровно постриженную чёлку:
— Могу состарить её тело так, что оно рассыплется в прах. Это должно сработать.
— Отличная мысль, — одобрил Игорь.
Возможно, в другой ситуации это показалось бы ему ужасным — уничтожать тело Юли до состояния пепла было чудовищно, — но в данный момент моральная сторона вопроса не слишком-то беспокоила Игоря: оставлять в квартире труп он не собирался.
Соня подняла руку и принялась водить ей в воздухе. Её навыки заметно возросли: движения казались более уверенными, а светящийся серебром след, образующий в воздухе изящный узор, мерцал гораздо ярче, чем прежде. И эффект тоже не заставил себя ждать.
Сформировавшаяся в воздухе руна, повинуясь движению пальца Сони, осела на тело Юли. Несколько секунд ничего не происходило. Затем труп словно начал высыхать, крошиться, осыпаться на пол мелким песком. Быстро, словно в ускоренной съёмке, истлевала одежда. Не прошло и минуты, как на месте мёртвой девушки не осталось ничего, кроме кучки праха.
— Готово, — резюмировала Соня и повернула голову к побледневшему Игорю.
— Ты… Со всеми так можешь? — спросил он.
— Что? — нахмурилась Соня. Затем её лоб разгладился: — А, ты об этом. Нет, с живым человеком такое не сработает. Руна рассчитана на неодушевлённые предметы, так что я до последнего сомневалась, что она сработает на трупе. Что с тобой?
Игорь отвернулся:
— А есть какая-то руна, чтобы это… Убрать?
Соня развела руками:
— Может, что-то и можно было придумать, но я потратила все силы. Твоя защита от яда, паралич, старение… Никто не может творить руны бесконечно. Даже Идракиль.
Вздохнув, Игорь отправился за веником. Ничего другого ему не оставалось.
Когда с уборкой коридора было закончено, была уже глубокая ночь. Игорь надеялся, что им удастся выспаться, однако судьбе его желания в очередной раз оказались безразличны.
Игорю показалось, что его голова едва успела коснуться подушки, когда раздался телефонный звонок, не предвещающий ничего хорошего. Лазарев поднял трубку.
— Боевая тревога! — оповестил металлический голос из трубки. — Пункт сбора — Институт Элементалей!
Глава 30
Глазунов был растерян. Это состояние было ему совершенно несвойственно: даже в молодости, когда он вступил в возраст, в котором элементали Семьи Гефеста вступали в серьёзную грызню за статус в своем роде, он чётко знал, что делать. Михаил не собирался участвовать в этом, о чём прямо сообщил Главе Семьи.
Тогда Гефест смерил его взглядом своих серо-стальных глаз — отличительной особенности их Семьи — и сказал всего одну фразу:
— В таком случае, тебе нечего среди нас делать. Убирайся.
Глазунов и тогда знал, как ему следует поступить. Взяв фамилию матери, он устроился в частную военную компанию, где провёл несколько лет, успешно участвуя в боевых действиях по всему земному шару. Неоднократно был ранен — но разве может пуля остановить металлиста? Его способности не раз спасали ему жизнь. И — с каждым днём росли.
Сейчас, пожалуй, он был достаточно силён даже по меркам своей Семьи. Сильный элементаль в ранге Старшего Мага — такие кадры были чрезвычайно сильны, а в СЗГ так и вовсе ценились на вес золота. Но Глазунов не обольщался: во-первых, у дикарей от природы было гораздо меньше способностей, чем у выходца из Семьи Гефеста. Во-вторых, он знал, что достиг потолка своих возможностей.
Заняв должность руководителя отдела элементалей СЗГ, Михаил полностью посвятил себя службе. Был внимателен к подчинённым, помогал им развиваться, оберегал на боевых заданиях, чувствуя себя частью коллектива. Знал сильные и слабые стороны подчинённых, общался со всеми, изучая их характеры и стараясь быть хорошим начальником. Но по-настоящему ни с кем не дружил — для руководителя это непозволительная роскошь.
«Ну или почти ни с кем», — мысленно поправился Глазунов.
Михаил сам не заметил, как сблизился со своим заместителем, Филиппом Кратовым. Тот обладал удивительной способностью располагать к себе людей, и со временем это подействовало и на Михаила. Искренность и весёлость снежного элементаля были заразительны, а его надёжность не подвергалась ни малейшему сомнению… До определённого момента.
Глазунов вздохнул. Он сразу заподозрил, что Кратов был причастен к гибели Раевского, но не хотел в это верить, предпочитая думать, что это невозможно. Но потом Филипп использовал особый значок напарника, и закрыть на это глаза Михаил не мог. Он не сомневался в том, что у Кратова наверняка имелась веская причина для предательства, но это не имело значения: Филипп убил своего коллегу, а значит, стал преступником.
И всё же Глазунов помог ему сбежать. Михаил сам не знал, почему он так поступил, но откуда-то знал, что сделал всё правильно, отступив от своих принципов. Это была последняя жертва их многолетней дружбе.
Когда начальник СЗГ вызвал Глазунова к себе, Михаил подумал, что всё кончено. Он старался помочь Кратову максимально незаметно, но, видимо, всё же допустил где-то ошибку.
Ну что же. Он готов был понести за это ответственность.
В кабинете начальника СЗГ он оказался впервые. Тот был слишком скрытен и в основном руководил службой через своих заместителей. Остальные даже не знали о том, как он выглядел: должность была слишком опасна, чтобы быть публичной личностью.
Просторное помещение на вершине здания СЗГ содержало в себе минимальное количество мебели: широкий стол с закрытым ноутбуком и кожаным креслом составляли собой всё убранство кабинета. Сам начальник стоял у окна, которое, как было известно Глазунову, было прозрачно лишь с одной стороны, и даже не обернулся, когда Михаил постучал в дверь и вошёл.
— Полковник Глазунов по вашему приказу прибыл, — отчеканил Михаил и замер, ожидая ответа.
Руководитель СЗГ не обернулся. Глазунов видел лишь контур его невысокого, стройного тела и руки, сцепленные за спиной:
— Ты знаешь, зачем я тебя вызвал?
Голос, показавшийся смутно знакомым, гулко пронёсся по помещению, искажаясь от эха. Глазунов сглотнул.
«Затем, что я помог преступнику сбежать».
— Никак нет, — вслух произнёс он. Даже если он будет наказан, потворствовать этому Михаил не собирался.
— Предатель сбежал, — после недолгой паузы заговорил начальник СЗГ. — Твоя задача — найти его.
— Я должен его задержать его?
— Нет. Убить, — отрезал силуэт. — На время задания ты освобождаешься от исполнения обязанностей начальника отдела. Выследи Кратова и избавься от него. Это всё.
Глазунов постоял ещё несколько секунд, ожидая продолжения, однако его не последовало, и он сказал:
